Не буди меня, мама.

Не буди, не буди, не буди меня!

Не буди меня. Не буди меня, мама.

В этом доме из стекла слишком много тех;

Слишком много тех, кого я не сберегла.

Не сберегла…

MANIZHA «МАМА»

.

– Добрый день! Вы позвонили по телефону экстренной помощи. Что случилось?

– Крики из соседнего дома, жуткие крики…кричит мужчина, кажется.

– Где вы находитесь?

– Одинцовский проезд. Приезжайте скорее. Тут очень страшно… Господи, да они все в крови, и направляются ко мне. Там точно случилось что-то страшное!

***

В семь утра Нину интересовал лишь один вопрос: существуют ли в реальности люди, которые любят рано вставать? А самое главное, умеют это делать. Например, какая-нибудь красотка открывает глаза, сладко потягивается на кровати, потом быстро встает, бодро идет в ванну, любуется своим отражением в зеркале, затем отправляется на кухню и одной рукой заваривает кофе, а другой готовит вкусный и непременно полезный завтрак. Или высший пилотаж – вместо кофе она со счастливой улыбкой готовит какой-нибудь витаминный заряд и недоумевает про себя, почему люди предпочитают травить свой организм кофе. После этого она отправляется на пробежку или на фитнес, возвращается домой и довольная собой встает под горячий душ, радуясь, что первый час после ее пробуждения прошел так эффективно. Затем она вся такая свежая и прекрасная отправляется на работу, ловя на себе завистливые взгляды в дорожной пробке. Нине такой типаж был незнаком. Ей казалось, что подобные экземпляры – это как звери из красной книги, все знают, что они существуют, но никто их так и не видел.

Утро Нины начиналось с ненависти сначала к будильнику Антона, затем к самому Антону, а после того, как он трижды переставляет время на часах, каждый раз со словами «еще пять минуточек», в её голове проносились кровавые сцены убийства, где Антон, так или иначе, оказывается в роли жертвы. После того, как он наконец покидал спальню, она пыталась снова заснуть, но звуки, доносящиеся из кухни, не оставляли ей ни единого шанса, потому что даже пресловутый слон в посудной лавке вел бы себя тише. И вот она растрепанная, вылезает из кровати, стараясь избегать зеркал, бредет на кухню, в надежде, что в кофеварке что-нибудь еще осталось, а если нет, то у того, кто выпил её утренний кофе, есть три минуты, чтобы убраться из квартиры и не стать жертвой убийства.

Это утро ничем не отличалось от других, за исключением того, что вот уже неделю Нина не могла заставить себя сесть за написание новой книги. Она находила миллион других дел и каждый раз вполне искренне сетовала, что времени на книгу не остается, втайне радуясь, какая она молодец и как здорово научилась врать самой себе. Однако сегодня, проявив силу воли, Нине пришлось взяться за работу, но попытки выдавить из себя хоть строчку успехом не увенчались, зато возникла идея прогуляться и насладиться красотой наконец-то, вступившей в свои права, осени. Её мысли прервал телефонный звонок, на дисплее высветился неизвестный номер.

– Здравствуй, милая, – раздался такой знакомый голос из телефонной трубки.

Нина нахмурилась:

– Я просила так меня не называть и больше мне не звонить.

– Подожди. Прости. Я звоню по делу и кроме тебя я не знаю, к кому еще обратиться. Нам надо встретиться.

– Я даже слушать тебя не хочу, не то, что видеть. Если бы мы жили в Америке, я бы уже давно получила запретительный ордер.

– Выслушай меня. Ты слышала о деле сестер Рагозиных?

– Мне кажется, о нем слышали все. Благодаря нему наш городок засветился в федеральных новостях. Жуткая история.

– Вот поэтому нам и надо поговорить. Там есть несколько обстоятельств, ты можешь мне в кое-чем помочь.

– А какой в этом интерес у тебя? С каких пор прокурора города интересует бытовое убийство?

– Ты же видела, какой резонанс в прессе оно вызвало? У нас отбоя нет от журналистов. В нашем городе такого еще не происходило. Об этом деле пишут все, кому не лень. Естественно, на меня начали давить из Москвы. Я не понимаю, что они хотят. Убийство совершено. Преступники под арестом. Доказательств навалом. Но нет, хотят подробностей. Почему, зачем, да как. Всякие организации правозащитные подключились. А ты знаешь, они просто так уже не отвалят. Сестры молчат. Что у них там дома происходило, непонятно.

– Я тебе, конечно, сочувствую. Выполнять свою работу это так утомительно, но я по-прежнему не понимаю, причем здесь я?

– Не кусайся, дорогая. Давай встретимся и я тебе все объясню.

На другом конце телефона Нина задумалась. О деле сестер Рагозиных она прочитала всю информацию, имевшуюся на сегодняшний день. Нина хорошо себя знала и понимала, что это убийство затронуло самые потаенные уголки ее души. Ее прошлого. Ей было не просто любопытно узнать, почему они его убили. Она хотела понять, как они решились на это. Откуда у девочек-подростков, про которых многие говорили, что они очень добрые и отзывчивые, взялось столько хладнокровия. Или это было состояние аффекта. Но в это ей почему-то не верилось. Аффект сразу у троих одновременно? Нет. Здесь что-то другое. Она ломала над этим голову. И вдруг звонок Марка. Она не знала как это воспринимать. С одной стороны, появлялась возможность, узнать чуть больше. С другой – Марк. Его широкая улыбка и глаза с поволокой. Никогда еще он не приносил в её жизнь ничего хорошего. Но соблазн собрать побольше информации и увидеть его был велик настолько, что Нина, скрепя сердце, ответила:

– Хорошо, Марк. Я не знаю, что тебе от меня надо и зачем я на это соглашаюсь, но давай через полчаса на нашем месте.

– До встречи, Нина.

***

Ровно через тридцать минут Нина шла по алее одного из городских парков. Для нее главное отличие этого места от других заключалась в том, что каждый раз, придя сюда, она снова чувствовала себя девчонкой. Иногда ей казалось, что призрак юности до сих таится на этих дорожках и так и норовит подкинуть парочку приятных воспоминаний. Вот скамейка у самой кромки воды, где Нина пыталась написать свой первый рассказ, чуть подальше раскинулась аллея дубов, где она находила утешение после громких ссор с родителями. Чуть дальше на мостике, соединяющем две стороны парка, она первый раз по-настоящему целовалась с мужчиной, в которого влюбилась с первого взгляда и там же оплакивала эти отношения, спустя пару лет. Нине казалось, что за это время парк стал настоящим старым другом, негласным летописцем её истории, часть которой, кстати, не спеша прогуливалась неподалёку, и подкармливала местных уток.

Нина подошла к высокому мужчине, расправила плечи, чтобы казаться чуть выше и посмотрела ему прямо в глаза, с мстительным удовольствием, замечая, что вокруг глаз у него появились мелкие морщинки, а в волосах пробивалась первая седина. Однако к её сожалению, он все еще оставался одним из самых прекрасных мужчин, с которыми она когда-либо встречалась.

– Привет, Марк. Не могу сказать, что рада тебе, выкладывай.

– Привет, Нина. А как насчет того, чтобы поинтересоваться моими делами, хотя бы из вежливости, – сказал Марк, не прекращая подбрасывать уткам хлеб. – Но, судя по выражению твоего лица, на подобные вопросы я не могу рассчитывать.

– Говори, зачем ты меня позвал, и я с удовольствием отправлюсь по своим делам.

– Что ты знаешь о деле сестер Рагозиных? – спросил Марк, отряхивая руки под недовольным взглядом кряк, которые поняли, что большая кормежка окончена.

– Только то, что написано в интернете. Три сестры убили своего отца и после этого попросили соседей вызвать полицию. То ли потому что не хотели скрывать преступление, то ли потому что поняли, что крики отца слышали соседи и удержать все в тайне невозможно. Здесь мнение общественности сильно расходится. Когда девчонок задержали они сказали, что это была самооборона. Но, насколько я понимаю, ни доказать, ни опровергнуть этот факт пока не представилось возможным.

– В общем, да. С одной стороны все понятно, криминалисты нашли орудие убийства. Им оказался вполне обычный кухонный нож, отпечатки на нем совпали с отпечатками девочек. С другой стороны, это очень странная история. Жила-была обычная семья, на учете нигде не состояла, жалоб от соседей не поступало. Когда девчонок взяли, их сразу проверили на наркотики, но они оказались чисты. Отсюда вопрос, зачем им понадобилась убивать отца. Да, на их теле нашли синяки, но совершать убийство из-за этого?

– Кроме признания в убийстве девочки еще что-нибудь сказали?

Марк вздохнул и стряхнул со своих брюк остатки хлебных крошек, явно расстраиваясь, что хлеб подошел к концу, и ответил:

– А ничего. Они молчат. Совсем. Кто с ними только не пытался разговаривать. И следователи, и менты, и адвокаты, соцработники. Мы даже психологов разных приглашали. Все без толку. Их признание, конечно, ничего не изменит. Орудие убийства есть, показания соседей, которые слышали крики их отца есть, свидетели видели, как они выбегали из дома все в крови. Но знаешь, мне очень хочется понять мотив. Дело уже отправлено в суд, но хочется, чтобы там все обошлось без сюрпризов. Нашей репутации они не нужны. Поэтому мне очень хочется их разговорить. В общем-то, по этой причине я и пришел к тебе, Нина. Я хочу попросить тебя встретиться с одной из них.

– Марк, зачем? И чем я могу вам помочь? Я – писатель, а не психолог-консультант. – Нина растерянно улыбнулась, но в глубине души знала, чего от неё хочет Марк. Он слишком хорошо знал её и её историю. В свое время, она слишком близко подпустила его к себе и поэтому, услышав его дальнейшие слова, она совсем не удивилась:

– Нина, я уверен, что там не всё так просто. Сейчас им светит лет по пятнадцать. Но может быть, если мы узнаем, что там произошло на самом деле, что-то поменяется. И, памятуя о твоих отношения с собственным отцом, мне кажется, что у тебя может и получится с ними разговор. Я вспомнил о тебе, когда увидел одну из сестер, среднюю. Её зовут Мария. Что-то в ней напомнило мне тебя, в тот год, когда мы познакомились. Мне кажется, что стоит сделать упор именно на нее, – Марк внимательно посмотрел на Нину и попытался взять ее за руку. – Милая я хочу, чтобы ты попробовала помочь нам, но в первую очередь, конечно девочкам. Может быть, если ты им расскажешь о своем детстве, об отце, ты сумеешь их расположить к себе и они заговорят.

На секунду Нине показалась, что ей снова двадцать, и она готова согласиться на все, чтобы Марк ни предложил, но к счастью это состояние длилось ровно секунду. Она выдернула свою руку из его пальцев, и гнев начал застилать ей глаза. Не стоило ему упоминать её отца. На эти кнопки нельзя нажимать. Он знает об этом.

– Марк, ты говоришь так, как будто я уже дала свое согласие. Но нет. Я не буду ни с кем разговаривать. И помогать тебе тоже не буду. Не лезь в мою жизнь и не смей никогда, слышишь никогда говорить о моем отце! Тем более просить меня кому-то рассказать об этом! Иди к черту! – быстрой походкой Нина направилась к выходу из парка и до нее долетели слова Марка:

– Подумай, Нина, какую книгу ты сможешь об этом написать!

«Гад» – подумала про себя Нина и поспешила домой, не забыв, зайти в магазин за бутылкой вина. Без неё сегодняшний вечер ей было точно не пережить.

***

Маше было очень холодно. Она была уверена, что температура воздуха в камере была совсем ни при чем. Просто впервые за пять лет она вот уже несколько недель спала одна. Не было слышно привычного похрапывания Иришки, а в рот и нос не лезли длинные волосы Ольги, которая наотрез отказывалась на ночь заплетать косичку. Раньше она мечтала о том дне, когда она наконец-то будет спать одна в своей собственной постели. И никто не будет закидывать на неё свои руки и ноги или недовольно ворчать, что она заняла полкровати.

Но сейчас она отдала бы все на свете только для того, чтобы почувствовать тепло тел своих сестер. Она спала бы на самом краешке кровати, свернувшись в клубочек, как мышонок, а наутро и слова бы ни сказала девчонкам о том, что они мешают ей спать. Но теперь это только мечты. Всё, что у нее есть сейчас – это четыре стены, продавленный матрас и несколько книг, которые ей передал адвокат. Они ни о чем его не просила, но в их последнюю встречу, он застенчиво протянул ей небольшой пакет и сказал, что может быть чтение хоть немного оживит её. Она пробормотала тихое «спасибо» и спустя несколько минут её вернули обратно в камеру. Хотя на самом деле ей очень хотелось поговорить с ним. Рассказать, почему она оказалась здесь, что случилось в тот вечер, но ее старшая сестра Ольга строго приказала молчать. Это последнее, что она сказала ей и Ирине. Сказала, что нужно молчать, потому что никто ничего не поймет и помощи им в любом случае ждать неоткуда. И их тайна должна оставаться только их…ну и еще одного человека. Перед глазами начали проплывать воспоминания об их последнем семейном обеде. Она, Оля и Ира сидели на кухне и доедали куриные крылышки, когда на тарелке оставалось совсем чуть-чуть, Оля вскочила со своего стула, мягко покружилась по кухне и жестом фокусницы открыла дверь морозильной камеры.

– Вуаля, дамы и господа, только сегодня и только сейчас на нашей кухне особенный гость, дробь, барабанные палочки, мороженое! – Ольга рассмеялась и положила стол три вафельных стаканчика. Клубничный, сливочный и шоколадный.

Иришка, тут же разорвала упаковку и вынула мороженое, еще через секунду она откусила большой кусок. Ольга посмотрела не нее и сказала:

– Дурище, кто же так ест мороженое. Его надо есть медленно. Смаковать. Вот так смотри, – Оля облизнула мороженое и зажмурила глаза от удовольствия.

Я смотрела на девчонок, не решаясь протянуть руку к своему стаканчику. В нашем доме мороженое было под строгим запретом. И кто-то должен был напомнить девочкам об этом:

– Ира, Оля, а если папа узнает о том, что мы съели мороженое?

Они обе посмотрели на меня, переглянулись и засмеялись. Через минуту, когда смех утих, Оля ответила:

– Маш, ну как он об этом сможет узнать? Во-первых, мороженое я покупала за наличные. Во-вторых, сейчас его нет дома. И ближайшие пару часов он не появится. В-третьих, фантики мы выкинем до его прихода. И потом, сколько всего мы в тайне делаем от него? И ты думаешь, что мы спалимся на каком-то вафельном стаканчике? Ну, не будет же он нам талию сантиметром замерять? Ты меня порой удивляешь. Надо же быть такой трусихой. И вообще, ешь мороженое и не порти нам удовольствие.

– Я – не трусиха. Просто, сейчас мы точно не знаем, когда он появится, поэтому лучше бы нам сидеть потише и не нарушать правил. Но, если ты так уверена, что в ближайшее время он не приедет, то давай сюда мой стаканчик.

Девчонки снова засмеялись и после этого на кухне, на несколько минут воцарилась тишина, которая прервалась звуком, открывающего дверного замка. Иришка вскочила первая и начала метаться по кухне, думая, куда бы спрятать недоеденное мороженое. Ольга, как всегда была собрана и, быстро забрав у нас остатки стаканчиков, вместе с оставленными на столе, обертками выкинула их в мусорное ведро. Потом она замерла, обвела кухню глазами и увидела старый телефонный справочник, который пылился без дела уже сто лет, его она тоже отправила в мусорку, надеясь, что он послужит нам надежным союзником в сокрытии нашего небольшого преступления.

Когда отец вошел на кухню, он увидел своих дочерей, мирно сидевших за столом.

– Здравствуйте, мои хорошие, сокровища мои! Чем вы тут занимались? Почему я вижу пыль, а горячего обеда для любимого папочки не наблюдаю?

Ольга попыталась сказать, что мы ждали его только к ужину. Но ей нужно буквально пятнадцать минут и она что-нибудь придумает с обедом, а учитывая, что у неё такие замечательные помощницы справится она быстро и ему не придется долго ждать. Папа на удивление прибывал в отличном настроении, поэтому выслушав, сестру, благодушно улыбнулся и сказал, что ничего страшного не произошло, и он пока будет довольствоваться горячим чаем. После этого он ушел в свою комнату. Мы наконец-то выдохнули. Иришка улыбнулась и сказала:

– Фух, пронесло. Не заметил. И настроение у него сегодня отличное. Люблю такие дни.

Ольга быстро чмокнула ее в щеку и мы занялись обедом. Когда все было почти готово на кухню вернулся отец. Сел за стол, похвалил нас, сказав, что на кухне пахнет просто божественно, а после этого, обвел взглядом, кухонные полки спросил:

– Девочки, а где телефонный справочник? Он лежал на верхней полке.

Мы замерли, обдумывая ответ, но Иришка нас опередила, сказав:

– Мы его сегодня выкинули. Он был такой старый и пыльный. И кому он нужен? Только, если мамонтам, но они давно вымерли.

Отец медленно повернул голову и посмотрел внимательно на каждую из девочек, благодушие медленно исчезало из его глаз, уступая место лихорадочному блеску, не предвещающего ничего хорошо, затем он покраснел и начал кричать.

– Каким к черту мамонтам? Где справочник? Там лежит важная вещь! – после этого он поднялся и подошел к нам.

Ольга стала пятиться в сторону мусорного ведра и со словами «простите девочки, не пронесло», открыла дверцу. После этого отец ее грубо оттолкнул, вынул из мусорки справочник, покрытый розовыми, белыми и коричневыми липкими пятнами, посмотрел на нас и прошипел:

– А это, что такое?

Мороженое густой лужицей стекало по его руке.

***