Дописывая этот стих,
Я вспомнил про его начало.
Оно негромко прозвучало,
Стих шевельнулся и затих.
Он пробуждался, как медведь,
Засевший на зиму в берлоге.
Уже глаголы и предлоги,
Как лапы, стали в нем неметь.
И вот он вылез — мокрый, тощий,
Облизан липкою весной,
Снегов обламывая толщи —
И потянулся всей спиной.
И вдруг взревел, и вдруг запел
Всей глоткой, всем волнистым нёбом,
Так заорал он над сугробом,
Что я и сам оторопел.
И стал он весел, потому,
Что стих не может быть невесел,
Он весел от ноздрей и чресел,
И очень хорошо ему
Вдыхать, дышать, реветь, стонать,
Бесчинствовать и бесноваться,
Обламывать и обминать
И с гласными согласоваться.