отношение проблемы департамента могут иметь к герцогскому семейному положению?
Кьер вздохнул.
– Прости, Эри, я просто хотел, чтобы все было, как полагается… я встречался с Эдгаром, чтобы получить королевское согласие на наш брак.
Рот открылся сам собой.
Наш… брак?
Наш…
Святые угодники.
– Я рассчитывал, что смогу все же его убедить. Да, твой отец провинился перед короной, но… – Кьер замолк, махнул рукой. – В общем, из этого ничего не вышло, мы разругались, и его величество изволил так отплатить мне за собственное испорченное настроение. И пока я ехал домой и думал, что можно сделать, по его приказу уже отослали весть в газету.
Он чуть помолчал, изучая меня, напрочь лишенную дара речи, а потом вдруг подался вперед и обхватил ладонями мое лицо. Я не вырывалась. Я вообще с трудом понимала, что происходит.
– Я люблю тебя, Эрилин Рейвен, леди-криминалист и дочь опального виконта. Я хочу быть с тобой. И я буду с тобой.
У меня задрожали губы. Но прежде, чем я успела снова разреветься от переизбытка раздирающих душу эмоций, Кьер меня поцеловал.
Мир ушел из-под ног. Все, абсолютно все перестало иметь значение в этот момент. Все, кроме двух прозвучавших фраз – «я разорвал помолвку» и «я люблю тебя». Они бились в пульсе, звенели в ушах и все, что я еще час назад считала похороненным на веки вечные, возрождалось из пепла, как легендарная птица-феникс.
Я не могла найти слов, я просто не знала, что сейчас сказать, кроме очевидного, кроме того, что Кьер и так прекрасно знал, а потому просто подалась вперед, прильнув к нему – жадно, жаждуще, забыв, где мы, кто мы. Думая только о том, что хочу его всего, прямо сейчас, немедленно и больше всего на свете.
Пальцы сами собой развязывали галстук, стаскивали сюртук, обдирали мелкие пуговицы рубашки, и я шумно дышала, кусала губы, чтобы не стонать в голос, когда шершавые ладони проникли под мою сорочку и принялись ласкать, гладить везде – спину, грудь, живот, и ниже, там, где сейчас все горело от нестерпимого желания.
Мужские пальцы покинули мое тело, заставив тихонько хныкнуть, и потянули завязки шнурка под горлом.
Я оказалась обнаженной в мгновение ока, а этого негодяя было еще раздевать и раздевать. У меня тряслись руки, пальцы путались в петлях, а Кьер и не думал мне помогать. Вместо этого он повалил меня на кровать, подмяв под себя, и вернулся к прерванному занятию, выцеловывая, покусывая грудь, сминая ее в ладони, пока другая рука вытворяла внизу что-то невообразимое. И я все-таки застонала еле слышно, забыв про одежду, и выгнулась всем телом, желая ощутить больше.
Кьер хмыкнул, вскинул голову, открыл было рот, но я, ухватив его за воротник, прошипела сердитой кошкой прямо в губы:
– Только посмей сейчас помянуть