Я отчётливо помню тот жизненный период, когда длинными зимними вечерами я впервые погружалась в мрачный и жестокий мир «Миллениума», мир Лисбет Саландер и Микаэля Блумквиста, мир, созданный Стигом Ларссоном. До того момента я не являлась поклонницей скандинавской литературы, но уже тогда питала симпатию к детективам, и благодаря этой трилогии я погрузилась в эту среду куда более основательно, найдя очень много достойных авторов и интересных произведений. Возможно, именно поэтому я питаю к творению Стига такую отчаянную привязанность. Не забыть тот миг, когда я, дочитав «Девушку с татуировкой дракона», полезла в Интернет, дабы ознакомиться с автором, и увидела, что Ларссона уже нет в живых. Это было оглушающе. Каждый раз, берясь за «Девушку, которая искала чужую тень», я с тоской вспоминала те дни, когда читала «Девушку, которая играла с огнём» и «Девушку, которая взрывала воздушные замки»: тогда я понимала, что это конец, что продолжения не будет, и потому растягивала эти страницы, погружалась полностью, и это было потрясающее время, ибо проделанная Стигом работа восхищала (и восхищает до сих пор). Книга, которую я только что прочитала, подобных чувств не вызывала.
Я всегда считала, что Стиг на протяжении всего повествования аккуратно ведёт нас к пониманию того, что семья – это не кровь, семья – это нечто более глубокое. Какой бы дикой отшельницей ни была Лисбет, те отношения, которые она смогла построить с другими героями, были настоящими. Именно поэтому финал третьего романа являлся для меня правильным финалом истории этой необыкновенной девушки: она открыла Микаэлю дверь, тем самым окончательно впустив его в свою жизнь. Я много размышляла на тему того, как бы сложилась их судьба: эти двое точно не будут жить спокойно, на их пути встретится ещё много трудностей, но эта мысль дарила какое-то особое, очень воодушевляющее чувство, чувство того, что они будут и дальше бороться, только уже за гранью страниц, строк и букв. Закрывая книгу с пониманием, что никакого продолжения больше не будет, мне было очень грустно, но вместе с тем у меня было чёткое и очень правильное ощущение завершённости этой истории. Это продлилось до тех пор, пока суд не встал на сторону официальных наследников Ларссона, которые в скором времени сообщили, что журналист Дэвид Лагеркранц взялся писать продолжение.
Раньше я любила фанфики. Теперь я уже отошла от этой темы, но я хорошо помню, с какими порой рассказами приходилось сталкиваться: там были и откровенно ужасные, и поистине великолепные работы. Темы, жанр, стиль, – всё было разным, но кое-что всё-таки объединяло авторов: они действительно любили своих героев и те истории, что творили. После знакомства с «Девушкой, которая застряла в паутине» я не могла избавиться от навязчивой мысли, что что-то здесь не так, и вот сейчас, после прочтения второго романа Лагеркранца, я наконец-то поняла, что же меня так смутило: он совершенно не любит ни эту историю, ни её героев. Абсолютно. Я могла бы смириться с тем, что автор игнорирует атмосферу первых книг, ведь такое воссоздать практически невозможно, да и свой собственный стиль хочется продемонстрировать. Я бы могла простить автору какие-то огрехи в сюжете и несостыковки. Но как можно оправдать человека, который взялся за такую потрясающую историю и начал писать такие скучные, безжизненные, сухие книги, выдавая их за официальное продолжение? Практически в каждом важном моменте сюжета было видно, как сильно Лагеркранц боится решиться на какой-то серьёзный шаг: у всех его героев в итоге всё хорошо, никакой жестокости (настоящей жестокости, которая была в книгах Ларссона) нет и в помине, всё разрешается самым благополучным образом. Я ничего не имею против хэппи-эндов, но дело-то не в этом: когда писатель боится оступиться и следует шаблонам, сюжет теряет всю свою привлекательность. Впрочем, не это самое страшное. Истинная горечь заключается в том, что сделал этот человек с Лисбет и Микаэлем. Это не те люди, которых нам подарил Стиг. Все те мельчайшие, но очень важные детали, коими одаривал нас главный (и единственный) создатель и творец этой истории, просто-напросто стёрты, будто их и не было. Герои стали картонными. Герои стали неинтересными. Героев больше нет.
Днём я пыталась представить, каким был бы четвёртый роман, если бы отец Ларссона всё-таки разрешил музе его сына, Еве Габриэльссон, с которой он прожил тридцать лет бок о бок, закончить свои черновики, ведь Стиг советовался с ней, рассказывал, что будет с его героями дальше (к тому же, она ему очень помогала в писательстве). Ещё я думала о том, на сколько книг ещё хватит Лагеркранца (думаю, на две-три уж точно). Их я из-за своей упёртости прочитаю, но я уже научилась отделять эту писанину от первых трёх романов, так что финал этой истории мне уже известен. Но при всём при том мне всё равно очень горько. Нельзя, чтобы с детищем по-настоящему талантливого человека так неуважительно обращались после его смерти. Это неправильно.