Все персонажи являются вымышленными,

любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно

Кабинет был освещён единственной голой лампочкой, подвешенной к потолку, изъеденному плесенью и разводами от влаги. Посреди небольшой квадратной комнаты стоял алюминиевый стол и два стула друг напротив друга. Открылась дверь и двое вооружённых мужчин с ожесточённым взглядом ввели молодую женщину лет 35-40. В домашнем платье – грязном и изорванном, покрытом потом, засохшей кровью и собственной рвотой. С распутанными свалявшимися волосами, она выглядела бы жалко, если бы не спокойствие и величие, с которыми она шла. Её грубо пнули в спину, приказывая сесть, связали руки за спиной и встали у двери.

Женщина прикрыла глаза и глубоко и ровно задышала, стараясь свыкнуться с болью в кистях.

Через минуту в комнату вошёл сухонький мужчина в сером, неприметном костюме с толстой папкой под мышкой. Он немного подкашливал и беспокойно подносил при этом пальцы ко рту.

Женщина с покорной готовностью посмотрела в его бегающие глазки, и он поспешно отвёл их, садясь на свободный стул.

– Итак, Елена Дмитриевна, в скверный переплёт Вы попали, душенька. Да Вы и сами это видите.

Женщина слабо улыбнулась одними губами.

– Чем же он скверен?

– Я надеялся, что это вы мне всё расскажете. Чистосердечно, так сказать. Видите ли, – собеседник пленницы осторожно положил ладонь на папку, – я лично глубоко убеждён, что Вы гораздо проницательнее, чем хотите показаться. Может Вы расскажете мне всё с самого начала? Сами?

– Раз Вы уже всё знаете или думаете, что знаете, то зачем Вам мои слова? Я знаю, что всё уже решено, поэтому смысла в нашем разговоре не вижу. – Женщина покачала головой и незаметно для себя ещё больше выпрямила плечи. Однако этот жест не ускользнул, а напротив крайне заинтересовал её собеседника.

– И всё же, – настаивал он. – Возможно, Ваше признание поможет нам разобраться в ситуации и…

Его невольная пауза позабавила Елену. Она, насмешливо изогнув брови, чуть подалась вперёд и поинтересовалась:

– Что? Неужели помилуете?

Мужчина сурово сжал губы и выпрямился на стуле, нервно забарабанил сухими пальцами с длинными ногтями по поверхности стола. Он коротко кивнул одному из конвоиров, и тот наотмашь ударил женщину по лицу пару раз, вновь разбередив ей только затянувшуюся рану на губе.

Елена сжалась, прижимая лицо к столу, чтобы восстановить дыхание и надеясь, что холод алюминия уймёт боль.

– Мы так можем продолжать долго, – предупредил её собеседник. – Мне всего лишь нужен Ваш рассказ. Вы готовы сотрудничать?

Елена кивнула и снова выпрямилась на стуле, движением головы откидывая волосы с лица.

– Когда началась эта смешная и пустая война, то муж ушёл на фронт. Я осталась с двумя детьми и полусумасшедшей матерью. О! И ещё собакой и кошкой! – опасаясь, что её безымянный собеседник снова прикажет её избить, сочтя последнее за сарказм, она чуть сбившись продолжила. – Я должна была заботиться о них всех. И я делала, что могла, но этого не хватало. Дети были полуголодные, мать… мать изводила всех, нужны были сильные успокаивающие, но их было не достать. Я работала в 3 местах, в пересменах бежала домой, боясь, что в моё отсутствие именно детям вручат похоронку по отцу… А я так не хотела. Я хотела, чтобы у них всё ещё была надежда. У меня её не было уже на второй день после ухода Жени… моего мужа. Я слышала, что творится в рядах армии и не сомневалась, что с его астмой он долго не протянет. Было очень тяжело. Так сложно, что не было сил плакать. Знакомо ли Вам такое чувство бессилия?

Конец ознакомительного фрагмента.