Хорошее настроение и немножко любови!!!!

Глава 1

Кикиморы – народ редкий, зелёный и зловредный, от чего и сами страдаем, и другим проходу не даём. А одинокие кикиморы – так и подавно. Мы не любим, когда наш покой страдает, а бывает такое часто. Что и говорить про праздники разные-несуразные, когда народец то и дело в лес шныряет и нервы мне портит. Вот тогда особенно тяжело мне за моим болотом следить, ведь по дурости дел натворить – что ветку у берёзки надломить.

Сделать-то легко, а исправить – не всегда получается. Особенно печалит меня тот факт, что наступает пора праздников зимних: я страсть как не люблю это дело. Зимой природа отдыхать должна, как и мы – природные существа, а тут такие дела.

Приходят в лес, топчут тут, деревья портят, зверей стреляют. Лесной дух, он же бежит ко мне, в других лесах – к лешим или ещё кому, а этот повадился мне жалиться. Припрётся, все мои мухоморы пожрёт, настойку выхлебает и давай ныть, как его местные мужики обижают, да всякие летающие твари магические достают.

От этих я сама летом пострадала. Раньше в наших горах жили несколько драконов. Были тихие и безобидные, а последние лет сто у них там что-то случилось, и переселились они в наши горы всей ордой. Были бы какие порядочные, так нет, ледяные. У них же всё наперекосяк: сезон свадеб зимой, святой день тоже посреди зимы, а летом, видите ли, они силушку меряют.

Улетят на свои турниры, а потом полуживые до своих горных дворцов не долетают. Вот и в этот раз один такой снежный пилотировал на моё болото, чуть мой дом не снёс. Огород испоганил, травки мои волшебные шкурой своей игольчатой поистребил и даже не извинился.

Затаила я на них злобу лютую кикимирочную. А мы, бабы тёмные, пока не отомстим, нет покоя нам.

Сегодня день морозный выдался, я и на поверхность вылазить не особо хотела, да только слышу: кто-то скребётся. Уж хотела отходить непрошеных гостей метлой, только больно жалостливо стучали, просительно.

– Никак Леший явился, вину заглаживать! – Потащилась к двери.

Горб почёсываю, веточки из волос выковыриваю, беды не чую. Только до двери дошла, как и потянуло человечиной, я аж отпрянула. Не люблю людей, они хуже русалок. Тех с водяным припугнуть, что речушку их и озера прикрою трясиной, так они и притихнут, а этих ничего не берёт.

Прижала ухо своё мягонькое, а там кто-то скулит жалобно, как медвежонок, в капкан попавший.

И чего под моим камнем скулить и стучать? Неужто топиться зимой пришла? Так это не дело, я её потом из своего болота до весны не вытащу. Был уже случай: примёрзла одна, так мы с водяным, русалками еле отодрали, она там в русалки подалась опосля, больно у нас водяной ей приглянулся, а мне потом всю зиму человечиной воняло.

Приподняла я завесу волшебную, гляжу: сидит на камне девица. Нарядно одетая, ревёт да ручкой по камню водит так, будто знает, что под ним дверь ко мне в дом скрыта. Фыркнула, топнула, да нечего делать – показалась перед гостьей непрошеной, несчастной.

– Ты чего тут, горемычная, мне тишину поганишь? Чего в лес зимой пришла? Али Зиму с Летом перепутала?

Девушка на меня взглянула, а глаза у неё зелёные-презелёные, да раскосые, зрачки узкие, не человечьи.

– Прости меня, тётушка кикимора, не хотела я, да сил нет. Вот решила в лес уйти, заплутать, может, выведет меня лесной дух в земли чужие, нехоженые.

Носом повела, дух чужой учуяла. А передо мной оборотница – полукровка. Я таких знаю. Живут они на Юге, в наш лес иногда заглядывают, да только так далече, до Северных земель, не дохаживают. И Леший у них в лесу свой есть. Южный лес – он бескрайний, не то, что наш, с Севера горами пришибленный.

– И чего тебе дома не сиделось, потащилась в такую даль… – заворчала из вредности.

– Я не по собственной воле тут, меня привезли драконам показать. Они же невест собирают по краям и далям, а во мне кровь оборотней бежит редкая. Я могу змеёй становиться, вот и заприметили меня крылатые. Отец и отдал на радостях. Сказал: коли приглянусь кому, то быть мне женой крылатых.

Голову опустила, молчит.

– Что же мне с тобой, несчастной, делать? – Бороду почесала, нос по ветру задрала и решила. – Вот что: нечего на камнях зимой сидеть. Ещё хвост или чего другое отморозишь. Пошли ко мне, чаем напою.

Провела я несчастную в свою избу. А изба моя большая, светлая. Мебель вся резная да диковинная. Люблю я красоту редкостную, есть у меня слабость такая. Она головой крутит, диву даётся.

– Как красиво у вас! А стены-то каменные, резные! – Провела ручкой по малахиту точёному, гладкому и улыбнулась. Слёзы сами собой высохли, и смотрит на меня красавица невиданная. Такую Драконы заберут и имени не спросят – уж очень они на красивых девок падкие.

– Да ты за стол садись, угощу тебя соленьями-вареньями.

Девушка на край резного стула присела и украдкой смотрит, а у меня уж с кухни мои домовые угощенья несут. Водяница ими руководит, всё добро поглядывает.

Я за стол тоже присела, платье своё из паутины да тины водной поправила, бусы из сушеной рябины покрутила, призадумалась.

– А чего ты не хочешь за дракона идти? Они же все красавцы писаные: высокие, статные, магией обладают сильной.

– Ой, тётушка, да не могу я! Люблю я змея одного. Давно люблю, всё ждала, ждала, пока отец разрешит нам вместе быть… Не судьба видно.

– Все ваши беды девичьи от любови этой. Как ни встречу какую, всякая несчастная. А чего вы за неё хватаетесь? А кто и топится, если не ответная. Жили бы да добра наживали.

Пришлая глазами мигнула, искры волшебные пустила и улыбнулась мне ласково, понимающе.

– Так без неё не цветут цветы, не греет солнышко, птицы не поют, природа не живёт. Всё в мире по любви идёт, а если её убрать, так и жить незачем. Нет счастья.

– Отчего же? Я вот живу и бед не знаю. Только досаждают иногда мне всякие… Но я существо мистическое, древнее, опасное.

Оборотница кивнула и примолкла.

– Тётушка, подскажи, а могу я тебя попросить меня страшной сделать? Может, и не обратят на меня внимания ящеры крылатые. Не смогу я без моего милого жить, не выдержу объятий чужих, не желанных.

Я призадумалась. Как же красу такую скрыть-то? Драконы, они же душу видят. Огонь духа учуют, и пропала девка, не отпустят. Сижу, мысль на мысль прикидываю. Слышу: кто-то топчет тропинку к моему дому. Принюхалась. Чужак. А змейка тоже что-то заподозрила, головой закрутила, слезу пустила.

– Тётушка кикимора, за мной идут, чует душа моя, неспокойно ей. Придут и уведут в горы свои хладные, укроют снегом, скроют солнце южное, и погибну я без света тёплого. Не могу я за снежного идти, не выдержит сердце моё разлуки лютой, вечной.

– Ты чего мне тут, где не велено, влагу разводишь? – Платьем махнула и укрыла змейку травой – муравой, так что ни один маг в жизни не сыщет. Нет сил у магии стихийной против живой, древней, природной. – Водяница по моему приказу травку собрала и в закрома унесла. А оттуда никто без ведома моего ничего взять в века не сможет.

Нежданный – негаданный путник до камня дошёл и стал по нему стучать. Да громко так, что аж барьер затрясся. Я зло зыркнула и пошла узнавать, кто моему покою мешает и своевольничает на моём болоте. Открыла дверь, а там дракон. Стоит передо мной и молчит.

– Чего тебе, крылатый? Али горы с лесом попутал?

Нос по ветру, глаза белёсые, с чертовщинкой, выпучила и стою на своём. Нече к порядочным кикиморам с такой миной ящерной суваться.

– Я ищу змею. Оборотня. Её след в этом месте обрывается. У твоего лежбища.

Я от такой наглости чуть шишкой с короны не подавилась, которая неожиданно от дуновения сильного ветра свесилась на тонкой веточке и мне морду прикрыла. Стоит наглец гордый, плечи широкие, морда важная, холёная, волосы длиннющие и двумя косами – змеями по спине спускаются, наряд дорогой, вычурный. Я таких до жути не люблю.

– Не видала я тут змей. Они зимой по сонному лесу не шастают, а у себя в домах спят, почивают.

Голос у меня скрипучий, тихий, как шелест листвы, но магии в нём много: сразу понятно, на чью территорию ступаешь.

Дракон насупился, на камень зыркнул и опять на меня уставился, как кабан по весне на гору желудей, словно сожрать хочет.

– Ты мне, кикимора, зубы-то не заговаривай, я вашу братию хорошо знаю. У тебя змея прячется.

– Ишь, какой умный выискался! Всё-то он, касатик, знает, ведает. Да только не знает, как и с кем разговоры вести. Не обучили в гнезде мама с папенькой, что перед силой природы надобно по-доброму голову склонить и помощи просить учтиво.

Заледенело небо зимнее, проснулась Пурга – матушка, Зима суровая один глаз открыла и глянула, кто на её сестрицу голос повысил. Почуял неладное дракон, оглянулся по сторонам, присматривается, чует, что магия древняя к нему со всех сторон подбирается, к разговору нашему прислушивается.

– Не отдашь, значит. Тогда передай ей, что через три дня будет камень гостей привечать. И если к этому дню она не явится, я с её сопровождением отцу отправлю письмом, что его дочь сбежала и в лесах скрывается.

Морду задрал и смотрит на меня свысока.

– Странный ты, дракон. Гордости много, а ума мало. Разве можно так девиц привечать? Родным отцом им угрожать? Так любовь не купишь, не получишь.

– Не твоё дело, – чуть наклонился ко мне наглый ящер. – Ты сидишь в своём болоте, вот и сиди, а в наши дела не лезь.

Я улыбнулась кривозубо и лукаво. Ох и глупый ящер попался! Такие только по тернистому пути и хаживают, и наглой мордой землю вспахивают, когда их жизнь-судьбинушка подножками награждает.

– Ты, ящер, говори, да не заговаривайся! На моём болоте я вправе тебя и под кустом прикопать, и имени не спросить. Ишь, какой грозный выискался! Ты это мне, кикиморе болотной-огородной, угрожаешь?! Совсем страх потерял?! Так я тебе быстро крылья к земле прижму! Чтобы ноги твоей больше в моём болоте не было!

Топнула ногой, хрюкнула, клюкой по болотной кочке провела, и силы лесные подхватили злющего дракона и унесли с глаз моих прочь. А он мне всю дорогу вслед смотрел.

Вернулась домой, а меня от злобы лютой аж потряхивает. Шишки на голове ходуном ходют, бусы рябиновые позвякивают, мох по ногам иголками замёрз. Села на резное креслице и засопела. Такая обида меня тут взяла, злость великая, захотелось показать этому дураку высокомерному, где комары по ночам обитают.

– Нет, ну надо же! Вот зараза крылатая! Морда наглая! Девицу ему подавай. Ещё чего! Ну, держись, драконья порода, сами напросились. – Вокруг магия засвербела. Силы природы ожили. Чуют, что кикимора зло затевает. – Водяница, поди-ка сюда.

Сила воды передо мной встала и смотрит, ждёт, что в голову придёт мою дурную.

– Слышала, как этот ящер крылатый со мной разговаривал? Ох, уж и наглый попался!

Круг по комнате дала и снова перед ней встала. Смотрю на отражение своё и думу думаю. А на меня из глади водной лицо понятливое. Глазёнки маленькие, горб большой, платье в лохмотьях, клюка старая, но сильная.

– Девицу им захотелось, – прошептала и сама усмехнулась. – Будет им девица, да только не та, какую они желают. Зови змею, будем выпытывать.

Рукой махнула, магию свою развеяла, а Водяница в закрома утекла гостью звать.

Присела на своё место, а сама умом прикидываю, как бы получше мне дельце обстряпать.

Змейка из закромов выползла и смотрит на меня испуганно. Я пока по комнате металась, волосы дыбом. Глаза навыкате, вся взбеленилась от досады и обиды.

– Расскажи – ка мне, красавица, что за камень такой гостей привечает?

Оборотница глаза в пол опустила и всхлипнула.

– Это камень волшебный. Он драконам в выборе пары помогает. Невесты приезжают, они этого камня рукой касаются. Когда все девицы пройдут, приходят женихи и тоже к камню обращаются. Он им девиц распределяет. На одну невесту может по несколько женихов быть. Потом драконы начинают на свидания звать. А через неделю смотрин надо выбрать. Если камень одобрит, то быть свадьбе, если нет, то невеста домой едет.

– Предвестник, значит…– нахмурилась я. Этого не обмануть маревом и магией. Он чует душу. – Придётся тебе, хорошая, на смотрины прийти, а иначе быть беде. Только я с тобой пойду.

– Да как вы же пойдёте, вы же нечисть… – ахнула змеюка неблагодарная.

– Вот так и пойду, под личиной. А тебе лицо обязательно показывать? Или они знают, как ты выглядишь?

– Нет. Я им на глаза не показывалась. Только издали и в платье была скрытом. Там лицо прикрыто.

На моей морде расползлась улыбка довольная.

– Есть у меня идейка одна. Ты в наряде закрытом и под моим маревом камень пройдёшь, а там я тебя ветром и вьюгой в ночь сюда унесу. Посидишь тут, под камнем, с Водяницей, а как отбор пройдёт, тебя наш Леший к твоей волшебной траве проведёт. Пока книжки почитаешь, вышивкой займёшься. Знаю я, что вы искусны в ней.

– А вы как же?

– А я пока твой отбор пройду. Камень меня выбрать не сможет. Я же не одному жениху не подойду. А уж твоим и подавно, – махнула я рукой – палочкой и довольно сощурилась. – Где же видано, чтобы нечисть за дракона замуж вышла?

– И то правда, не было такого, – змейка от удивления аж дар речи потеряла. Смотрит на меня, не мигая, своими раскосыми глазами, а там надежда блуждает.

– Водяница, зови Лешего в гости, разговор у меня к нему сурьёзный. Вот и отдаст мне должок этот лиходейный дух. А ты, девонька, пока отдохни. Нечего наши разговоры полуночные слушать. Водяница, гостью проводи в комнатку да пригляди за ней, чтоб не заскучала.

У самой аж веточки от предвкушения на макушке зашевелились. Больно мне захотелось этих драконов отходить своей клюкой.

Леший прибыл к закату. Влез в мой дом весь взъерошенный, не иначе опять мужики весь хворост потаскали.

Присел за стол, над соленьями замер. Носом длинным своим водит да глазами загребущими пожирает.

– Тебе бы хозяюшку, – заметила я. – А то бобылём так и проходишь. Ведь немолодой уже.

– Отдай Водяницу за меня, я на неё давно глаз положил.

– Как положил, так и уберёшь. На чужой зубок не раскрывай роток. Водяницу ему отдать… – заворчала я. Наглый Леший у нас, ехидный. – Ты мне задолжал давеча. Вот хочу, должок чтоб делом вернул. Надо мне девицу-оборотницу, которая у меня гостит, к родному лесу проводить, как час настанет. Я Водянице всё разъяснила уже. Она тебя в нужный час позовёт.

Леший насупился, но от уговора не отказался, харчи пожрал, наливки отпил и отбыл восвояси. Я же к вечеру совсем умаялась. Спать захотелось.

В свою горницу прошла, веточки-крючочки раскинула на мху лесном зелёном, к Земле-матери прильнула и заснула сладко.

****

Драконьи горы красивы и холодны, как и пять кланов, которые жили на этих территориях. Клан Ледяных озёр отличался светлой кожей, голубыми глазами и редким серебристым окрасом драконов. Клан Горных вершин всегда выдавался красивыми стройными мужчинами и женщинами. Их серые глаза с ярко-синими искрами выдавали в них каменных драконов. Клан Чёрных долин узнает каждый. Все члены клана носили чёрные косы, драконы были зеленоглазыми, с чёрными неприступными сердцами, как горные пещеры. Клан Белых снегов – обладатели белоснежных волос и крыльев. И клан Нескончаемых гор. Красавцы со статными фигурами, яркими глазами с рыжими звёздами и нежными взглядами.

Драконы многие годы жили обособленно, отчего и пострадали. Не осталось среди кланов семей, которые бы не состояли в родстве друг с другом. Поэтому теперь приходилось разбавлять кровь пришлыми оборотнями. Выбирали себе подобных, либо драконов из других гор, либо змей, а иногда и магов брали. Священный Камень помогал составить хорошие пары.

Глава кланов Белых снегов ежегодно собирал у себя свободных мужчин и приглашал невест, кого удавалась найти. С каждым годом подбирать пары становилось сложнее. Особенно страдали мужчины клана Чёрных долин. Им найти пару оказывалось сложнее всего. Невесты сторонились таких женихов, отдавая предпочтение ярким представителям клана Нескончаемых гор или