© 2018 by Deborah Harkness All rights reserved including the right of reproduction in whole or in part in any form

© И. Б. Иванов, перевод, 2019

© Издание на русском языке, оформление

* * *

Устоявшаяся привычка не считать тот или иной предмет неправильным порождает обманчивую видимость его правильности и поначалу вздымает волну гневных криков в защиту традиций. Но вскоре вся эта шумиха стихает. Время создает больше обращенных, чем разум.

Томас Пейн

Глава 1
Нулевая отметка

12 мая

Свой последний вечер в качестве теплокровной Фиби Тейлор провела так, как и надлежало примерной дочери.

На этом настояла Фрейя.

– Давайте не будем устраивать лишний шум, – возражала Фиби, надеясь обойтись непринужденным прощанием в отеле, где остановилась ее семья.

Можно подумать, она просто уезжала на несколько дней в отпуск.

– Ни в коем случае, – пренебрежительно наморщила свой длинный нос Фрейя. – Де Клермонам не свойственно отмечать такие события втихаря… речь, естественно, не о Мэтью. Мы все устроим должным образом. Совместный обед. Это твой долг.

Вечернее торжество, устроенное Фрейей для семьи Тейлор, было простым, элегантным и совершенным во всем: от погоды (безупречный майский вечер), музыки (каждый ли парижский вампир играет на виолончели?), цветов (из сада принесли розы мадам Харди, способные наполнить ароматом весь город) и до вина (Фрейя обожала шампанское «Кристалл»).

Отец, мать и младшая сестра Фиби прибыли к назначенному времени – в половине девятого. Отец облачился в смокинг, мать – в бирюзовое, с золотой вышивкой лехенга-чоли, а на Стелле все было от Шанель. Фиби нарядилась в скучное черное, добавив к платью изумрудные сережки, подаренные Маркусом накануне его отъезда из Парижа, и туфли на высоченном каблуке, которые нравились не только ей, но и Маркусу.

Узкий круг, состоящий из теплокровных и вампиров, начал торжество с напитков, поданных в саду. Сад находился позади внушительного дома Фрейи в Восьмом округе, одного из частных райских уголков, которые сохранились в Париже даже сейчас, через сто с лишним лет урбанизации с ее вечной нехваткой пространства. Семейство Тейлор привыкло к просторному жилью. Отец Фиби был профессиональным дипломатом. Мать происходила из индийской семьи, члены которой поколениями состояли на британской колониальной государственной службе. Но привилегия принадлежности к семье де Клермон имела совершенно иной уровень.

Стол, за которым расположились гости, виновница торжества и хозяйка, был уставлен фарфоровой посудой и хрустальными стаканами и бокалами. Высокие окна комнаты выходили в сад. Летом в них появлялось солнце. Угощение готовил молчаливый повар Шарль. Де Клермоны неизменно пользовались его услугами, когда на обед в их парижские дома приглашались теплокровные. Шарль обожал Фиби и не жалел ни сил, ни денег.

– Сырые устрицы – знак того, что Бог любит вампиров и хочет видеть их счастливыми, – объявила Фрейя, поднимая первый тост.

Фиби заметила: Фрейя произнесла слово «вампир» свободно и непринужденно, словно частое его повторение могло нормализовать новое жизненное состояние, в которое Фиби предстояло перейти.

– За Фиби! Счастья и долгой жизни ей! – закончила тост Фрейя.

Тост не способствовал аппетиту у родных Фиби. Сознавая, что она в последний раз ест привычным образом, Фиби с трудом проталкивала куски в горло. Она заставила себя съесть несколько устриц и запить шампанским, затем отведала чуть-чуть других блюд. Закуски сменились супом, затем рыбой, уткой и десертом («Фиби, дорогуша, это твой последний шанс!»). Все это время Фрейя вела оживленный разговор с родителями Фиби, легко переходя с французского на английский и хинди и не забывая потягивать вино.

– Нет, Эдвард. Я сомневаюсь, что найдется такое место, где бы я не побывала. Знаете, я часто задаюсь вопросом: а не был ли мой отец изначально дипломатом?

Этим ошеломляющим утверждением Фрейя намеревалась выудить у отца Фиби, привыкшего обдумывать каждое слово, сведения о начале его дипломатической карьеры.

Исторические суждения Фрейи могли быть или не быть точными, но Филипп де Клермон явно научил свою дочь сглаживать острые углы в подобных застольных разговорах.

– Как вы сказали? Ричард Мейхью? Наверняка я была с ним знакома. Франсуаза, когда мы были в Индии, мне же встречался джентльмен с такими именем?

Эта наблюдательная, все подмечающая служанка появлялась не иначе как в тот момент, когда хозяйке требовалось ее присутствие. Казалось, она настроена на особую вампирскую частоту, неслышимую для простых смертных.

– Возможно, – только и ответила немногословная Франсуаза, однако каждое ее слово имело несколько смысловых уровней.

– Конечно же я с ним встречалась. Высокий? Волосы песочного цвета? Обаятельный, причем на манер старшеклассника?

Фрейю не смутил ни хмурый ответ Франсуазы, ни то, что подобному описанию соответствовала едва ли не половина британского дипломатического корпуса.

Решимость и оптимизм Фрейи казались Фиби непрошибаемыми.

– До скорой встречи, – весело щебетала Фрейя в конце вечера, расцеловав всех троих Тейлоров; прикосновение холодных губ к одной щеке, затем к другой. – Падма, мой дом всегда открыт для вас. Когда снова будете в Париже, обязательно позвоните. А вас, Стелла, я приглашаю на зимние показы мод. Отсюда до всех домов моды рукой подать. Франсуаза с Шарлем о вас позаботятся. Разумеется, «Георг Пятый» – превосходный отель, но там вечно тьма-тьмущая туристов… Эдвард, я всегда отвечаю на звонки.

Мать Фиби держалась, по обыкновению, стойко и не проронила ни слезинки, хотя на прощание обняла дочь крепче прежнего.

– Ты поступаешь правильно, – шепнула Падма Тейлор в ухо дочери, перед тем как выпустить ее из объятий.

Полюбить кого-то настолько сильно, что готов отдать всю свою прежнюю жизнь в обмен на обещание новой. Падма понимала смысл такой любви.

– Ты обязательно проверь, чтобы в добрачном контракте были прописаны все щедрости, о которых сладко пела эта Фрейя, – пробормотала Стелла, выходя за порог. – На всякий случай. Домик-то у нее обалденных бабок стоит.

Решение Фиби Стелла воспринимала исключительно сквозь призму собственных ценностей, где на первом месте стояли гламур и стильность. Сильнее всего сестру впечатлил покрой винтажного красного платья Фрейи.

– Вы про это? – засмеялась Фрейя, услышав восторги Стеллы, и ненадолго застыла и наклонила голову с пучком волос соломенного цвета, давая Стелле возможность полюбоваться платьем и фигурой. – Оно от Баленсиаги. Я уже и не помню, когда его покупала. Да, был тогда человек, понимавший толк в устройстве корсажей!

Тяжелее всех прощание далось отцу Фиби. Его глаза, полные слез (за обедом Фрейя заметила, что у них одинаковые глаза), искали в глазах дочери намек на то, что ее решимость может дрогнуть. Когда Падма со Стеллой вышли за ворота, отец увел Фиби подальше от крыльца, где ждала Фрейя.

– Пап, это ведь совсем недолго, – сказала Фиби, пытаясь подбодрить отца.

Но оба знали: пройдет не один месяц, прежде чем ей вновь разрешат видеться с родными. Это делалось не только для их безопасности, но и для ее собственной.

– Фиби, ты уверена? – допытывался отец. – Абсолютно уверена? Пока еще есть время передумать.

– Я уверена.

– Хотя бы ненадолго прислушайся к голосу разума, – сказал Эдвард Тейлор, и в его голосе прозвучала мольба. У него имелся опыт ведения деликатных переговоров, и порой, чтобы сдвинуть их ход в свою пользу, он не гнушался давить на чувство вины. – Ну почему бы не подождать еще несколько лет? В столь кардинальных решениях скоропалительность только вредит.

– Я не собираюсь передумывать, – тихо, но твердо ответила Фиби. – В таких вопросах, папа, решает не разум, а сердце.

Члены семьи, в которой Фиби появилась и выросла, покинули дом. Она осталась в обществе Шарля и Франсуазы – верных слуг де Клермонов, – а также Фрейи. Последняя доводилась сводной сестрой создателю жениха Фиби. По вампирским понятиям, близкой родственницей.

После ухода Тейлоров Фиби поблагодарила Шарля за прекрасный обед, а Франсуазу – за внимательное отношение к гостям. Затем она прошла в гостиную, где Фрейя читала электронную почту. Ответы хозяйка дома писала от руки на кремовых карточках с каймой лавандового цвета. Карточки Фрейя вкладывала в плотные конверты.

Поинтересовавшись, почему Фрейя не отвечает на электронные письма общепринятым образом, Фиби услышала:

– Не вижу необходимости хвататься за эти новомодные средства мгновенного общения. И ты, дорогуша, вскоре убедишься, что вампирам вовсе не требуется скорость. Спешить – это слишком по-человечески и где-то даже вульгарно. Можно подумать, будто мы испытываем нехватку времени.

Добросовестно высидев с теткой Маркуса целый час, Фиби решила, что все приличия соблюдены.

– Пойду-ка я ложиться, – сказала она, притворно зевая.

На самом деле ей сейчас меньше всего хотелось спать.

– Передай Маркусу мою любовь, – ответила Фрейя, изящно лизнув клейкий слой и плотно запечатав очередной конверт.

– Как ты… – Изумленная Фиби уставилась на Фрейю. – В смысле, откуда ты…

– Это мой дом, а потому я знаю все, что в нем происходит. – Фрейя приклеила марку в угол конверта, убедившись, что та не легла криво. – Например, я знаю, что Стелла принесла тебе целых три дешевых мобильных телефона. Ты их вытащила, когда ходила в туалет. Полагаю, затем ты их спрятала у себя в комнате. Естественно, не среди нижнего белья. Ты ведь более изобретательная девочка. Правда, Фиби? И не под матрас. Думаю, ты запихнула их в коробку с солью для ванн и поставила на подоконник. Или засунула в туфли. В те, на каучуковой подошве, которые надеваешь на прогулки. А может, телефоны лежат на верхней полке гардероба, в сине-белом пластиковом мешке, оставшемся у тебя после похода к бакалейщику в среду?

Третья догадка Фрейи была верна. Да, телефоны лежали там, в пластиковом мешке. Внутри еще сохранялся слабый запах чеснока. Чеснок Шарль употребил на приготовление потрясающей тушеной рыбы. Маркус собрался нарушить правила и общаться с Фиби по телефону. Фрейя не считала это хорошей затеей.

– Ты нарушаешь договоренности, – сухо произнесла Фрейя. – Но ты взрослая женщина, наделенная свободой воли и способная сама принимать решения.

Договоренность запрещала Маркусу и Фиби разговаривать друг с другом, пока со дня превращения ее в вампира не пройдет девяносто дней. Оба задумались о способах обхода правила. К сожалению, единственный телефонный аппарат в доме Фрейи находился в холле, где все могли слышать твой разговор. Да и работала эта древность на редкость скверно. Звонок у аппарата был резким. Когда поступал вызов, молоточек с такой силой лупил по спрятанным внутри металлическим чашечкам, что трубка на медном рычаге подскакивала. Но стоило ее поднять, и линия почти всегда замолкала. Фрейя приписывала это скверно сделанной проводке, обвиняя одного высокопоставленного нациста из внутреннего окружения Гитлера. Менять проводку и аппарат она не собиралась.

Оценив все диковинные особенности связи в доме Фрейи, Маркус предпочел более современные и скрытные устройства: дешевые одноразовые мобильники. В этом ему помогли Стелла и его друг Натаниэль. По словам Натаниэля, такими мобильниками пользовались преступники международного уровня и террористы. Отследить звонки по ним было невозможно – это на случай, если Болдуин или кто-нибудь из вампиров захочет шпионить. Мобильники Фиби с Маркусом покупали в одном из магазинчиков с сомнительной репутацией. Сам магазинчик находился в Десятом округе и прятался среди более респектабельных заведений той улицы.

– Смею надеяться, ты понимаешь все риски своей затеи и потому не увязнешь в долгом разговоре. – Фрейя оторвалась от компьютерного экрана и написала адрес на очередном конверте. – Ты же не хочешь, чтобы Мириам тебя застукала.

Мириам охотилась в окрестностях Сакре-Кёр и должна была вернуться после полуночи. Фиби бросила взгляд на часы, украшавшие каминную полку, – экстравагантное изделие из золота и мрамора. Двое обнаженных мужчин, согнув спины, держали круглый шар с часовым механизмом, как обычно держат пляжный мяч. До полуночи оставалась одна минута.

– Тогда спокойной ночи, – сказала Фиби, благодарная Фрейе за то, что та не только на три шага опережает их с Маркусом, но и находится хотя бы на шаг впереди Мириам.

Фрейя что-то промычала, поглощенная страницей на компьютерном экране.

Фиби поднялась наверх. Ее комната находилась почти в конце длинного коридора, стены которого украшали старинные французские пейзажи. Толстый ковер гасил шаги. Войдя к себе и закрыв дверь, Фиби подошла к гардеробу (стиль ампир, около 1815 года) и сдернула пластиковый мешок. Быстро достав оттуда один из мобильников, она включила телефон. Батарея была полностью заряжена. Оставалось лишь позвонить.

Прижимая мобильник к сердцу, Фиби проскользнула в примыкающую к ее комнате ванную и тоже закрыла дверь. Две закрытые двери и просторное помещение, облицованное толстой мозаичной керамической плиткой, были единственными атрибутами уединения, доступными в вампирском доме. Фиби сбросила туфли, улеглась в одежде в холодную пустую ванну и только потом набрала номер Маркуса.

– Привет, дорогая. – В голосе Маркуса, обычно теплом и беззаботном, отчетливо звучала тревога. – Как прошел обед?

– Чудесно, – соврала Фиби.

Она поудобнее устроилась в ванне в эдвардианском стиле, с замечательной высокой спинкой и удобным изгибом для шеи.

Тихий смех Маркуса свидетельствовал, что жених не слишком-то верит ее ответу.

– Два крохотных кусочка десерта. А все остальное – там отщипнула, здесь ковырнула? – поддразнивал он невесту.

– Один кусочек десерта. Шарль, бедняга, так старался.

Фиби наморщила лоб. Нужно будет как-нибудь загладить вину перед поваром. Подобно большинству кулинарных гениев, Шарль очень обижался, когда видел тарелки с недоеденными или, хуже тоже, нетронутыми блюдами.

– Никто и не ждал, что ты наешься до отвала, – сказал Маркус. – Обед устраивался не для тебя, а для твоих родных.

– Там много чего осталось. Все, что можно было собрать, Фрейя отдала маме.

– Как держался Эдвард? – спросил Маркус, знавший о сомнениях отца Фиби.

– Папа был в своем репертуаре. Снова пытался отговорить меня от нашего плана. – В трубке воцарилось молчание; когда оно затянулось, Фиби поспешила успокоить Маркуса: – Папины уговоры не сработали.

– Эдвард хочет, чтобы ты не сомневалась в принятом решении, – тихо произнес Маркус.