Впрочем, мне самой ещё предстояло доесть свой обед. А потом идти домой. Правда, меня там никто не ждёт.

Войдя в квартиру, я сбросила туфли. Пакет со свежим багетом и баночкой ежевичного джема отправился висеть на вешалку. Я недоверчиво принюхалась: неужели у нас дома всегда такой спёртый воздух?..

Разумеется: осень ещё толком не началась, а в квартире уже топят. И все окна выходят на одну сторону. И практически невозможно устроить сквозняк, а кондиционера у нас нет. Почему у нас ничего нет, с отчаянием подумала я. Ни кондиционера, ни бойлера. Нет всех тех вещей, которые делают жизнь человека относительно комфортной. Тоже мне, цивилизация.

Плащ повис на вешалке вслед за пакетом. Я прошла на кухню. Содрогнулась при виде беспорядка, который, казалось, только увеличился за время моего отсутствия. На этой кухне невозможно было готовить. Да что там – не возникало даже желания заварить себе чаю.

Плохо соображая, что я делаю, я метнулась в туалет – над сливным бачком находился шкафчик для всяких хозяйственных мелочей, из которого я и извлекла резиновые перчатки. Они даже не были распакованы – лежали там, вероятно, в ожидании лучших времён.

Вернувшись на кухню, я щедро плеснула на губку моющее средство. На то, чтобы отмыть всю посуду, ушло полчаса. Но после посуды я подступила с губкой к плите. Лихорадочно оттирая с условно белой поверхности пятна кофе, масляные брызги, следы супа, я размышляла над иронией судьбы. Наша квартира в центре города стоит немалых денег. Если как следует отремонтировать её и обставить, то, как минимум, получится прекрасное жильё. Как максимум – самостоятельный источник стабильного дохода. Но у нас нет денег даже на то, чтобы осуществить косметический ремонт. Сложно, живя в этой квартире, получать моральное удовлетворение от пребывания здесь… Скорее, рассудок утешается, подсчитывая, сколько денег пришлось бы отдавать за аренду чужого жилья…

Но мне уже было наплевать на все эти высокие материи. Я взялась за дело всерьёз. И откуда нахлынуло столько энергии? Покончив с плитой и мойкой, я взялась за пылесос. Приволокла его на кухню, принялась отчищать все горизонтальные поверхности. От воющего шланга не могли спастись ни клубы пыли, ни закатившиеся за холодильник семечки каких-то фруктов… В мусорное ведро полетели пустые пакеты из-под чипсов, грязные салфетки, спичечные коробки…

Меня было не остановить. Мне не было жалко потёртого джемпера, который я так и не сняла, вернувшись из кафе: мысленно я уже определила его на выброс. Долой! Хлам и мусор – долой! Зачем нам столько места, если мы так бездарно его используем? На старенький кухонный диванчик лучше набросать мягких подушек или купить симпатичный чехол, чем усеивать его дешёвыми журналами и бесплатными газетами из метро. Моя безжалостность возросла в разы, когда я перешла к ревизии холодильника…

Мягко скворчащий белый ящик был опустошён и до блеска отмыт. Я действовала суровее, чем американская иммиграционная служба, решая, каким продуктам позволить вернуться на его полки, а какие заслуживают немедленного выдворения. Я возмущалась про себя и вслух, хотя, кроме сливочного масла, некому было выслушивать мои монологи:

– У нас ведь так мало денег, не правда ли? Тогда что здесь делает этот недоеденный арбуз? Да он уже посинел от холода, бедняжка! Шесть пакетов сока, и в каждом – по глотку? Чудесно! Замечательно! Именно поэтому негде разместить картошку, которая, к слову, уже проросла…

Чёрствый хлеб, плесневелый сыр, остатки кефира и недоеденная гречка – всё отправилось на помойку. Я устала подсчитывать количество рейдов, которые мне пришлось сделать, чтобы освободить квартиру от всего лишнего, ненужного и просроченного. Я не ограничилась уборкой на кухне. Да что там – я превратилась в какой-то уборочный комбайн, в торнадо, не оставляющий после себя ничего… залежавшегося. От кухни я перешла к ванной. Уйма времени ушла на то, чтобы отмыть до нежного сияния голубую пластиковую шторку. Кажется, несколько склянок с чистящими средствами оставалось ещё от прежних жильцов. Я не пощадила ничего, кроме огромной упаковки геля для стирки, ополаскивателя, пары шампуней и наших старых зубных щёток. В пылу обновления я случайно отправила на помойку початый тюбик с зубной пастой – свежей.

Печальная участь вслед за ванной постигла туалет, коридор, антресоли, гостиную, мою комнату и даже святая святых – комнату брата. Правда, у Никиты я особо не свирепствовала – вытряхнула коврик, вытерла пыль, полила засохший кактус на подоконнике и сдёрнула с карниза штору – постирать. Зато мой одёжный шкаф перестал выглядеть, словно девственный лес. Джунгли из колготок, лифчиков и водолазок испарились. Честно говоря, давно следовало избавиться от большей части вещей. Некоторые из них я таскала ещё в старших классах. Если бы теперешние школьницы увидели меня в одной из этих юбок со складками, то подняли бы на смех… Жалкие остатки моей одежды аккуратно легли сдержанными стопками на полки шкафа.

– Вера?.. – произнёс над моей головой изумлённый голос.

– А? – рассеянно откликнулась я.

– Что здесь происходит, чёрт возьми?!

– О… Марина, Никита, привет.

Марина Малинина, девушка моего брата, выглядывала из-за его плеча, с любопытством изучая картину развала. Как всегда, она выглядела восхитительно – свежо, наивно и очаровательно со своими длинными светлыми волосами и ртом сердечком, искусно подведённым розовой помадой.

– У нас было нашествие монголов? – поинтересовался брат.

– Или инопланетян, – вставила Марина.

– Мог бы предупредить, что придёшь не один, так как…

– …есть у нас нечего?

– Точно, – кивнула я. – Видишь… немножко прибираюсь. На самом деле, я почти закончила. Вот, решила разобрать косметику…

Марина двумя пальцами извлекла из коробки с лаками и тенями помаду Dzintars.

– Избавляешься от просроченного? – поинтересовалась она.

– Боюсь, что у этой древности срок годности установить уже невозможно, – обречённо отозвалась я. В коробочку были свалены и старые блески для губ от Oriflame, и подводки Bell… Как в воду смотрела, когда думала о том, как современные школьницы отозвались бы о моей косметике.

– Некоторые старые лаки от Avon до сих пор у меня отлично ложатся, – политкорректно поведала Маринка.

Ах ты, лапочка.

Никита, наконец, снова обрёл дар речи:

– Вера, ты же не хочешь сказать, будто всё это означает визит родителей?

– Не хочу, – качнула головой я.

– Но тогда…

– Что – тогда? Надоело жить в бардаке. Пусть всё будет новым!

– Она вчера устроилась на новую работу, – пояснил брат для Марины.

– Поздравляю!

– Спасибо. Если нет денег на роскошный ремонт, это ещё не значит, будто здесь невозможно навести уют.

– Правильно, – поддержала Марина, – я недавно читала, что гармонизация пространства вокруг приводит к гармонизации всей жизни…

– Но не в таких же масштабах! – изумился Никита. – Квартиру не узнать. Хочешь сказать, будто одна всё это организовала?

– А ещё к нам завтра приедут специально обученные люди и организуют вывоз книг.

– Каких книг?

– С антресолей. Из коридора. Там полно и раритетных вещей, и таких, которые уже никто никогда не будет читать.

– За это заплатят?

– Сомневаюсь, что много. Зато сколько появится места для классики и вообще для новых книг! Я ведь даже новую Гавальду не могу себе позволить купить – поставить некуда, а если положить, то затеряется в квартире среди прочего хлама…

– Теперь уже не затеряется, – засмеялся Никита.

Он отправился к себе в комнату, чтобы переодеться, но буквально через минуту снова появился на пороге с гневным воплем:

– Вера, куда ты дела мою футболку?! Ты, случайно, не…

Я внутренне съёжилась.

– Постой, как она выглядела?

– Такая, серо-зелёная…

– Отличный цвет для футболки! – фыркнула Марина.

В который раз я почувствовала, что до сих пор не могу смотреть на неё без неловкости…

– Футболка, – пытаясь уцепиться за это, как за спасательный круг, я вопросительно взглянула на брата.

– Именно, – кивнул он, – там ещё такая молния на плече.

– Я её выкинула, боюсь, – сокрушённо призналась я.

– Что? Мою футболку?!

– Я думала, это что-то вроде тряпки…

– Моя любимая домашняя футболка!

– Отличный повод купить новую, – сказала Марина.

На это Никита буркнул:

– Начало новой жизни «по рецепту Веры Шефф» может дорого обойтись. Так, я – в супермаркет, вы оставайтесь здесь, а ты, Марина, не спускай с неё глаз. Пусть хоть всё старьё выкинет из своей коробчонки, но больше не прикасается к моему гардеробу…

– Будет сделано, шеф! – засмеялась Марина.

Ещё раз повторив, что он выйдет «за едой буквально на секунду», Никита исчез.

Мы с Мариной остались наедине.

Она присела на краешек потёртого кресла. Я кашлянула. Она взяла в руки початый флакончик с лаком цвета варёной сгущёнки.

– У них отличные лаки, – сказала Марина рассеянно; казалось, её мысли витали вовсе не вокруг косметики.

Я кивнула:

– Да. Только цвет – кошмар. Нужно было взять что-нибудь другое. Если честно, это у меня чуть ли не единственный новый лак…

– O.P.I прекрасен, – кивнула и Маринка. – Не знаю, почему бы тебе не купить побольше красивых оттенков. Цвет ногтей – это как аксессуар… который можно менять хоть каждый день без особого ущерба для кошелька.

Я видела, что ей нет особого дела до лаков. По крайней мере, сейчас.

– А… – вдруг сказала Марина, осеклась, почти покраснела, потом будто решилась на что-то и, наконец, выпалила: – Не знаешь, как там Вадим?

«Конечно, знаю», – хотела было ответить я. Но что-то меня остановило. Разве я действительно знаю, что сейчас с ним происходит? Наше общение становится всё более формальным. А ведь я – его девушка. Мы словно стали супругами, которые уже давно живут как соседи, почти не интересуясь делами другого. И это произошло вместо новой ступеньки, нового этапа в наших отношениях, на котором нам следовало бы стать ещё ближе друг другу.

А ведь у меня нет никого ближе и нужнее Вадима.

Что же происходит?

Марина вопросительно смотрела на меня.

За стеной натужно заскрипел лифт, и мы синхронно вздрогнули.

– Впрочем, конечно, это не моё дело… я просто так спросила… – скороговоркой пробормотала Марина.

Я сообщила невпопад:

– Нормально… То есть ничего нового. Он как всегда… Всё по-старому.

Ключ в замке не поворачивался, Никита ещё не вернулся из магазина.

Мы старались не поднимать при нём эту тему. Но удивительнее было то, что Марина после долгого перерыва вообще поинтересовалась жизнью Вадима…

Я подумала: может, дело во мне? Может быть, я так выгляжу?

Может, на самом деле Марина окольными путями пытается задать вопрос – а каково мне?..