Любовник леди Чаттерлей / Lady Chatterley's Lover. Книга для чтения на английском языке

Женщина хочет, чтобы ее любили, чтобы с ней говорили и чтобы одновременно сгорали от страсти к ней. Сдается мне, что любовь и страсть понятия несовместимые.

18+
Решительно не могла я пройти мимо романа, который носит самые разнообразные ярлыки, начиная от "гнусная порнография" и до "шедевр классической литературы". Мысленно усмехнувшись, что вот опять, уже даже лотерея выводит меня на дорожку постельных сцен и иже с ними, я принялась за чтение, дабы проверить на крепость свои нервы и "коронное" произведение в творчестве Лоуренса. Впечатления по мере продвижения с одной страницы на другую противоречили друг другу только так.

С одной стороны, хорошо выбран стиль повествования, книга читается влет, а тут и там среди строчек мелькает ехидный ироничный голос самого автора, который спешит поделиться маленькими, но такими важными истинами о жизни, любви, страсти, отношениях. Натыкаясь на очередную мудрую и к месту высказанную идею, я мысленно аплодировала и примеряла что-то на себя.

С другой стороны, я понимаю тех, кто назвал этот роман порнографическим, отчего в свое время его то запрещали, то издавали, а девушки обменивались книгой втихаря, чтобы никто не увидел. В стремлении показать разительное отличие тогдашнего общества, холодного и серого, от истинной бешеной природы человека как живого существа, Лоуренс, как мне кажется, все-таки не удержался и определенные черты своих персонажей возвел до абсолюта, отчего появляется та гротескность с долей неестественности, которая отталкивает резко и до следующего вдоха. Постельные сцены прописаны нарочито грубо и без всякого разнообразия, но, полагаю, для современников автора это было не просто откровением, а более чем смелым ходом. Лоуренс как бы пожимает плечами и говорит: "А что тут скрывать? Разве никто из вас, господа, этим не занимается?". Но это нарочитое преувеличение и нарочитая неотесанность...Я понимаю, да, за всем этим великая идея возвращения к эмоциям, чувственности, принятию своего тела, но в ряде эпизодов настолько противно читать диалоги между главными персонажами, вкупе с комментариями типа "он погладил ее между ягодицами", этот говор и фразы типа "ты моя бабонька". Я не ханжа и не монахиня, романы Гамильтон делают свое темное дело, но даже при всем при этом образ лесника Меллорса настолько отталкивает, что так и хочется крепко поговорить с леди Чаттерли на тему того, что же это ты, мать, делаешь. Ведь то, к чему все в итоге пришло, как по мне, ох как не идеал счастья и умиротворения (я тихо молчу про эпизод со "свадьбой" и украшением цветами). Хотя Конни вообще довольно тяжелый случай, если вспомнить, чего именно ей хотелось от отношений и как она постепенно постигала свое тело и тело своего любовника.

Помимо вопросов чувственности, сексуальных отношений, раскованности и откровенности, роман, как мне кажется, поднимает еще одну важную тему - вопрос измены и принятия ее как свершившегося факта. Несколько раз за время прочтения я пыталась понять и почувствовать, а что сделала бы я на месте леди Чаттерли, случись такое с моим мужем? Стала бы продолжать все это или ушла в первый же день? Как бы я отнеслась к тому, что мой муж дает мне зеленый свет, мол, кувыркайся с кем хочешь? Ответа я так и не нашла, в конце концов времена уже не те, да и характером я не вышла. За что еще стоит похвалить Лоуренса, так это за то, как легко ему удалось в канве романа, главная тема которого до того очевидна, вплести элементы исторической эпохи того времени, взаимоотношений между сословиями, вопросы шахтеров и многое другое. Все это порой не более чем фон, но в нескольких главах тема развития общества встает во главу стола.

— Но во что-то вы же верите?
— Я-то? Ну, разумом я верю в доброе сердце, в задорный пенис, в живой ум, в мужество, если его достанет сказать при даме неприличное слово.
— Во всем этом вам не отказать, — согласился Берри.

Как итог - много вольностей и мыслей по делу, немного истории, много переживаний и немного грубого секса на одеялах с последующими "ласковыми" обращениями и познанием себя. Роман, который ходил, ходит и будет ходить по тонкой грани между дозволенным и запретным. Ах эти ужимки общества, все мы носим маски и прячем настоящих себя за узорным покровом.

Если бы только месяц назад мне сказали, что какой-то классический адюльтер не просто проявит себя в величии психологизма, но и откроет мне глаза на то, как на самом деле устроено мироздание, у меня, наверное, была бы примерно такая реакция. Но вот оно произошло. Классический сюжет об измене жены мужу напомнил мне о том, о чем человек забывает в нашем веке сверхиндивидуальности все чаще и чаще: чем любовь крепче, тем более в ней простоты и некой первобытности. И истинная мудрость - в земном, не возвышенном.

Лоуренс был первым писателем, кто разбавил типичный любовный роман откровенными постельными сценами, и, наверное, последним, кто создал из данной темы что-то стоящее. "Любовник леди Чаттерли", являющийся самым неприличным романом английского писателя, в свое время был не понят публикой, и вполне можно понять, почему. Очень много плотского в книге и очень много простого, не возвышенного, однако в простоте отношений главных героев и сокрыто возвышенное, неземное таинство. Лоуренс воспевал любовь, и воспевал в ней не только духовную связь двух разумов, но и плотское чувство, которое соединяет человека с природой, с космосом. И только в гармонии духа и тела может родиться настоящая любовь. И жалок тот, кто думает иначе.

Жалок был и Клиффорд Чаттерли, который думал, что любовь может жить без регулярной подпитки тела. Заумные книжки, их обсуждение с женой по вечерам, разговоры, разговоры, разговоры - разве из этого должен состоять брак? Изменила ли Конни мужу, потому что он был калекой или потому что не смея идти против современных вкусов он так неистово и яро боялся проявления любых чувств? Жить с человеком, который не может тебя удовлетворять по ночам еще не так страшно, нежели жить с роботом, который не только не может ублажить в постели, но и с которым даже нельзя поделиться, что у тебя на сердце, для которого любовь - только теория, которую можно заучить и жить спокойно, не применяя ее на практике.

Как отвратителен индустриальный мир в романе. Как отвратительны люди этого мира - эгоистичные, циничные, остроумные духовные импотенты, в которых так много от прогресса и моды, что совсем не осталось искренности. И так отвратителен Рагби, с его удушающими коридорами-лабиринтами и адскими комнатами, с холодными постелями, где никогда не спит больше одного человека, и безмолвными вечерами, которые пропитаны отчужденностью и одиночеством. И так прекрасна старая сторожка, так прекрасна природа, лес, в который Конни каждый раз убегает из мужниного поместья-преисподней. Вот он - Эдем, где нагота не является постыдной, а секс - естественный и одухотворенный акт. Каким ярким контрастом проявляется любовь Конни и Мэллорса по отношению ко всей эпохе, легкие которой пропитаны промышленным газом и сердце которой работает на шестеренках.

Несомненно, Лоуренс сделал из постыдного прекрасное. Физиология любви в его романе показана отнюдь не для того, чтобы шокировать публику или побаловаться. В физиологии любви Лоуренс отобразил красоту и хрупкость обнаженной сущности человека. И в этом была его религия.

С одной стороны глядючи, создаётся полное ощущение, что это чисто эротическая литература и запреты на публикацию романа исходили именно из-за этого самого эротизма и сексуальности, натурализма и вульгарности. И с этим трудно спорить — несколько вполне откровенных сцен с описаниями механики физической любви и сопутствующими физиологизмами безусловно призывают Эрот и в текст романа и в фантазии и ощущения читателя.

С другой стороны, это вполне мелодраматичная история любви между двумя людьми. История треугольная, ибо, как водится, непременно есть третий, в данном случае это обманываемый муж, т.е. классика любовного романа налицо. Да и все свидания влюблённой пары происходят тайно, буквально «под пологом леса», отчего и сами эти свидания и их описания приобретают необходимую остроту и романтичность, страстность и пикантность.

Однако всё не так просто, потому что обманываемый супруг в полном смысле мужчиной в общем-то не является — война, ранение и инвалидное кресло с потерей функций органов, расположенных ниже пояса. И тут возникает нравственная коллизия: совсем молодая ещё женщина совершенно естественным образом хочет просто жить, жить наполненно и удовлетворённо. Что и как делать в этих ситуациях — советчиков, как обычно бывает, может набраться множество, но решать всё равно приходится тем, кто в этой недайбогникому ситуации оказался. Сознательно, специально и умышленно Констанция не ищет физического случайного удовлетворения на стороне, однако волей обстоятельств любовная связь всё-таки возникает — согласитесь, и при живом и дееспособном муже дело, в общем-то, довольно обычное. Однако, видимо всё-таки не хватает для полноты ощущения наполненности жизни нашей леди Чаттерли (Чаттерлей) чувства любви — всё-таки «секс» не равно «любовь». Остаётся незаполненной вот эта самая ниша, в которой обычно живёт в человеке это одно из самый таинственных и могучих чувств — Любовь. А вакуум, как ему и положено, стремится быть заполненным. Отсюда встреча — обыденная и рядовая, и отсюда же внезапно настигшее Констанцию это чувство — любовь.

Что делать читателю в этой ситуации? Осуждать Констанцию Чаттерли? Радоваться за взаимность чувств влюблённых? Сочувствовать Клиффорду Чаттерли? Придумывать варианты расхода треугольной ситуации к всеобщему благоденствию и удовлетворению?..

Но есть ещё и другие смысловые наполнения этого романа. Ну вот, например, возлюбленный леди Чаттерли по своему происхождению принадлежит не к знати. А наоборот, служит сэру Чаттерли, является его наёмным работником. И тут уже возникает проблема кастовых противостояний и сословных различий. «Табу! Фу! Нельзя! Констанция, опомнись! Кто ты и кто он! Никогда!», — несть числа подобным восклицаниям и высказываниям сэра Клиффорда (т.е. оскорбил не сам факт «левой» связи жены с кем-то там — такую возможность супруги Чаттерли допускали сознательно, — но связь с лицом, стоящим на сословной лесенке ниже себя). И хвала автору, который не побоялся поднять саму эту проблему — взаимоотношения между разными сословиями английского общества — на необходимую высоту и придать ей всю возможную для 20-х годов XX века остроту.

Но там ещё есть и другая составляющая — рассуждения автора и некоторых его героев о социальной справедливости и о межклассовых противоречиях (напомним, что на дворе середина двадцатого столетия и пролетарская революция в России уже вовсю развевает красными серпасто-молоткастыми флагами). Тема эта не так уж сильно выпячена, однако, вполне может быть, именно она стала (вместе с темой о взаимоотношениях между сословиями) тем самым камнем преткновения в судьбе романа. А эротика — ну что, эротика, эротика была только поводом...

Все эти мои рассуждения вполне могут оказаться надуманными и пришедшими в голову только мне, однако же вот подумалось так в процессе чтения.