Нелегка ноша печати избранности детей Израилевых. Новорождённый, с первым вдохом, впитывает многовековое монументальное наследие праотцов, определяющее синусоиду его сердцебиения до последнего выдоха. И как бы тяжело не было – пытайся совладать с искушением дышать глубже, ровнее, легче. В этом мучении и есть смысл очищения. Но Дебора Фельдман мыслила несколько иначе. Она рискнула научиться дышать самостоятельно.
Тема запретного мира еврейского народа, а, тем более, непосредственно, его ортодоксального движения хасидизма, волнующе-печальна. Я знакома с особенностями жизни данного религиозного течения со времён учёбы на истфаке, а также из художественных произведений авторов начала ХХ века – братьев Зингер. Но эта книга формирует представление о внутреннем наполнении именно современного мира хасидов. И оно весьма впечатляет.
Дебора Фельдман разворачивает полотно сугубо личной жизни в контексте особенностей существования сатмарской общины хасидов в США. Обнажая душу, автор, без намёков и двузначностей, открыто и искренне обозначает проблему возникновения внутренних стойких стремлений на фоне предопределённости своей жизни с помощью незыблемых истоков. Завораживающе запредельный, вольный мир нееврев, их соблазнительное литературное творчество как воплощение иллюзий сладкой свободы, щемящее желание быть самой собой пугающе влекут Дебору с детства. Суровая регламентация всех отраслей человеческого существования, слепое покорное следование Торе, Галаху, кашруту, ортодоксальная экзальтированность и т.д. душат автора и заставляют мечтать о невозможном с раннего детства. Но так ли невозможно то, что позволяет дышать?
Книга живая. Читая, ощущаешь её, как отдельный организм, потому что написана она полностью изнутри. Ненавязчиво скользя, вкусы, запахи и звуки создают предпосылки для погружения в атмосферу еврейского дома…Следуя по возрастным плоскостям рядом с автором, кажется, невольно становишься соучастником всех действий. Здесь и чопорное, замкнутое детство в еврейской школе для девочек и яркие колоритные зарисовки семейных религиозных праздников, пробуждение вкуса страсти к литературе, первые болезненные столкновения с миром мужчин, долгое познание себя как женщины, специфический свадебный обряд и особенности существования мирка женщины, жены... Почему «мирка»? Потому что женская жизнь здесь следует маленькой, тусклой звёздочкой подле огромной сияющей луны жизни мужской…
Я осталась под огромным впечатлением. Книга потрясла. Конечно, я была готова к подобному, но мысль о происходящем в контексте ХХI века меня ошеломила. Я понимаю, что исторически культурно-духовный пласт иудаизма зафиксирован на подкорках так глубоко и крепко, что это не образ жизни, а её едино возможный способ. Но я не ожидала такой дикой картины в столь кипящем новизной столетии. Чего стоят только ранние браки, к тому же, без предварительного знакомства... Или запрет на светское образование, особенно, для девочек… Или то, что непосредственно от раввина женщины периодически получают одобрение на секс с собственным мужем... Или то, что все художественные книги, допущенные к системе образования, вымараны блюстителем нравов и исковерканы по смыслу… Или то, что женщине следует размножаться быстрее и активнее, но прятать свою вопиющую беременность… Или то, что женщина, мучаясь, терпит предродовые боли, потому что в шабат негоже перемещаться… И то, что дети растут отрезанными от пульсирующего мира, они не готовы к современной жизни, а Тора явно не даст точные ответы на все практические вопросы… А как защитить минимальные права женщины или ребёнка в семье ортодоксов?.. Как быть с педофилией и гомосексуальностью среди хасидов?.. Об этом Тора тоже молчит. И, при этом, я не упоминаю о менее весомых деталях, а Фельдман без зазрения совести вскрывает массу страшных и странных эпизодов из жизни своей общины. И везде запреты. Здесь запреты на запретах и под запретами. Задохнуться легко даже от одного чтения… И это всё удушает и угнетает свободную душу автора, которой мало жить по строгому предписанию Книге книг. Ей хочется жить по, возможно, слишком витиеватому и совершенно нечёткому плану, но написанному собственной рукой. И она рискнёт научиться дышать. А читающий по-новому оценит своё глубокое и лёгкое дыхание. А, может, тоже почувствует желание начать дышать с ноля.