Я – Атум, существующий, единый. Я – Ра в его первом восходе. Я – великий Бог, создавший себя сам, создатель своего имени «владыки эннеады». Я был вчера; я знаю завтрашний день…

из египетской «Книги Мертвых»

Пролог

закат созидающего Атума

О друзья мои, ах враги мои, как красиво они горят!

Горело правда красиво – звучными вспышками. Но перед тем, как рассмеялось немым голосом пламя, была первая искра – а до этого…

Дым дурманил голову и щекотал ноздри даже на улице, в жидком Петербургском вечере, разбавляемом газовыми фонарями. Он тонкими струйками, будто нитями паутины, тянулся из щелей и окон, пытаясь добраться до пухлой полупрозрачной луны, но таял призраком, давно уже забывшем, почему все еще бродит по бренной земле. Дым манил и тянул к себе, соблазнял немногочисленных прохожих поддаться этому искушению и свернуть с намеченного пути…

Дым без огня.

Дым опиума.

Курильный салон «Нефертити» явно не стеснялся носить такое гордое, почти императорское название в одном из самых бедных районов города. Стоял среди обшарпанных домов без серебряных шпилей на крышах и хлипких трущоб, будто чахоточных, готовых в любую минуту развалиться с мерзким треском. Хозяева заведения были людьми смышлеными – знали, что опиум доживает свои дни, становясь таким элитным наркотиком, каким не был никогда. Отсюда и «Нефертити», все же это досуг для особ царских. Не столько по статусу, сколько в душе – таких всегда больше. Корона не отяжеляет их головы заботами, но придает необходимый масляный лоск. К тому же, чем глубже спрячешь курильню в лабиринтах городского организма, тем проще вести бизнес. Знает лишь тот, кто нужно.

Проще: но только не этим проклятым продавцам модного Песка Сета.

Дым тонкими струйками выползал из «Нефертити». Внутри же, в духоте, он застилал зрение тончайшей яичной пленкой, притупляющей сначала взор, потом – сознание. Аромат персикового дерева – а что еще ждать от таких заведений? – смешивался с неуловимо-наркотическим, словно подстраивающимся под предпочтения каждого клиента. Каким захочешь – таким запахом и буду.

Клиентам, лежавшим на кушетках в окружении мягких, бархатных подушек, это явно нравилось.

– Боги, – протянула дама в платье с чрезвычайно глубоким декольте. – Никогда не думала, что мы будем курить эту дрянь после того, как миру явили себя боги старого Египта. А мы…

Мужчина в расстегнутой рубашке, раскрасневшийся и обтекающий потом, затянулся из длинной толстой опиумной трубки с набалдашником. Закатил глаза, выдохнул гипнотический дым, с минуту помолчал, откинулся на подушки и продолжил.

– Дорогая, Китай – дело тонкое! Они не прекратят баловать нас этой своей забавой до конца дней. И никакой Песок Сета им не помеха.

– Дааа… – протянула дама и, последовав примеру мужа, затянулась из трубки. После долгой паузы, добавила: – Хорошо их, однако, бриты накачали… ух, ух, как… ой, как хорошо…

– Лучше бы бриты накачали меня одного, обошлись бы без войн. В меня вместился бы весь их опиум, – хохотнул мужчина.

К отдыхающим подошел китаец в традиционном костюме – от прислужливых азиатов, добавил мужчина в рубашке, он бы тоже ни при каких обстоятельствах не отказался – и принес два бокала пузырящегося шампанского. Заодно положил рядом газету – свежий выпуск «Северной пчелы». Откланялся и удалился, оставив гостей наедине.

– Новости, – мужчина потянулся за газетой, только с четвертого раза подхватив ее. – Новости – это всегда хорошо. Ну или… ээ… ух… как минимум, интересно.

Глаза его вертелись, как ветряные мельницы в ураган. Мужчина пробежался по страницам, пытаясь уловить смысл скользящих по краю задурманенного сознания слов.

– О-о! Ты слышала новость, дорогая?!

– Как я могла, если ты забрал обе газеты?

– Разве? – мужчина разомкнул пальцы. На подушки свалилась вторая «Северная пчела», слипшаяся с первой.

Мысли зацепились, спутались в клубок – вытерев платочком пот со лба, мужчина перескочил к другой теме.

– Ты посмотри! Они везут к нам в город Сердце Анубиса! Прямо из Парижа!

– Анубис и Осирис… – пробубнила дама, сверля глазами бокал шампанского, словно гипнотизируя его. Ей хотелось, чтобы блаженные пузырьки поскорее ударили в голову. – И сдалось нам здесь Сердце бога? Своего хватает…

– Ну-ну-ну, – заплетающимся языком поцокал мужчина. – Дорогая, не заставляй меня краснеть! Даже нищие знают, что нашли сердце всего одного бога, и его – его! – на неделю привозят к нам. Тут вроде написано, что в Пасху его будут выставлять для паломничества и научного ин-те-ре-са…

– Вроде! – усмехнулась дама ослабевшим голосом. – Мой муж не может прочитать газету, которую держит у самого носа!

– Моя жена не знает простых истин!

Они ухмыльнулись. Рассмеялись, как-то неестественно, будто смех тоже опьянел от дыма – сладкого, дурманящего, вездесущего дыма, стирающего грани реальности. Мужчина вновь обмакнул лоб платочком, потянулся за бокалами. Чуть не разлив один, все же протянул даме.

– За это и люблю тебя, дорогая. За нас!

– За это и люблю тебя, дорогой! За нас! И… – она задумалась. – За старый мир, который был куда проще.

– За старый мир…

Мужчина в расстегнутой рубашке залпом выпил бокал. Дама только-только поднесла свой к пухлым губам, как вдруг остановилась – принюхалась, нахмурилась. Подошедший китаец забрал газеты и серебряный поднос – мужчина махнул рукой, и работник курильни заодно прихватил пустой бокал.

– Дорогой? – вновь принюхалась дама, провожая уходящего рабочего настороженным взглядом.

– А?

– Ты ничего не чувствуешь?

– Конечно, нет, я обкурился вместе с тобой…

– Нет, я имею в виду… Какого-то странного запаха. И тот мужчина… тебе не показалось, что это был не китаец?

– Китаец, не китаец, какая разница. Азиаты, ха! Главное, что он тут все делает, пока мы отдыхаем. Заслужили! Верные слуги его Императорского ве-ли-чи-я, да будет он жив, здоров и могуч! Я, между прочим, давно говорил, что эта их китайская традиционная театральность – пережиток старомодного прошлого…

Прежде, чем «Нефертити» стремительно вспыхнула, семейная чета услышала звон бьющегося хрусталя – отчетливый, резкий, будто начерченный ровной геометрической линией.

Люди в соседних домах просыпались, кричали, выбегали на улицы, стояли, смотрели, пытались помочь – суетились во внезапном хаосе, сменившем воздушную тайну наступающей ночи и загадку грядущего дня.

И в суматохе никто не заметил, как за мгновение до взрыва, что принес голодное пламя, из «Нефертити» вынырнул человек, скинувший с себя китайский наряд и потерший тонкие руки с набухшими фиолетовым венами…

…и как же красиво они горят, подумал незнакомец, наблюдавший за пожаром из тени трущоб. Незнакомец в мешковатом плаще-балахоне, из-под капюшона которого торчала странная, густая, будто неестественная борода, словно уложенная зигзагами и змеиным языком двоящаяся книзу. Незнакомец, видевший вынырнувшего за мгновение до взрыва человека.

Незнакомец, будто бы общаясь с мраком на его, шепчуще-приглушенном языке, не словами, а оттенками света и тени, проговорил:

– Занятно… Надо рассказать гранд-губернатору, это будет очень полезно… Занятно, весьма занятно.