Ты на жизнь и смерть
Вела спор с Литвой
И дала урок
Ляху гордому.И. Никитин, "Русь", 1851
Аккуратное, дотошное даже исследование. Мне порой казалось, что автор упивается своей дотошностью, настолько, что за нею, за методичностью этой, скрывается цель исследования. Но придираюсь я, естественно, от хорошей жизни, так как тема уже хорошо разработанная и есть с чем сравнивать – от Долбилова до Миллера (хоть его книга об Украине, с точки зрения имперских бюрократов все это было Западным краем).
Рискну предположить, что книги Сталюнаса интересны в первую очередь тем, что автор – литовец, но не придерживается стандартного националистического нарратива. Собственно, в книге он обрисовывает раскол между течениями в историографии – между националистическими авторами, существующими в парадигме малых и обиженных наций Западного края Российской империи, и западными авторами, ищущими баланс между риторикой обрусения имперских чиновников и их реальными делами. Любопытно, что основные российские авторы оказываются при таком делении в лагере международных исследователей, сбалансированных, так сказать.
Книга о том, как имперские бюрократы хотели «обрусить» литовцев и белорусов, вкладывая в это понятие на протяжении десятилетий разные понятия. Бюрократы метались между имперским и русским националистическим дискурсом, меняли туда-сюда решения о введении русского языка в католическое богослужение (надо, так как приближает к русской гражданской нации разных вероисповеданий, не надо, так как сманивает православных в католические храмы), вводили и откатывали решение по еврейскому образованию, нарезали границы учебных округов и генерал-губернаторства.
Все это происходило десятилетиями на фоне традиционной недоуправляемости, отсутствия кадров среднего звена и ясной цели деятельности, поэтому результат оказался немного предсказуем. Ни поляков не привели ближе, ни литовцев не окультурили на русский манер, вот разве что евреи русский выучили, да православных белорусов вполне интегрировали. Пьеса, начинающаяся волевыми, но паническими действиями после Польского восстания 60-х годов XIX века, завершается параличом и бессилием 1905 года, вылившимся в некоторую политическую импотенцию, затянувшуюся до краха империи в ходе Первой Мировой. Треск, обсуждения, интриги, склоки, насилие (запреты на графику и языки обучения, обращение в православие католиков, закрытие храмов) – все это вело к насилию, к насилию и привело.
Автор считает, что иного развития событий быть и не могло. Возможно, но результат все же трудно считать лучшим из лучших. И дело даже не в очевидных промахах и ожидаемых последствиях непродуманных решений. Просто ломать – не строить.