2 ЯНВАРЯ 1958 ГОДА, 20 ЧАСОВ 23 МИНУТ

Коттон открыл глаза и посмотрел вверх. Была ночь, но светила полная луна.

Где бы он не находился, Бонни была рядом с ним. Его голова покоилась у нее на коленях. Если не считать ее растрепанных волос и того факта, что она была одета в вечернее платье и норковую жакетку, которые недавно сменила на вязаное платье и узорную куртку для игры в поло, она выглядела сейчас точно также, как и на табуретке рядом с ним в «Циро». И что важно, на ней все еще были ожерелье, серьги и бриллиантовый браслет, которые заставили его обратить на нее внимание. Счастье его продолжалось. Но на этот раз он нашел для себя нечто волнующее.

– Мы случайно не на судне? – спросил он ее.

Девушка от алкоголя стала чересчур чувствительной.

– Я знаю, ты мне не веришь, – говорила она плохо повинующимся языком. – Но ты еще увидишь…

– Что?

– Мой супруг имеет яхту.

– Не шути.

– Честно.

Она попыталась приложить три пальца к сердцу, но натолкнулась на определенные трудности, так как на этом месте вязаное платье сильно топорщилось.

«Маленькая ведьма, но очень мила», – подумал Коттон.

Он поднял голову с теплых и мягких бедер. Да, она не шутила. Они не только находились на моторной лодке длиной метров семь, которую вел человек, похожий на иностранца, но, казалось, плыли даже по каналу Санта-Моника, направляясь на огни большой яхты, стоявшей на якоре приблизительно в миле от побережья.

Коттон почувствовал себя не так хорошо, как прежде.

Бонни мгновенно отгадала его мысли.

– Только не говори теперь, что ты боишься.

Коттон пожал плечами и выбросил все сомнения за борт. Ему не раз приходилось мериться силой с другими мужчинами. Если его принудят, справиться он и с Джоном Р. Дирингом.

Бонни пошарила рукой по сидению в поисках бутылки, после чего поднесла ее ко рту.

– За нас!

– За активную половую жизнь! – поддержал ее Коттон.

Яхта была большая и роскошная. Капитан походил на испанца. Море волновалось так, что куртка и платье Бонни мгновенно вымокли, прежде чем удалось поднять ее на яхту. Никто из мужчин, казалось, не был удивлен, увидя ее с Коттоном, и тот предположил, что его спутница и раньше использовала яхту для подобных рандеву. Во всяком случае, если Бонни хотела произвести на него впечатление, то это ей удалось. Он уважительно посмотрел на свое завоевание, следуя за ней по палубе. Создавалось впечатление, что гуляющая молодка сосватала себе такую кучу денег, которая перешагивала всякие границы.

Кабина внутри также была роскошной. С ней могла сравниться только гостиная в самом шикарном отеле.

Бонни закрыла за ним дверь и осведомилась:

– Тебе тут нравиться, Гарри?

– Да… Очень нравится.

Он прошелся по кабине, дотрагиваясь то до одного предмета, то до другого. Когда он повернулся, она уже скинула мокрую куртку и собиралась стянуть мокрое платье через голову с медно-красными волосами. В конечном итоге на ней остались лишь драгоценности.

– У-у-у! – словно собачка, отряхнулась она. – Проклятая вода!

Костюм Коттона тоже промок, и он снял куртку, наблюдая за Бонни. А та отправилась в ванную за полотенцем. Хотя он был с ней уже два дня, она по-прежнему его волновала.

– Знаешь, почему ты мне нравишься? – неожиданно поинтересовалась Бонни, выйдя из ванной.

– Почему?

Она на мгновение задумалась.

– Потому что ты и я ни на что не годимся, – ответила она и подняла голову в ожидании поцелуя. А затем попросила его поработать полотенцем. Потом она проделала с ним ту же процедуру. В промежутках между делом они попивали напитки. Вечером поужинали. Потом Коттон заснул и проснулся только утром.

В каюте было прохладно. За ночь ветер покрепчал и яхту качало. Как и в маленькой моторной лодке, Коттон остался лежать на спине, но сейчас прежняя привлекательность этого приключения испарилась. С него достаточно, ему необходимо подумать, как отсюда смыться, пока не заявился мистер Диринг и не пристрелил их обоих.

Бонни в каюте не было. Гарри присел на край кровати, повел плечами от утренней свежести и стал ждать. Когда ожидание показалось ему слишком долгим, он открыл дверь и выглянул наружу. Где бы она не находилась, в ванной ее не было. Судя по всему, он или девушка во время пьяной ночи разлили по ковру какую-то липкую жидкость, и теперь его босые ноги неприятно прилипали к полу.

В ожидании он вернулся к кровати. Гарри не знал, что ему предпринять в создавшейся ситуации. Может быть, от него ожидали, что он позвонит стюарду и скажет ему: «Передайте, пожалуйста, мадам, что друг проснулся и жаждет ее общества». Пока он вот так сидел и рассматривал каюту, ему стало стыдно себя самого, что редко случалось в его бурной жизни. Когда он поднялся на борт, каюта выглядела, как на картине в «Морском журнале», а сейчас можно было подумать, что в ней дрались две обезьяны, нанюхавшиеся кокаина. Половина стульев валялась на полу, занавеска на иллюминаторе висела, как говорится, на соплях. На полу валялись пустые бутылки, отвратительно выглядевшие остатки бутербродов и две косточки от свиной отбивной.

Гарри спросил себя, откуда они появились, и потом вспомнил. Это произошло незадолго до ссоры. Бонни заявила, что чертовски проголодалась и настояла на том, чтобы он вызвал стюарда и отдал распоряжение приготовить две отбивные. Он попытался вспомнить о подробностях ссоры. Ох уж эти женщины! Лишь из-за того, что он упомянул имя Джен, Бонни заявила, что он больше ее не любит. Она даже схватила с тарелки нож и завопила, что зарежет его. Ему пришлось выбить из руки этот нож и, насколько он помнит, накричать на нее и влепить несколько пощечин, точно Джен что-то еще значила для него.

Во всяком случае, эта ссора объясняла отсутствие Бонни. Подчиняясь пьяной злобе, она могла перебраться в другую каюту или кабину, как тут называли эти помещения. И если он хотел здесь еще чем-нибудь полакомиться, ему придется начать все с начала. Коттон отыскал рубашку, брюки и оделся. Но когда он захотел надеть носки, оказалось, что они попали в то липкое вещество, на которое он уже ступал босыми ногами. Он попытался его оттереть, но добился только того, что и пальцы стали липкими. Это вещество было похоже на запекшуюся кровь и пахло оно противно, чем-то сладким. Гарри попытался вспомнить, не шла ли у кого-нибудь из них кровь, но так и не смог припомнить. В любом случае, он не бил ее так сильно.

А потом он заметил вязаное платье Бонни и ее нижнее белье. В какой-то степени оно тоже изменилось. Коттон поднял его, но сразу же пожалел о содеянном. Оно было все в крови. Казалось, что кто-то подтирал им кровь.

Внезапно запаниковав, Гарри стал искать столовые ножи. Один он нашел, а другой – нет. Он исчез также, как и Бонни. И единственным вещественным доказательством того, что она когда-то была в каюте, была запачканная кровью одежда, валявшаяся на полу, а также ожерелье, серьги и браслет с бриллиантами на туалетном столике.

Полностью одевшись, Гарри попытался открыть дверь. Но на дверь была одета предохранительная цепочка. Так что дверь приоткрылась лишь на восемь дюймов. Коттон заглянул в щелку и увидел босого матроса, который драил палубу и без интереса поглядел в его сторону.

Наконец, Коттон преодолел свой страх.

– Вы бы не могли передать миссис Диринг, что я уже проснулся и хочу с ней поговорить?

Матрос удивленно взглянул на него.

– Но, сеньор, – мягко произнес он, – сеньора еще не выходила на палубу. – Потом лицо его прояснилось, словно ему что-то пришло на ум. – Возможно, вы найдете ее в… – он умолк. Прирожденная вежливость помешала ему выговорить это слово.

Коттон вынужденно проговорил:

– Ах, да, конечно!

Он закрыл дверь и уставился на предохранительную цепочку.

Трезвое размышление подсказало ему, что Бонни не могла выйти из каюты, так как дверь была закрыта изнутри на цепочку. Неожиданно его сковал необъяснимый страх. Не был же он пьян до такой степени? Но он пил почти два дня и три ночи. И если с Бонни ничего не случилось, то чья же это кровь? Каюта была закрыта. Бонни не могла выйти из нее, но даже, если бы и смогла, она наверняка захватила бы с собой драгоценности, которые стоили целое состояние.

Скованность в желудке перешла в волну сострадания к самому себе. Какая чудовищная нелепость! Злодейка-судьба все-таки схватила его за глотку. Ему оставалось лишь одно: исчезнуть с яхты и удрать далеко-далеко, пока еще не стало известно об исчезновении миссис Диринг. А для этого нужны были большие деньги!

Почти не раздумывая, он схватил драгоценности с туалетного столика и сунул их в карман куртки. Пальцы его так дрожали, что он с трудом снял с двери предохранительную цепочку. Матрос, драивший палубу, уже куда-то исчез, но другой матрос, с которым они вчера прибыли на моторной лодке, стоял, облокотившись на поручни, рядом с бортовой лестницей.

Коттон закрыл дверь и проверил на слух, защелкнулся ли замок. Затем с деланной самоуверенностью прошелся по палубе и заговорил по возможности спокойно:

– Боюсь, что мне надо сойти на берег, – обратился он к матросу.

В ответ Гарри ожидал возражения, но этого не случилось.

– Хорошо, сеньор, – сказал матрос по-мексикански и отошел в сторону, чтобы опустить трап.

Уже находясь на трапе, Коттон остановился и повернулся.

– Да, еще одно! – проговорил он, как-будто только что об этом вспомнил.

– Что, сеньор?

Коттон глубоко вздохнул.

– Прежде чем мы отчалим, будьте добры, передайте стюарду, что миссис Диринг просила не беспокоить ее до полудня.

Матрос бросил на него скучающий взгляд.

– Да она, обычно, и встает в это время. Можете не беспокоиться, сеньор, ей никто не помешает.