Цитаты из книги «Все умерли, и я завела собаку»

«Нет такого момента, когда ты готов. Есть только сейчас».

«Все виноваты – никого не следует винить».

Бабушка выросла в те времена, когда личные травмы лечили очень просто: «Налей себе выпить, накрась губы и соберись». Особенно она одобряла начало максимы – «налей себе выпить».

Когда ты просыпаешься, потеряв все, с ощущением, что у тебя все есть. Что, если можно начать жизнь сначала?

Рэйч терпеть не могла, когда люди жаловались на детский плач. «А чего они хотят? Чтобы мы подмешивали снотворное им в молоко?»

Я начала понимать, что в начальном периоде трагедии существует своеобразный «медовый месяц», когда все относятся к тебе с дружеской снисходительностью, словно к знаменитости. В этот период можно опаздывать, не отвечать на сообщения и позволять себе всплески эмоций. Окружающие будут все это терпеть с пониманием. «Используй это время с толком, – советовали мне. – Люди быстро забывают и двигаются дальше. Но ты не забудешь».

Бабушка утверждала, что, когда мы все уходим, коты, освободившись от наших осуждающих взглядов, превращаются в умных и харизматичных экстравертов. Саймон, по ее словам, даже умел говорить «мама». Верилось ей с трудом – все равно как если бы кто-то уверял вас, что его мрачный, суровый друг – «настоящий весельчак», нужно лишь узнать его получше. Возможно, Лаки и Саймон просто страдали от тяжелого посттравматического стрессового расстройства. Они рассчитывали на жизнь с пенсионеркой, а оказались в руках женщины, которая однажды набросилась на грабителя и попыталась стащить с него брюки, а он в ужасе бежал от нее с криками: «СУКА!»

Выходные у Симпсонов становились для меня пропуском в совершенно другую жизнь, где четко разделены миры взрослых и детей. Здесь люди разговаривали, не переходя на длинные монологи, усыпанные цитатами из Филиппа Ларкина.

Наша семья шагала по жизни по залитой бензином дороге, разбрасывая во все стороны зажженные спички, Рэйч же семенила следом, туша каждую искру, прежде чем пожар успевал выйти из-под контроля. Рэйч была игроком, ненавязчивое присутствие которого могло заставить тебя забыть о той важнейшей роли, которую он играет в выживании команды. Впрочем, мы все питали к ней несколько извращенное обожание. Мы возводили ее на пьедестал, но одновременно считали очень хрупкой и слабой, почти отвергая ее бесценные качества

Он смог бы стать живым сердцем литературного салона XIX века или придворным фаворитом в Версале – для этого у него были и интеллект, и остроумие, и колоссальный запас знаний. Но нетерпимость к так называемым слабым умам часто заставляла его приводить в действие тяжелое интеллектуальное вооружение. Знакомства с соседями быстро прекращались после политического спора с дантистом, взгляды которого папа заклеймил как «громогласные клише, которые льются с неостановимостью тропического ливня». Как-то раз он назвал картины в доме знакомого «тусклыми и безжизненными холстами, которым место на ограде Гайд-парка».