Пролог

Невеселое это занятие – на пенсию уходить. Особенно, когда ты проработал на одном месте бо́льшую часть жизни, привык к коллективу (а он к тебе), пережил вместе с ним не одно потрясение локальных и глобальных масштабов, отмечал профессиональные праздники, скидывался в общий котел на подарки по радостным поводам и на материальную поддержку по поводам печальным. В общем, был членом одной большой и дружной семьи.

А теперь ничего этого нет, и поэтому грустно. В такие моменты начинаешь особенно остро понимать, что ничто не вечно под луной. Все преходяще, тленно, бренно. Эх!

Впрочем, для кого как. Кто-то, наоборот, с нетерпением ждет заветного дня, когда сможет, наконец, послать надоевший серпентарий подальше, хлопнуть дверью и с головой окунуться в ласковые воды заслуженного отдыха: рыбалка, дача, георгины клубнями, вязание, кроссворды… Нужное подчеркнуть.

Капа (несмотря на пенсионный возраст, будем называть ее так и только так) относилась к первой категории. Утром она, как всегда, подскочила с твердым намерением пойти на работу, но Саша, этот подлый милый муж, напомнил, что со вчерашнего дня она – российская пенсионерка, со всеми причитающимися преференциями: заслуженной ежемесячной выплатой, смешными льготами и кучей свободного времени.

После завтрака муж уехал добывать деньги, а Капа осталась дома. Вымыла посуду, пошаталась по квартире, ровно в 9:00 посмотрела на часы.

– Планерка началась, – вздохнула она. – Без меня.

Еще пару минут ушло на обдумывание дальнейшей жизни. Странно, она даже не предполагала, что это будет настолько сложно.

Надела куртку и шапку и вышла на балкон. Уселась на ящик и достала сигареты из кармана. Курить она начала относительно недавно – лет пять назад, но уже, как говорится, втянулась.

Пыхтя дымом, посмотрела вниз на белый, словно простыня, двор. Люди откапывали машины, гуськом продвигались по узким тропкам в сторону остановки, у подъездов размахивали лопатами дворники.

«Новый год скоро», – равнодушно подумала она. Какого-то трепета перед приходом третьего тысячелетия она не испытывала и отмечать с размахом не собиралась. Салаты, шампанское, елка, Женя Лукашин, иронией судьбы оказавшийся в Ленинграде… В общем, стандартный новогодний набор.

Но это будет через неделю, а чем заняться сейчас? Задача, однако…

Покурив, она зашла в комнату. Огляделась и решила, что вполне чистая квартира срочно нуждается в генеральной уборке.

Через три часа квартира сверкала чистотой, а еще через час на плите стоял приготовленный ужин. Капа посмотрела очередную серию фильма «Граница: Таежный роман», поела, почитала, поспала, проснулась.

Взяла гитару и затянула песню. Пела как тот акын – что в голову взбредет, сплошную отсебятину, но строго придерживаясь мотива известной песни «Мгновения»:

Не думай о секундах свысока –

Когда-нибудь ты сам уйдешь на пенсию!

Забудут в коллективе про тебя,

Ведь ты уже на пенсии, на пенсии!

У каждой пенсии своя печаль,

Свои колокола, свои конвульсии,

И потому порой немного жаль,

Что ты уже на пенсии, на пенсии!

На пенсию ты можешь шикануть:

Купить себе таблеток от давления,

И снова ждать, когда же принесут

Твою очередную супер-пенсию!

У каждой пенсии есть свой секрет:

она не размножается делением,

Течет она водой обыкновенною,

Была – и вот ее уж как бы нет!

Тебя не миновала чаша та!

Ты, Капа, и сама уже на пенсии.

Не думай о секундах свысока

На пенсии, на пенсии, на пенсии!

Вернувшийся Саша стоял в прихожей и слушал эту унылую импровизацию. Вздыхал и качал головой.

Глава первая

Колеса постукивали на рельсовых стыках. За окном пролетали столбы линий электропередач и голые деревья, проносились маленькие полустанки и косые деревянные дома, изредка мелькали кирпичные ленты пятиэтажек. Но в основном были заснеженные поля, бескрайние и безлюдные.

– Народ в Мурченбурге злой, хитрый и наглый. Ушлые люди живут. У-у-у, что ты! Отвернешься, а они в твой карман уже лезут, а будешь рыпаться – нож в спину засунут. Ну, или в обратной последовательности, но результат один – ты ограблен и не совсем живой.

– Виктор, ты это специально?! Хватит уже! – Эмиль запустил в импресарио скатанной в шарик салфеткой.

– Как знаешь, но я тебя предупредил, – пожал покатыми плечами Виктор, выловил ложкой из стакана моментально разбухшую салфетку и сделал большой глоток.

– Тогда за каким чертом я туда вообще еду? – поинтересовался Эмиль. – Сидел бы в Питере и…

– Вот именно! Сидел бы! – бесцеремонно перебил Виктор. – За мошенничество!

Эмиль перевел тоскливый взгляд на проплывающий за окном однообразный пейзаж, который ему за эти три дня весьма надоел.

– А что, в Питере нельзя было договориться? Или хотя бы в области? Едем не пойми куда! – спросил он.

– А кому ты с такой репутацией нужен в Питере? Или даже в области? А едем мы туда за денежками. Чтобы тебя не выселили из твоей квартирки на Садовой, ты мог кушать икорку и баловать потаскух.

– Каких еще потаскух? – не понял Эмиль. – Ты про кого сейчас?

– Про ассистенток твоих, которые от тебя бегут, – невозмутимо ответил Виктор, допил чай и выглянул за дверь купе. – Милая девушка, будь добра еще чайку с лимончиком!

– Они не от меня бегут, а от тебя, Казанова! – набычился Эмиль.

– Ага, вали с больной головы на здоровую! – с издевкой произнес Виктор. – У тебя всегда кто-то виноват! Ты просто неблагодарный! И зачем только вожусь с тобой?!

– Виктор, мне надоел твой тон!

– Какой тон?

– Снисходительный! Да, я многим тебе обязан, но не надо со мной так разговаривать!

– А то что?! – с вызовом спросил импресарио и уперся руками в пухлые бока.

Эмиль опустил глаза и ничего не ответил.

– Вот именно! – нравоучительно поднял палец Виктор. – Сиди и не бухти! Слушай, я не понимаю, ты совсем не ценишь того, что я для тебя делаю, а?!

– Я уже сказал: ценю.

– Что-то не вижу. Давай-ка освежу твою память? Кто нашел организатора? Виктор. Кто договорился с ним о гастролях в Мурченбурге? Опять Виктор. А кто уговорил организатора выкупить нам целое купе, чтобы ты мог с комфортом ехать, не слушая чужой храп? Надо же – снова Виктор!

– Ты тоже храпишь.

– Я могу храпеть сколько угодно! Потому что, если бы не я, то сидел бы ты, в лучшем случае, на дошираке, а в худшем – в Крестах! И потом, не забывай о том, что я сделал самое главное – нашел подсадных среди местных! А это было совсем непросто.

– Я тебе тысячу раз говорил, что не нуждаюсь ни в каких подсадных! – закричал Эмиль. – Я и сам могу! У меня дар!

– Был когда-то. Не спорю, сейчас ты тоже кое-что можешь, но с подсадными будет надежнее. Извини, но рисковать своим здоровьем ради тебя больше не собираюсь. Натерпелся я с тобой, Эмиль, если честно! Чем в меня только не швыряли во время наших неудачных гастролей! И гнилыми помидорами в Екатеринбурге, и испорченной рыбой в Надыме, и тухлыми яйцами в Перми, и жареными каштанами в Краснодаре, и болтами в Челябинске! И хоть бы одна сволочь кинула в меня пачкой долларов!

Виктор обиженно оттянул подтяжки и резко отпустил. Резинки хлопнули по упитанному телу.

– А мне что, не доставалось? – пробурчал Эмиль.

– Ты – это ты! А я – это я! Где сейчас тот великий и ужасный Эмиль Орр, которого знала вся страна? Кончился!

Эмиль схватился за голову.

– Как же это все несправедливо! Когда-то меня все знали и любили! А теперь что?! Из-за рокового стечения обстоятельств я вынужден пользоваться услугами подсадных! Быть мошенником! Немыслимо!

– Давай без этих вот всяких там, – с досадой отмахнулся Виктор. – Скажи спасибо, что вообще живыми тогда остались.

Оба не любили вспоминать тот случай, который перевернул их жизнь, заставил ходить по краю пропасти, играть в игры с законом.

А случилось вот что. Три года назад Эмиль успешно гастролировал по дальневосточным городам и весям, и в Комсомольске-на-Амуре к нему обратилась женщина с просьбой найти пропавшего мужа. Эмиль, не особо сильный в поисковой магии, хотел было отказаться, но Виктор настоял, а просительница молча положила перед ним две тугие пачки стодолларовых банкнот и вручила фото пропавшего. И Эмиль попытался. Образ пришел не сразу, но пришел. Искомый возлежал в объятиях черноволосой женщины и, судя по характерным телодвижениям и стонам партнерши, был живее всех живых. И, как показалось Эмилю, даже счастлив. Когда он рассказал об увиденном обманутой жене, та попросила описать внешность соперницы. Едва Эмиль упомянул о родимом пятне в форме сердечка, женщина в ужасе прикрыла рот рукой, придвинула ему деньги и торопливо выбежала из гримерки, у самой двери пробормотав странную фразу: «Забудьте! Черт с ним, с этим кобелем! Своя жизнь дороже!»

Эмиль с Виктором, немного удивившись такой странной реакции, решили отметить внезапно приваливший куш в гостиничном ресторане. Вот там их и взяли тепленькими какие-то грубые ребятки: связали, закинули в автомобиль и долго везли куда-то. Выгрузили у пятиэтажного дома и затащили в квартиру. Большая квартира, вся изрисованная магическими рунами, пропитанная запахом сандала и освещенная лишь светом черных свечей, производила гнетущее впечатление логова ведьмы. Сама же ведьма, симпатичная черноволосая женщина в красном шелковом халате и с родинкой в виде сердца на шее, приняла гостей неласково. Обозвав Эмиля бездарным экстрасенсом, а Виктора – бездарным пособником бездарного экстрасенса, поставила условие: либо они оставляют денежки и уматывают в свой город на Неве, либо идут на корм рыбам в амурской протоке. Оба, конечно же, выбрали первое. Их отвезли обратно в гостиницу, дали десять минут на сборы и доставили в аэропорт. Можно было бы сказать, что они отделались легким испугом, если бы не последствия: у любвеобильного Виктора начались частые осечки в постельных делах, а Эмиль стал стремительно терять магический потенциал. Виктор побежал по врачам, а Эмилю даже не к кому было обратиться со своей нестандартной бедой – он был магом-самородком, без наставников и учителей. Поэтому он провел обряд по восстановлению магической силы самостоятельно. Но то ли проклятия дальневосточной ведьмы были настолько сильны, то ли он – слишком слаб, восстановиться полностью не получилось – Эмиль все чаще стал делать досадные ошибки в своих предсказаниях. Виктору же повезло больше: виагра рулит.

– Да, лучше не вспоминать, – согласился Эмиль.

Вошла проводница со стаканом чая.

– Спасибо, милая! – расплылся в улыбке Виктор. – На тебе денежку.

Проводница кокетливо пожала плечиками и взяла купюру.

– Мурченбург – через час, – прощебетала она.

– Спасибо, родная! – Виктор бережно взял ее за руку и поцеловал. – Дай бог тебе мужа – начальника поезда!

Остаток пути они провели в молчании: Эмиль тоскливо смотрел в окно, а Виктор, тихо шелестя страничками, с интересом читал «Бандитский Мурченбург-8» писателя Эрнеста Мамчина, известного и плодовитого на всякую хрень графомана. Но ничего, продается не хуже Донцовой, а первую книгу даже экранизировали.

Поезд прибыл в Мурченбург. Над перроном висела красочная растяжка: пятнистая змея, обвившая елочную игрушку, и припорошенная рисованным снегом надпись, во всю длину: «Дорогие жители и гости нашего города! Поздравляем с Новым 2001 годом! Желаем вам всех несчастий и горестей в новом году избежать!»

К ним подошел невзрачный усатый человек и, представившись Максимом, проводил к сверкающему минивэну, припаркованному на стоянке для спецтранспорта. Виктор мысленно отметил, что, видно, организатор – человек влиятельный, и у него, что называется, все схвачено.

Эмиль сел с правой стороны просторного салона и теперь с мрачным видом смотрел на заснеженные улицы города. Он был подавлен и молчалив, Виктор же, напротив, пребывал в прекрасном расположении духа.

– Славный город, славный, – цокал он языком, вращая лысенькой головой по сторонам. – Бывал я здесь в середине 80-х, он тогда Мурченградом звался. И народ тут тоже славный живет. Приветливый, гостеприимный и честный.

– Ты же говорил, что тут одни бандиты? – вышел из задумчивости Эмиль. – Нож – в спину, руку – в карман.

– Это я так, тебя попугать, – отмахнулся Виктор. – Мне нравится, когда у тебя испуганная рожа. Мне это греет душу.

Эмиль оскорбленно посмотрел на него.

– Интересно, а что ты тут делал в 80-х?

– Тебе не понять. Я здесь влюблялся, – взгляд импресарио затуманился. – В Мурченграде жили самые красивые девушки Союза. Милые, загадочные, обворожительные.

– Самые красивые? Кто тебе такое сказал?

– Моя душа! – меланхолично ответил импресарио.

Эмиль фыркнул и отвернулся к окну: вот уж от кого он не ожидал телячьих нежностей, так это от нахрапистого и циничного Виктора.

– Славный у вас город, Максим! – повторил Виктор, обращаясь уже к водителю.

Водитель улыбнулся в золотистые усы: то ли до такой степени прокуренные, то ли действительно рыжие.

– Согласен. Можно просто Макс.

– И сколько сейчас жителей, Макс?

– Больше миллиона, – важно ответил водитель.

– Ого! – удивился Виктор. – И метро есть?

– Есть, но не у нас! – язвительно отозвался водитель. – Хотели строить, но все ограничилось ямкой метра два глубиной. Выяснилось, что средств на поглубже не хватит – уже успели разворовать.

Виктор сокрушенно покачал головой.

– Ямку эту быстро заровняли, а вместе с ней и наши налоги, несбывшиеся мечты и веру в справедливость, – с болью в голосе добавил водитель.

– Макс, а вы слышали, что выпускают новую купюру с изображением Мурченбурга? – спросил Виктор, чтобы хоть как-то отвлечь водителя от невеселых мыслей. – Номиналом в двести рублей. В январе в обращение поступит.

– Да слышали мы! – отмахнулся тот и крепче сжал руль. – Как будто это что-то меняет. Я вот матери своей говорю: мол, матушка, слыхала, что двухсотку с мордой нашего города выпускают? Так та мне ответила, что им, пенсионерам, получать пенсию что Мурченбургами, что Петербургами, что Красноярсками – одни и те же слезы! Сумма-то не меняется! Шаманят с этими купюрами: то нули рисуют, то нули сокращают – а толку?! Лишь бы народ нахлобучить!

Виктор, поняв, что снова наступил на больную водительскую мозоль, решил опять поменять тему и спросил:

– А как работа вам? Наверное, хорошо платят? Машина у вас люксовая.

Водитель добродушно рассмеялся.

– Машина – нашего шефа. Мне на такую за всю жизнь не заработать.

Минивэн свернул в переулок и притормозил у трехэтажного здания. Эмиль с удовлетворением посмотрел на отремонтированный желтый фасад и симметрично расставленные скамейки вдоль расчищенных дорожек.

– Шикарно! – одобрительно цокнул языком Виктор.

– А то! – гордо ответил водитель. – Один из лучших мини-отелей в городе! А раньше тут студенческая общага была – вот это был ужас.

Пожелав водителю всех благ в грядущем году, они вылезли из машины. Через полминуты оба уже входили в просторный холл, отделанный зеркалами. За стойкой ресепшена стояла миловидная девушка в белой блузке. Виктор, мельком глянув на бейджик, расплылся в лучезарной улыбке.

– Викусенька, свет мой, здравствуй! Какие красавицы в Мурченбурге живут, прямо глаз не оторвать!

– Доброе утро! Добро пожаловать в наш город! – приветливо улыбнулась администратор.

– Солнце мое, у нас тут бронь, – Виктор положил на стойку паспорт и вопросительно посмотрел на стоявшего за спиной Эмиля. – Паспорт давай свой!

Эмиль вытащил паспорт и протянул девушке. Та, быстро сверившись с данными в персональном компьютере, вернула паспорта и положила два ключа. На деревянных бочонках-брелоках были выбиты два номера: 13 и 24.

– Второй этаж, лестница направо. Спасибо за то, что выбрали наш отель. Приятного отдыха.

– Тебе спасибо, радость моя! – зачмокал толстыми губами Виктор. – Дай бог тебе мужа – лакировщика глобусов.

Поднявшись на второй этаж, оба пошли по коридору: двери, двери, двери… Их комнаты располагались напротив друг друга.

– Я – в 24-й, – сказал Эмиль и вытащил из руки Виктора ключ.

– Суеверный ты, – хихикнул импресарио и сунул ключ в дверь с номером 13. Закатил чемодан и, повернувшись, сказал строгим тоном. – Не спать и привести себя в порядок. Через час встречаемся с организатором.

Мимо прошла горничная с тележкой, на которой аккуратными стопками лежали полотенца и постельное белье. Виктор моментально сбросил строгую личину с пухлого лица и растянулся в улыбке.

– Красавица моя, скажи, а бар у вас где?

– На первом этаже, – обернувшись, игриво ответила горничная.

– Спасибо тебе, прелестница. Дай бог тебе мужа – обкатчика клюквы!

– И в чем же обкатывают клюкву? – звонко засмеялась горничная.

– Исключительно в сахарной пудре, сладкая моя, – почмокал Виктор, посмотрел на покачивающиеся бедра удаляющейся горничной и томно вздохнул. Закрыл дверь.

Через час оба сидели в баре перед организатором – пятидесятипятилетним дядей с хитрыми глазами. Организатор приехал не один – за барной стойкой неподвижными глыбами застыли крепкие помощники.

«Серьезные ребятишки», – отметил про себя Виктор.

– Шоб вы так жили, как мы вам рады! – дружелюбно сказал организатор, поглаживая рыжего кота, сидящего на коленях. На тонкой полоске кожаного ошейника посверкивала золотая табличка. Виктор напряг зрение и прочитал: Хумус.

«А не слишком ли для беспородного Хумуса?! Да у нас в каждой парадной таких котов, как собак нерезаных!» – с неудовольствием подумал импресарио, но вслух сказал учтиво:

– Спасибо, Соломон Петрович! Встретили, заселили! И гостиница хорошая, и обслуживание тоже на уровне!

– Кхе-кхе, – засмеялся организатор. – Это, конечно, не «Англетер», но кое-что показать имеем. И таки да, приятно, когда столичные гости хвалят за нашу периферию.

– Прекрасный город, прекрасный! – поддакнул Эмиль.

– Вот и ладненько. Перейдем к делу. Я, разумеется, навел о вас кое-какие справки…

Тут организатор сделал многозначительную паузу. Виктор и Эмиль напряглись.

– … и прошу великодушного пардона, но имеются некоторые опасения, – закончил он.

– Что именно вас обеспокоило, уважаемый Соломон Петрович? – насторожился Виктор.

– Шо вы имеете сказать за то, что половина ваших предсказаний имеют свойство не сбываться? Квалификацию теряете или просто крутите людям пуговицы? Говорите честно, иначе огорчусь.

Эмиль насупился, а Виктор озадаченно провел по лысине.

– Соломон Петрович, это банальная усталость. Эмиль – не Феликс Эдмундович, он не железный, и ему свойственно уставать.

– А сейчас он тоже усталый или выглядит так плохо?

– Дорога сказывается. А так он в порядке, выспится и будет огурчиком! – вымученно засмеялся Виктор.

– Соломон Петрович, раз вы нас вызвали, все оплатили, то, значит, верите? Или нет? – задал резонный вопрос Эмиль, оскорбленный тем, что в его же присутствии о нем говорят в третьем лице. Да еще в таком уничижительном тоне.

Еврей ухмыльнулся.

– Ну, почему же не верю? В конце семидесятых один умный человек говорил мне за развал Советского Союза. Я тогда не то чтобы ему не поверил, но у меня было такое чувство, что он меня обманывает. И шо бы вы себе думали?

– Шо?! – в один голос спросили петербуржцы.

– Союз таки развалился. Поэтому верю. Но имею сказать, что будь вы шарлатанами, я все равно останусь в выигрыше. Билеты за три дня проданы, деньги у меня на кармане, а тухлые помидоры полетят в вас. И, разумеется, при таком раскладе вы ничего не получите – не такой Шниперсон человек, чтобы задешево страдать.

– Если вы ставите под сомнение мои способности, то можете проверить прямо сейчас! – гордо сказал Эмиль.

Виктор метнул в него быстрый взгляд и наступил на ногу под столом.

– Эмиль шутит, Соломон Петрович! Усталость!

– Не шучу! – упрямо возразил Эмиль. – Хотите узнать, откуда у вас этот кот?

Организатор добродушно засмеялся и ласково потрепал кота за ушки.

– Я таки сам знаю, откуда он. Но было бы любопытно послушать за вашу версию, молодой человек.

Эмиль протянул ладонь к морде удивленного кота. Сделал несколько круговых движений, затем убрал руку.

– Женщина.

Губы еврея, растянутые в снисходительной улыбке, моментально поджались, а глаза стали очень серьезными.

– Продолжайте, молодой человек.

– Этого кота вам подарила женщина. Совсем котенком, несколько лет назад. Точно не могу сказать.

– Допустим, – уклончиво сказал еврей. – И как ее зовут?

– Боюсь ошибиться, но что-то на букву «Ц».