* * *

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

© Симонова Д. В.,2019

© «Центрполиграф», 2019

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2019

Глава 1
Самозванцы

Вечер получился дивным. Выступали кратко, закусывали вкусно. Маленький праздник был в честь выхода сборника современной скандинавской новеллы. А с переводчиками всегда легче – ведь они не обременены тем мучительным грузом тщеславия и недооцененности, которые несет в себе автор оригинальной прозы. Они всегда в выигрыше: если книжку не хвалят – можно списать изъяны на автора, а в случае успеха – львиную долю присвоить себе. Редкий момент, когда можно заслуженно погреться в лучах чужой славы.

Однако этим наблюдением Таня не делилась с коллегами. Опыт ей подсказывал, что в клубе «Грин», где она работала и где сегодня бурлила вечеринка, ее суждения потонут в гуле восклицаний. Интересный разговор не родится, она не станет звездочкой этого вечера.

Смешные мысли. Таня и не стремилась никогда быть в центре внимания – только сочувствовала всегда здешним завсегдатаям, которые безуспешно хотят добыть славу в кругу своих же коллег. Бессмысленное занятие… но что им, бедолагам, делать, не идти же в народ.

В тот день в центре собрались симпатичные шутливые интеллектуалы, вспоминавшие легендарные тонкости перевода «Малыша и Карлсона». И конечно, все были счастливы, что в нашу меркантильную эпоху затея со сборником удалась. Ныне подобные начинания – что черная икра. Дорого и чревато некондицией. Однако виновник торжества вышел красавцем. И в том, как ни печально, была заслуга его «родителя» – известной сволочи Семена Штопина.

Но в его сторону Таня предпочитала даже не смотреть. Целее будешь! И сохранишь неожиданное очарование сентябрьского дня и дух торжества, к которому многие оказались причастны, и потому гостей было много… Таня с внутренней несуетной улыбкой пожалела, что этот вечер не случился несколько лет назад, когда она чувствовала себя такой одинокой и могла бы завести приятное знакомство, которое потом могло бы перерасти в накатанное-намоленное «нечто большее». Жалеть ей было, в сущности, не о чем – она теперь не одна. Впрочем, всегда есть о чем жалеть, не так ли… особенно когда на тебя в упор смотрит любимый Фантом. Был у Тани такой мистический незнакомец – мужчина, которого она время от времени встречала на вечеринках, в полночном метро, на вокзалах, уезжая в другие города… Таня была уверена, что лишь она замечала эти нечаянные встречи, а ее таинственный визави был слишком колоритен и избалован вниманием для того, чтобы запомнить обычную женскую внешность. Однако теперь он улыбался ей и с игривым шиком поднимал рюмку, словно приветствовал давнюю приятельницу. Тане ничего не оставалось, кроме как улыбаться ему в ответ, понимая, что сказка кончилась. Одно дело – тайна, другое дело – флирт, блудливая элегантность уверенного в себе самца.

Интересно, какое отношение имел этот мистер Икс к скандинавскому сборнику? Сейчас самый подходящий момент, чтобы это узнать. Но кто бы мог подумать – Таню опередил Штопин! Эти двое были знакомы. Из всех поворотов сюжета – самый неповоротливый. Как же его величество случай допустил такое бездарное убийство интриги! – сетовала Таня, обескураженно снимая кожуру с бог весть какого по счету мандарина. Она огляделась вокруг – ей срочно нужен был осведомитель. Но идеальна в этой роли лишь Бэлла Максимовна, директор и бесперебойный «источник питания» всего, что происходит здесь. Она-то знала все и обо всех, но так не вовремя отчалила на Сардинию. Впрочем, бразды правления она не упустила бы, даже улетев в другую галактику. Так уж устроена неистовая Бэлла. Боится, что без нее все пойдет неправильно. К сборнику – виновнику торжества она тоже приложила руку. Точнее, к иезуитским издательским интригам, в результате которых он был издан. Несмотря на козни коммерческого директора и отдела продаж, которые изо всех сил сопротивлялись всему разумному, доброму, вечному. Ведь эта триада плохо продается!

Но к черту эти круги на воде. Сейчас надо узнать статус незнакомца, погибшей мечты! И перед Таней, словно плод осколка скатерти-самобранки, появилась Кира с бокалом «Мартини». Общительность Киры была безгранична, а уж сдобренная вермутом была подобна стихийному бедствию. «Кто это?» – без лишних предисловий Таня обратилась к разговорчивой коллеге, и это было руководством к действию, почти приказом. Но Кира только распахнула удивленную улыбку, опасно качнув своим бокалом.

– Ты про кого?

Ее замешательство можно было понять – рядом со Штопиным уже клубились другие лица, незнакомец исчез, растворился в праздничной сутолоке.

Беда в том, что Таня была застенчива. В запале, в гневе она могла выступить в защиту несправедливо осуждаемых, но умело влезть в разговор «нужных» людей или первой подойти и заговорить с мужчиной, который нравится, – ни за что. И даже если она выдавливала из себя попытки побороть скованность, это не приносило нужных плодов. Ее как будто не замечали, и от того она становилась еще более застенчивой. Хотя шутки ради, на кураже, могла запросто пригласить Челентано на румбу. Натура резких переходов.

С такой натурой трудно манипулировать людьми и добиваться от них желаемого. Ты во власти стихии, имеющей мало общего с твоим эго. Таня до их пор с этим не смирилась и потому теперь только растерянно смотрела на Киру, которая жаждала подробностей. Но к счастью, милейшая подруга была импульсивна и через пару секунд ее увлекла совсем другая тема. А Таня… благодаря мистическому появлению ее Фантома она напряженно вглядывалась в лица. Она словно пыталась запомнить пришедших в тот вечер, еще не зная, насколько это окажется важным.

– Вам известно, что ни один президент или монарх ни разу не умер от рака! – басил Слава Птенцов, увлекавшийся теориями заговора и с удовольствием их плодивший. Он, всегда вольно обходившийся со своим историческим образованием, на самом деле обожал джаз. И сегодня на сцене весь вечер играли его друзья-музыканты, а он, изрядно набравшийся, истерически рекламировал виртуозный свинг саксофониста, которого знал с пеленок. Всех забавляло то, что Слава был заместителем Бэллы по хозяйственной части, а на деле заведовал чем угодно, только не хозяйством. Ошибки, просчеты и недоделки Славы Птенцова обычно исправляли его коллеги, но злиться на него было совершенно невозможно. Он был обаятельный – это во-первых. А во-вторых, попробуй тягаться с этим сокрушительным, как водопад в Андах, потоком сознания. Птенцов, или как его называли, Птенчик, сумел рассмешить Таню даже в самый страшный ее день. Впрочем, это было давно, и не стоило ворошить прошлое сейчас, когда все шло самым чудесным образом.

Только жаль, что Бэлла не наслаждалась триумфом. Она посвятила клубу «Грин»… жизнь? Нет, жизнь она почему-то посвятила больной сестре и племянникам-близнецам. Чего никто из ее окружения до конца не понимал. Ведь Бэлла была вовсе не жертвенной натурой. Она была человеком ураганных чувств, и Таня всякий раз замирала в тоскливом предвидении, когда чеканные каблуки-молотки начальницы приближались к ее рабочему месту. Ведь когда Максимовна бывала расстроена, подчиненным приходилось гнуться под бурей и натиском, но когда гроза проходила – Бэлла излучала эйфорический позитив. «Ну ты же знаешь, я терпеть не могу офисную работу, я вольная птица!» – напоминала она всякий раз Тане после трудного дня. И это должно было оправдывать перепады настроения. Оправданий, однако, не требовалось. Таня так уставала к концу дня, что едва языком ворочала – Бэлла умела выжимать соки. Но это была насыщенная жизнь во имя высокой цели. Вот только иногда Бэлла срывалась со своего рабочего трона и неслась к своим родным. Или не приходила несколько дней в «Грин». И тогда все знали, что дома у Бэллы Максимовны что-то не так. Но она все уладит. Обязательно уладит.

Когда-то, очень давно Таня видела семью Бэллы. Сестра была еще более-менее здорова, а близнецы были маленькими. Когда-то Таня видела и другое: у Бэллы был друг, с которым ее связывали очень болезненные, но яркие отношения. Он был художник и нарисовал своей подруге картину под названием «Твои дети». Он нарисовал детей, которых никогда не было, о которых Бэлла только мечтала. Или… не мечтала. Они с Таней не касались этой темы. Но однажды Бэлла вывесила эту картину на одной из выставок в клубе «Грин». Он тогда и назывался иначе, и все было по-другому… И вот Бэлла решила всему свету показать «Твоих детей». То есть «своих», но, по ее замыслу, это название должно было пробуждать в каждом из нас вселенское материнство. Осознание, что все дети – «твои». Одним словом, гуманитарная художественная концепция. Время было такое – сплошные концепции.

Впрочем, эти чудеса миновали Таню. Она тогда еще не работала в клубе «Грин». И клуб-то был скромной библиотекой имени Александра Грина, а Бэлла – нескромной библиотекаршей, у которой была мечта. Ни много ни мало – центр современного искусства. Бэлла была одной из первых, кто раскусил, что за пыльное сокровище эти библиотеки, непаханое поле в шикарном центре города. На эту мысль ее навел один из ее монументальных любовников из властных структур. Однажды он пришел на Бэллин день рождения с редкими в то время орхидеями и открыткой «Пускай в твоей жизни горьким будет только Максим». Бэлла была чувствительна к проявлению искры божьей на манжетах и присмотрелась к красивому окладистому чиновнику попристальнее. Тем более что он, сам тогда не ведая, попал в больную точку. Отца Бэллы звали Максим, и он рано умер. Его имя не упоминалось всуе.

Человек из властных структур показал своей новой пассии тропинки к денежным ручейкам, и семя упало на плодородную амбициозную почву. Бэлла все устроила так, что в обычной библиотеке стали происходить необычные вещи – выставки, вечера, тусовки и откровенные богемные пьянки. Но Бэлла быстро смекнула, что когда в богом забытом местечке буянит талантливый и даже известный в узких кругах человек, то это может стать достоянием истории. И рано или поздно Бог вспомнит об том месте, и тогда появится фишка. А раз есть фишка, то можно выкорчевать деньги на приличный ремонт. Словом, шаг за шагом Бэлла растила свое дитя…

Этапы большого пути пропустим. Их, как пейзажные описания, обычно пролистывают. Таня ненавидела эту несправедливость и потому, сколько себя помнила, училась рассказывать о пережитом вкусно и завлекательно. Потому Бэлла и пригласила ее к себе. Таниной задачей было сохранять впечатления свежайшими и облекать их в рекламные панегирики. Чтобы в клубе «Грин» продолжал бурлить неиссякаемый и изобильный поток творческих энергий.

Вечеринка в честь скандинавского сборника должна была быть подана особо. В отсутствие предводительницы Таня обязана была ничего не упустить. Но взгляд ее то и дело выскальзывал из делового тонуса, словно локоть, подпирающий хмельную голову, который низвергается со столешницы. Она замечала, что новенький сотрудник Давид очень легко влился в разговор одной влиятельной редакторши крупного издательского дома и ее свиты. «Вот ведь, без году неделя, а туда же. Зачем ему эти монстры? Только не говорите, что он тоже переводчик… писатель… поэт… художник…» – усмехалась про себя Таня и одновременно завистливо корила себя за созерцательность. Ей-то как раз не помешало бы приручить этих монстров, но – в который раз за вечер! – она пожалела, что не умеет нравиться нужным людям. Если бы она так же, как этот миловидный чернобровый парень, плевать хотела на связи, – она бы развернулась. Пока тебе все равно, ты паришь, ты красивый, свободный и молодой…

А Бэлла давно зудела: когда ж ты, наконец, научишься выкладывать себя на витрину в выгодном освещении?! Но видимо, красавчик Давид был бы куда лучшим учеником.

Бог с ним. Таня заметила также, что у Ляли наворачиваются слезы, но она держит фасон. Наверное, на нее опять накричал муж. Мерзкий тип. Но она терпит. Потому что… далее Таня помнила наизусть: «…он женился на бабе без квартиры с трудным подростком». Народная библия, не иначе. Все привыкли к жлобству Лялиного супруга, все принимали его как неизбежность петушиного крика на рассвете или вечерних автомобильных пробок. Никто ни разу не остановил его фарисейские потоки брани… Но почему?! Таню не раз захлестывал гнев, особенно когда она была уставшей или расстроенной. Она мечтала подойти и наотмашь врезать по злой рыхлой морде, но ей говорили: «Не вздумай! Сами разберутся. Это их дело. Милые бранятся…» – и далее по накатанной. А кто говорил? Прежде всего ее собственный муж. Тем самым Ник укреплял Танину уверенность в том, что самое опасное место для женщины – это ее семья. От нее тебя точно никто не защитит…

– Ночная кукушка все равно всех перекукует! – По цитируемости это была наипервейшая максима в семействе Тани Нестеровой. Ее обгоняла лишь сентенция о том месте, которому пьяная женщина не хозяйка. Как ни странно, и среди таких заповедей можно чувствовать себя счастливой. У Тани случалось. Но в последнее время все реже.