Цитаты из книг автора «Дэвид Герберт Лоуренс»

Конни, как и все молодые, считала: все самое-самое происходит сию минуту. А минуты, увы, быстротечны, и они подчас не являют непрерывную цепочку.

Поначалу, столкнувшись с незнакомой мужской силой, которая ввергла их плоть в трепет и смятение, сестры едва не подчинились ей. Но вовремя возобладал разум: да, ласки приятны, но не более. В кабалу за них идти нельзя. У мужчин по-другому: в благодарность женщинам за минуты любви они готовы всю душу отдать. Хотя потом сами же в затылках чешут – эх, потеряли золотой, а нашли медяк.

Свобода, чистая, прекрасная свобода несравнимо выше и чудесней любви плотской.

А самая большая телесная близость – между мужчиной и женщиной. И вот этой-то близости мы боимся. Мы живем наполовину, чувствуем наполовину. Пора проснуться, черпать жизнь полной мерой

. Поверьте мне, лишь крепкий фаллос станет мостом к спасению

Оливия стала рассказывать о книге про будущее, которую читала. Детей будут выращивать в колбах, и женщин обезопасят от беременности. – Как это замечательно! – восторгалась она. – Женщина наконец сможет жить независимо. Ее муж хотел детей, она же была против. – И вы бы захотели «обезопаситься»? – неприятно усмехнувшись, спросил Уинтерслоу. – Меня, судя по всему, и так природа обезопасила, – ответила Оливия. – Во всяком случае, у грядущих поколений будет побольше здравого смысла и женщине не придется опускаться до своего «природного предназначения»

– А разве не все мужчины заняты только собой? – спросила она. – Да, пожалуй, в какой-то степени. Мужчина должен состояться, должен проявить себя. Но это еще не самое главное. А главное: будет ли женщине с ним хорошо? Способен ли он ее осчастливить? Если нет, то нечего такому и думать о женщине…

Так и просидел весь вечер Микаэлис с видом несчастной собаки.

Она целовала его, баюкала на груди, а в душе говорила себе: «О, сэр Клиффорд, великий и могучий Чаттерли! До чего вы опустились!» Клиффорд плакал, пока не уснул, всхлипывая, как ребенок. А миссис Болтон, выжатая как лимон, удалилась к себе в комнату; она смеялась и плакала, с ней тоже приключилось что-то вроде истерики. Это так смешно! Так ужасно! Такое падение! Такой позор! И в общем такое расстройство всего!

– Смелость в чувствах. Вот что отличает тебя от всех. Ты гладишь мою попу и говоришь, что она прекрасна. Усмешка опять пробежала по его лицу. – Вот, оказывается, что! И снова молчание. – Пожалуй, ты права, – наконец заговорил он. – Это действительно очень важно. Я это замечал и в отношениях с солдатами. Во время войны я чувствовал каждого солдата почти физически и никогда не подавлял в себе это чувство. Мне приходилось посылать их в ад, но боль их тела была и моя боль, и я хоть скупо, но сострадал им. Это дар сопричастности, как говорит Будда. Но даже он чуждался телесного сопричастия, простой физической близости. Такая близость должна быть и между мужчинами – суровое мужское тепло, а не идиотское рассусоливание. Это я и называю нежностью. А самая большая телесная близость – между мужчиной и женщиной. И вот этой-то близости мы боимся. Мы живем наполовину, чувствуем наполовину. Пора проснуться, черпать жизнь полной мерой. Это особенно важно для англичан, которые физически так далеки друг от друга. Мы должны быть нежнее, теплее. Это наша первостепенная нужда.