В присутствии посторонних мы играли роли: дома – гостеприимных хозяев, в ресторане – благополучных посетителей, в аэропорту – путешественников, в кинотеатре – зрителей, наконец, в гостях – гостей. И посторонние охотно видели в нас только исполнителей ролей. Но вот что удивительно: играя роли, мы почти не чувствовали друг к другу неприязни, ибо вживались в эти роли вдохновенно, всей душой, без остатка; мы даже испытывали что-то вроде гордости: вот, мол, как складно у нас получается. Правда, при этом мы старались на всякий случай не приближаться друг к другу, каждый был сам по себе и мог разве что походя коснуться другого. Кроме того, выяснилось, что именно после гнуснейших подлостей, когда мы, онемев от возмущения, бледнея и дрожа, только смотрели друг на друга в бессильной ярости, что именно после таких мгновений во мне все чаще возникала неизъяснимая нежность к Юдит, и чувство это было сильнее былой любви.