«Привет! И давно мы друзья? Уже лет пять? И как ты? Все эти пять лет? Лучше или хуже?»

Мессенджер Фейсбук. Он иногда удивляет сообщениями от тех, кого я никогда не видел. Или видел так давно, что успел окончательно забыть.

Я ответил честно и не слишком вежливо: «Привет, не уверен, что мы друзья».

Ответил и забыл. Но кто-то на другом конце воображаемой линии, протянутой Фейсбук прямо к моему черному поцарапанному столу в крошечной комнате с видом на пожарные лестницы и глухие кирпичные брандмауэры верхнего Манхеттена, не унимался: «Я проверила, мы друзья уже три года. А ты настоящий? Можно тебе позвонить? Или ты занят? Или у тебя ночь? Ты вообще где?»

Слишком много вопросов. И не одним вежливым сообщением, нет. Неприлично короткими текстами, которые потряхивали мой телефон непривычным рингтоном. Каждое очередное сообщение раздражало меня все сильнее.

Я зашел наконец в профиль моей собеседницы… Какие-то нарисованные цветы и глупые открытки. Сью. Так ее звали. В жизни не знал ни одного человека с таким именем. Так я ей и написал. А она взяла и позвонила…

…Шел снег. Я лежал плечами и головой на широком подоконнике, приподняв вверх тяжелую старую деревянную раму. Все окна в Нью-Йорке открываются вверх, непривычно… Я держался за зимний холодный воздух голыми руками, дышал им, смотрел, как редкие снежинки залетают на мою черную пожарную лестницу. А где-то далеко, совсем непонятно где, в канадской глуши Сью спрашивала, что я делаю в Нью-Йорке. А что я, действительно, здесь делаю?

«Сью, ты вообще кто? Что ты знаешь обо мне, Сью? У меня снег, Сью. А у тебя? Я переехал в Нью-Йорк, потому что во Флориде нет снега. Что? Зачем я приехал во Флориду? Ты уверена, что хочешь слушать эту историю? Хочешь знать обо мне все?..»

Мы говорили час. Долго? Недолго? Обо всем. Ни о чем. Я вспоминаю теперь этот разговор и не могу уловить момент, когда из незнакомцев мы стали близкими…

У нее тоже шел снег. Уже давно. И ее маленький городок в Британской Колумбии занесло до самых крыш… А вот мой снег благополучно растаял к вечеру следующего дня. И только по утрам, пробегая своим неизменным утренним маршрутом по берегу Хадсона, под мостом Джорджа Вашингтона, я еще неделю встречал спрятавшиеся среди валунов, почерневшие воспоминания снегопада. Той зимой в Нью-Йорке снег шел всего один раз.

Странно, но мы стали друзьями сразу. Может быть, потому что я был совершенно один в чужом большом городе. Без семьи, друзей, без всяких связей с этим странным новым миром, говорившим на всех языках, кроме того, что понимал я.

Может быть, потому что она не была одна, но была абсолютно одинока в канадской заснеженной глуши…

Конец ознакомительного фрагмента.