Дилан мог быстро разозлиться, но потом его гнев превращался в чувство отвращения к самому себе. Дилан не планировал никого убивать, а уж если и убивать, то, прости господи, самого себя. На протяжении последних двух лет жизни он мечтал о смерти. Смерть упоминается в самой первой записи, сделанной в дневнике: «Мысль о самоубийстве дает надежду на то, что, куда бы я ни попал после смерти, я окажусь там, где не почувствую противоречия с самим собой, со всем миром и со вселенной. Мой ум и тело обретут покой, все обретет ПОКОЙ, в том числе и моя душа».