В салоне автобуса сумрачно, лампочка горит слабо, да и то – одна, где-то в середине. Я сижу в углу, на задних верхних сиденьях, привалившись боком к запотевшему стеклу, за которым ещё бОльшая темнота. Замёрзли руки и ноги… Кроме меня – никого, кажется, на кресле впереди кто-то спит, а может быть, и нет. Автобус ритмично качает, что-то скрежещет под полом. Мы едем по пустынной дороге: справа – лес, слева – покинутые на зиму домики деревни. Октябрь. Почти семь вечера. А я начинаю «Дом ужасов»…
Высокие дубы, клены, березы покачивались в темной роще, где припарковался трейлер. Листья шуршали, как накрахмаленные черные юбки колдуний. Ветер слетал с затянутого облаками пенсильванского неба, проталкивая августовскую темноту сквозь деревья, мягко покачивая трейлер,
постанывая, нашептывая, вздыхая, пропитанный запахом надвигающегося ливня. Он подхватывал перемешанные звуки ярмарочного шоу, благо находились шатры и павильоны неподалеку, отрывал их друг от друга, словно листочки бумаги, а потом бросал в сетчатый экран, вставленный в открытое окно над кухонным столом.
Для чтения под Хэллоуинн обстановка – самое то.
Благими намерениями вымощена дорога в ад.
Не часто, но бывает: попадаются мне на страницах книг братья и сёстры. Те, кто близок мне гораздо больше, чем просто персонаж, те, чья судьба в чём-то перекликается с моей. Вот и сейчас, читая о женщинах семьи Джавенетто-Стрейкер-Харпер я красной линией вижу в них желание уберечь, отвести от зла, защитить. Нет, «Дом Ужасов» - далеко не просто страшилка! (что бы ни рассказывал нам автор в послесловии) Это – житейская драма о застрявшем в подсознании гештальте, заставляющем неосознанно снова и снова садиться в одну и ту же вагонетку на рельсах. С благими намерениями усаживаются они в гондолу «Дома ужасов», а везёт она известно куда. И вот уже вся жизнь превращается в ад.
Маленький сын Джины Джавенетто умер от рака и она, чувствуя, что чем-то не угодила Богу, постепенно сползла в религиозный фанатизм и безумие, превратив свою жизнь в «искупление», а жизнь дочери Эллен – в непрекращающийся кошмар.
Детство ей [Эллен] выпало мрачное.
Подростковые годы стали тяжелым испытанием.
Долгие годы Эллен мечтала о том дне, когда сможет покинуть родительский дом; мечтала точно так же, как заключенный мечтает об освобождении из тюрьмы.
Эллен, выйдя повторно замуж и родив нормальных детей, тем не менее, ищет успокоение в водке с апельсиновым соком, и долго не понимает, насколько она походит на мать! И даже когда понимает, всё равно продолжает оставаться «в своей поре» - тиранит Эми, изводит ночными пьяными визитами Джоя.
«Да что ж ты делаешь! Ты же гробишь своих детей, ты толкаешь их в объятия случайных парней, спиртного, наркотиков, дурных компаний!»
Поэтому Эми на протяжении повествования меня не раздражала. Да, безвольная, попадающая под влияние разбитных друзей, но – неудивительно, она – «продукт» своей матери! А вот Эллен бесила ещё как! Пьющая женщина, (начиная с невразумительной психолога-переговорщика в Дьявольской рулетке ) какие бы ни были у неё причины, для меня чаще всего персона нон-грата.
Таким образом, произошедшее с Эми на Ярмарочном Шоу явилось кульминацией: или она берёт ответственность за свои решения и жизнь (остаётся в живых) или продолжает в тайне ненавидеть и бояться мать, искать благорасположения подруг и парней, на всё соглашаясь («умирает»)
Эми знала, что ей не разминуться с этой ночью, что ночь эту вписали в её жизнь до того, как она родилась.
Внезапно она поняла, что её присутствие в парке развлечений не случайность, а судьба. Ей вдруг стало совершенно ясно , что она прожила семнадцать лет только для того, чтобы оказаться здесь именно в эту ночь. Ею постоянно манипулировали, и если бы она сейчас подняла руки, то нащупала бы нити, за которые дёргал кукольник.
Через страх, через боязнь за свою жизнь и более – за жизнь брата в Эми произошла перемена. Она больше не хотела позволять кому бы то ни было «дёргать за ниточки». Увидела со стороны себя, свою жизнь, взаимоотношения.
Эми заглянула в ярко-синие, но нечеловеческие глаза зазывалы, и впервые в жизни осознала, что мать, вне всякого сомнения, не права. Не было в ней никакого зла. Зло она видела перед собой. Этот мужчина был злом. Этот маньяк. И еще урод, который убил Ричи. На пару они составляли квинтэссенцию зла, и зло это так же сильно отличалось от нее, как сама она отличалась от… Лиз.
Теперь у неё не было причин ненавидеть саму себя, или бояться, или считать греховной. Поэтому-то (по моему мнению) развязка и произошла так быстро: р-раз, и всё! Пара взмахов ножом, пара выстрелов в упор.
А Конрад Стрейкер? Нет, не верится мне, что именно случай с лампой стал причиной «наказания» и рождения Виктора, а потом и Гюнтера. Что Бог отвернулся от него в ту ночь, а дьявол дал приют….Что-то изначально было в Конраде: генетическое отклонение, вспышки неуправляемой ярости… Нет ада там, его создают люди, своими руками, здесь. И у каждого в этой истории – свой ад.
Конрад – который ни дня не прожил без чувства вины, сначала перед погибшей семьёй, потом перед ребёнком, который родился уродом. Не состоялся как отец, и к чувству вины добавился стыд, ощущение свой ущербности и никчёмности и желание мести. У него был выбор: отпустить. Его предлагала гадалка Зена - Зена умерла. Конрад сделал выбор.