Цитаты из книги «С кем бы побегать»

Мама Асафа рассказывала, что первый год в детском саду, до появления Рои, Асаф был такой одинокий, что, когда однажды подцепил там вшей, она даже обрадовалась – ведь это означало, что он контактировал с кем-то.

Другие псы, застыв на ногах или лежа, смотрели на нее с молчаливым изумлением и даже с почтением, и у Асафа возникло странное ощущение, что если бы перед ним находился человек, то следовало бы или кинуться ему на помощь, или поскорее уйти, чтобы тот мог побыть наедине со своим горем.

Покидая торговый центр, он думал, как же права была мама, заявившая однажды, до чего ее бесит то, что для получения профессии родителя, самой важной и трудной профессии на свете, не надо сдавать даже плевого экзамена.

как люди живут под властью тиранов и деспотов, совершенно отключившись от творящейся вокруг жути. Ведь если бы они разомкнули глаза и уши, то мигом бы умерли от стыда.

как ты думаешь, кого назвала Ноа? – Наверное… меня… – улыбнулась Тамар, опуская внутрь, как вино в бокал, эту капельку гордости.

опуская внутрь, как вино в бокал, эту капельку гордости.

мы уже не в той дружбе, как бывало, Бог и я. Он сам по себе, и я сама по себе.

– А «Манчестер Юнайтед»? – спросил Асаф. – Вот и постер их висит в пещере? И Шай рассмеялся: – Да это Тамар притащила, перепутала, решила, что я за них болею! Роковая ошибка, Ватсон! – И он швырнул в нее веточкой. Тамар улыбнулась: – Какая разница – «Манчестер» или «Ливерпуль», разве не одно и то же? Тут уж мальчишки вскинулись, наперебой принялись объяснять этой дурочке, что ни один болельщик «Апоэля» не станет болеть за команду вроде «Манчестера». Но почему? – упорствовала Тамар. Этот разговор доставлял ей безграничное наслаждение. – Объясни-ка девчонке почему, – вздохнул Шай. – А то у меня сил нет. И Асаф объяснил, почему истинный болельщик «Апоэля» никогда не станет болеть за таких хозяев жизни, как «Манчестер». – Мы можем чувствовать солидарность только с полными лузерами, только с неудачниками, которые почти выигрывают чемпионство, вроде «Ливерпуля» или, скажем, «Хьюстона»… – И вот представь теперь, что у меня над головой висит «Манчестер»! – простонал Шай. – Как мне оклематься с Бэкхемом и Йорком над башкой?

Покидая торговый центр, он думал, как же права была мама, заявившая однажды, до чего ее бесит то, что для получения профессии родителя, самой важной и трудной профессии на свете, не надо сдавать даже плевого экзамена.

У него были старые часы – из тех, что выпускали в Эрец-Исраэль в эпоху британского мандата, – вместо цифр на них были обозначены имена двенадцати колен Израилевых. Было как раз Завулон и двадцать минут, и Моше Хонигман не знал, как ему убить время до без десяти Неффалима.