Тепло любимых рук

У меня есть свитер. Из серой овечьей шерсти, с узорами на рукавах и удобным карманом, куда можно класть телефон или документы. Он теплый, но не колется. Это важно для свитера с горлом. Ему уже очень много лет, но каждую зиму я его почти не снимаю. Его можно надеть на работу, на встречу с друзьями, на вечерний ужин при свечах и «круглый стол» у губернатора. И в том, и в другом, и в третьем случае он будет отвечать представлениям окружающих о современных журналистах и не вызовет вопросов, а мне будет тепло и уютно. К нему идеально подходят недельная щетина и джинсы, что тоже немаловажно. В мире модных и стильных вещей этот свитер стоит выше статуса и стоит дороже любого бренда. В нем хранится тепло рук моих любимых бабушек: грузинской бабушки Тамары и русской бабушки Кати.

Если присмотреться к пряже, то она очень необычная: серая с черными, зелеными и красными крапинками. Такую пряжу можно встретить только в Грузии, и не где-нибудь, а в Дигоми, откуда моя бабушка Тамара. Они с дедом Мишей жили в большом доме, который сами и построили. Дом – два этажа под желтой черепичной крышей, восемь комнат – четыре внизу, четыре вверху, две кухни, большая открытая терраса с видом на сад и горы. Двор, увитый виноградными лозами, и холодный подвал вокруг всего дома, заставленный темными от времени бочками с вином, увешанный связками красного перца, базилика и чурчхелы, с рядами полок с соленьями, сулугуни, ткемали, аджикой, джонджоли, вареньем из грецких орехов и лепестков роз. Здесь ни с чем не сравнимый аромат, который можно ощутить только на грузинском рынке или на кухне старого грузинского ресторана, где этот запах пропитал пол, стены и всю мебель вокруг. Он острый, волнующий и радостный. Если у радости был бы запах, она пахла бы именно так – волнующе и празднично.

Во дворе этого дома на прохладных каменных плитах лежали огромные ленивые кавказские собаки и бродили белые суетливые куры. Если вы входили в ворота, собаки даже головой не вели, но на обратном пути спокойно ждали вас на входе и без разрешения хозяина уже не выпускали. Этих лохматых ленивых собак можно было встретить в горах с отарой, которую они часто пасли вообще без людей. И попробуйте украсть у них хоть одного ягненка…

Бабушка Тамара держала с десяток овечек, которые дали пряжу для моего свитера. Она спряла пряжу, уложила в посылку и отправила в Россию бабушке Кате, которая и связала свитер.

Как же они меня любили – мои бабушки! Для бабушки Тамары я был любимым первенцем, которому они с дедом завещали свой большой уютный старый дом со всеми его садами, подвалами, собаками и видами с террасы. Она была красивой и доброй, до сих пор помню ее высокую гордую осанку, большие черные глаза и бесконечную улыбку. Бабушка ни слова не знала по-русски, а я по-грузински, но это нисколько не мешало ей общаться с любимым внуком. Она усаживала меня напротив, смотрела, гладила по голове, улыбалась и приговаривала: «Руссули чемо мдзео», – что означало: «Мое русское солнышко». Я не знаю, во сколько она вставала – когда все остальные просыпались, стол со свежеприготовленной едой всегда был накрыт, – но ложилась она позже всех. Она никогда не жаловалась, всем была довольна и, сколько я себя помню, всегда работала. На ней всегда было строгое черное платье; ее красивые, цвета воронова крыла, не знавшие краски волосы всегда подколоты, из украшений – маленький серебряный крестик и старинные серебряные серьги. Когда я заставал ее на кухне, она все бросала, трепала меня по щеке и целовала в лоб. Я обнимал бабушку за шею и прижимался носом к ее груди. Глядя на нас, дед Миша смеялся и качал головой. Он считал, что бабушка меня балует, а сам украдкой давал мне сладости и деньги.

Моя русская бабушка Катя, в доме которой я рос, тоже многое умела, особенно когда дело касалось домашнего хозяйства. В этом ей не было равных. Домом она управляла, как дирижер большим оркестром, – виртуозно и величественно. Когда наша сестра Катя познакомилась с творчеством братьев Гримм и поняла, что обычной едой питаться не сможет, а только королевской, бабушка и бровью не повела. Чудесная девочка с чистыми глазами пожелала на обед шоколадный суп, мясо по-королевски и волшебные пельмени. Ведь всем известно, что короли не едят обычные пельмени, а только волшебные. И умные девочки тоже. Что бы вы ответили на такую просьбу? Бабушка ничего не сказала, а просто взялась за дело. Уже через час счастливая внучка сидела за столом и с удовольствием ела настоящий королевский обед. На первое был шоколадный суп, сделанный из вкусного и полезного какао и налитый в волшебную тарелку. На второе было королевское мясо. В отличие от обычного, это мясо готовилось с помощью специального королевского молоточка для отбивания и специальных королевских специй, а потом жарилось на специальной королевской сковородке. Как и полагалось, в конце обеда подавались волшебные сладкие пельмени – вареники со смородиной. Наши с братом просьбы о пироге из сказочных яблок или настоящем колобке были простые, как и мы сами. Яблоки нужно было собирать с деревьев в саду перед домом. Всем известно, что во время осенних заморозков они становятся прозрачно-сладкими и их волшебные свойства раскрываются с необычайной силой. Мы с братом лезли на самый верх и набирали целую корзину. Бабушка смешивала их с корицей, медом и ярко-желтым сливочным маслом в тонком тягучем тесте, которое мы смазывали гусиными перышками. От аромата этого чудесного пирога волшебники переворачивались, а мы просто падали под стол! С настоящим колобком было еще проще. Даже лазить никуда было не нужно. Нужны были грецкие орехи, мед и обыкновенная курага. Ну и, конечно, специальная круглая форма из настоящего серебра. Таких вещей у нашей бабушки было сколько хочешь, и она ими прекрасно пользовалась.

На новогодние школьные карнавалы она шила нам наряды, как на картинках в ее огромной любимой книге Александра Сергеевича Пушкина «Руслан и Людмила», которую она знала наизусть и по вечерам нам читала. Старший брат Руслан был сказочным богатырем, а я – черкесом в папахе, бурке с газырями и настоящим кинжалом. К изготовлению костюмов подключался наш деда Витя, потому что известно: кинжалы, мечи и кольчугу даже самые опытные бабушки делать не умеют. Зато бабушки умеют шить бурки, папахи и плащи, без которых даже в самых смелых битвах много не навоюешь.

Когда мне купили надувную лодку и я решил, как Робинзон Крузо, спать только в ней, бабушка не стала спорить. Только сказала, чтобы я взял два одеяла, потому что одно, по правилам путешественников, нужно уложить на дно лодки, а вторым укрываться. И тогда никакие бури и штормы будут тебе не страшны!

Она всегда давала нам бутерброды в кругосветные путешествия и не отпускала на войну без чистых носовых платков! А как она играла на семиструнной гитаре и пела! Что это были за песни! Про смелого шофера на машине по имени «АМО». В кузове этой машины загорелись бочки с бензином, и могли погибнуть люди. Много людей. Но смелый шофер, не задумываясь, сбросил машину вниз, в пропасть, чтобы всех спасти. И он всех спас. А сам погиб. Жалко его было до слез, но тут ничего не поделать, тут так: или ты, или люди. И, как настоящий герой, он выбрал людей.

Мы любили слушать эти песни на веранде на даче, когда нас отправляли туда во время каникул. До сих пор помню вкус варенья из одуванчиков и запах нашего тайного убежища на сеновале. И ее маленькие сухие узловатые белые руки, которые так часто гладили меня по волосам.

Бабушка Катя умерла на восемьдесят третьем году жизни на Покров. Она знала, что умирает, и была совершенно спокойной. Только переживала, что доставляет нам столько хлопот. Ее постоянно причащал мой друг отец Олег. Когда было солнце, мы шли с ней в сад под яблони, и она подолгу смотрела на осенние цветы и улетающих на юг птиц. За день до смерти, не сговариваясь, все родные собрались у нас дома. Тетя Галя с Катей приехали на машине из Уфы. Руслан – из Екатеринбурга. Мы с братом Ильей – тоже. Бабушка называла всех по имени, гладила по рукам и улыбалась. Радостная была, как именинница. Тетя Галя и Катя – врачи – говорили, что кризис миновал и она идет на поправку…

Утром меня разбудила мама и сказала, что бабушки не стало и нужно позвать отца Олега отпевать. Я зашел в ее комнату. Она совсем не была похожа на мертвую. Лицо спокойное, светлое, с тихой улыбкой в уголках губ, словно ей снилось что-то хорошее. Я поцеловал ее в лоб и поехал в храм. Наступил Покров.