– Знаешь, мы говорили с мамой о тебе, – вдруг сказал Эрик. – Ты ей нравишься.
Кира заметила, что Саакян относится к матери с особым трепетом. По рассказам она поняла, что в его семье на пьедестал ставят женщин. Мама души не чаяла в младшеньких девочках, которые родились чуть раньше времени и очень тяжело выхаживались. Каждое, даже самое скромное их достижение воспринималось как гигантская победа. А успехи Эрика – как должное.
Его жизнь зеркально отражала жизнь Киры. Она, старшая, обделенная вниманием сестра, которая в царстве мужчин хотела доказать, что тоже чего-то стоит. И он в своем вечном соперничестве с ласковыми папиными дочурками. Теперь, когда Эрик раскрылся с другой стороны, многое стало Кире понятным. И эта наносная бравада льва, предводителя прайда. И эти макаронины. Эрик сознательно окружал себя ничего не значащими женщинами, чтобы ощутить то самое превосходство, которого ему недоставало дома. А ведь ему всего-навсего было нужно одобрение! Победа. Первенство. Похвала. А все внимание, все сливки доставались двойняшкам. Из него же растили настоящего мужчину, главу семьи, не балуя излишним сюсюканьем.
В этом тонком пиджачке, которым, судя по всему, Эрик пытался доказать, что холод ему не страшен, хотя его и потряхивало от осеннего ветра, в стильных, но бестолковых в дождливую погоду мокасинах, он стал казаться ей ершистым мальчишкой. С единственным девизом: «Я – сам!» Мальчишкой, в которого превратилась и она тоже.
Оба чувствовали себя растерянными. Будто с откровенностью перегнули палку, и теперь, как два крабика без панциря, не знали, чем прикрыть душевную наготу. Хорошо, что любование старыми липами с черными, набухшими от долгих дождей ветвями, избавляло от необходимости смотреть друг другу в глаза. Зажигались огни, публика стекалась в театры. И у горьковского МХАТа, и у музыкального театра Сац толпились первые зрители. Парочки в самой начальной стадии отношений, когда еще хочется продемонстрировать тонкий вкус. Гости столицы, которым надо поставить галочку в культурной программе. Увядающие одинокие дамы со странными шляпками и отчаянно красной помадой на сморщенных губах, словно они только-только отобедали свежим борщом. Разноперая толпа потребителей сценического искусства. Для Киры всегда оставалось загадкой, как умещаются, как сосуществуют в больших городах настолько разные люд