– Прекрасно, жди меня в воскресенье.
Лицо Саакяна вытянулось.
– Господи, что ты затеяла?
– Ничего, – Кира улыбнулась еще шире.
– Черт… Надо было тащить тебя без предупреждения. Чтобы ты не успела сориентироваться.
Он встал с дивана, скрипнув, и от этого звука Линукс пулей вылетел из своего убежища и ломанулся за дверь в коридор.
– Его надо будет обсудить отдельно, – Эрик перевел дыхание и поежился. – Боюсь, для ребенка он может быть просто опасен.
– Ну, конечно. У тебя нет знакомого живодера?
– Не передергивай.
– Мой дом, мой кот. Животные, кстати, очень хорошо разбираются в людях. Все, Саакян, выговорился – иди. Мне еще готовиться к интервью и первым съемкам.
– Каким съемкам? – замер Эрик.
– Как? «Большой стендап».
– Так тебя все-таки взяли? Чего же ты молчала?
– Я бы сказала, не начни ты играть в альфа-самца. Вот тридцатого как раз первое выступление, а на следующий день можно и к твоим родителям.
– И ты не сбежишь? – недоверчиво переспросил он.
– Тю! Не боись. Хотел семейный ужин, он будет незабываем.
– Кир, пощади хотя бы моих родителей!
– Успокойся. Все, иди, кому говорят. Поздно уже, – она встала, чтобы подтолкнуть его к двери, но он задержался.
– Слушай, – он понизил голос. – Ты бы не выгоняла Катю! Она ведь не виновата… Это я про тебя спрашивал…
– Хочешь держать тут своего шпиона? Не выйдет.
– Прекрати! Я серьезно! Она ничего такого не сделала. Мои сестры вечно все выбалтывают, и никто их никуда не выгоняет…
– Я тебе очень рекомендую, – она четко выговаривала каждый звук. – Держись подальше от моих дел. Если ты решил, что у тебя вдруг появились на меня какие-то права, засунь это решение себе в…
– Я понял! – Он поднял руки. – У женщин есть право голосовать, работать и выгонять из дома родственниц.