Глава 2
Пропавшая опушка

Густой белый туман начинался еще за сотню метров до Западной опушки. Сначала это была легкая дымка, которая витала в воздухе и практически не мешала обзору. Но с каждым шагом туман все густел и густел, наконец, он стал таким плотным, что Рапу даже показалось, что он идет по дну озера, доверху заполненного вязкой овсяной кашей.

Овсянку Рап почему-то не любил с детства, наверное, поэтому туман казался ему еще более противным. Очертания бредущего рядом непривычно молчаливого Заскорузла становились все более размытыми. И тут Рап вдруг испугался. Он испугался, что сейчас они с Заскорузлом потеряют друг друга в этом странном тумане и больше никогда не увидятся. Никогда вдоволь не покачаются по зеленой траве, не похрустят морковкой за ужином, не погреются на солнышке, не порыбачат вместе… Испугался, что Заскорузл больше никогда не подшутит над ним так, что он сначала будет обижаться целую неделю, а потом, конечно же, помирится со своим старым другом…

– Заскорузл, – громко позвал он приятеля.

– Что? – почему-то шепотом спросил тот.

– Ты зачем это шепчешь? – так же тихо произнес Рап.

– Сам не знаю, просто здесь все так тоскливо и непонятно, – сказал Заскорузл, – что страшно даже говорить вслух. – Ты помнишь, какая здесь росла трава? А цветы? Таких огромных розовых лумоусов^[1] я в жизни больше нигде не видел. По-моему, они только здесь и росли…

Рап тяжело вздохнул. Что и говорить: лумоусы и вправду были чудо как хороши. И очень жаль, что они тоже пропали. Но он все же не удержался, чтобы не поддеть товарища:

– А скажи мне, пожалуйста, откуда ты знаешь, что розовые лумоусы росли только здесь? Ты же никогда и никуда не выбирался из Волшебного леса!

Заскорузл почесал кончик носа. Правда, Рап даже при всем своем желании не смог бы рассмотреть, сделал он это на самом деле или нет – такой густой был туман. Но почему-то Рап был уверен, что сейчас Заскорузл непременно чешет свой толстый нос. А если даже и не чешет, то обязательно почешет в течение ближайших секунд. Все привычки друга он давно выучил наизусть. Когда над Заскорузлом подшучивали или посмеивались раньше, чем он успевал это сделать сам, у него сразу же начинал чесаться нос. И пока он его почесывал, в голове этого лохматого и заскорузлого умника успевал вызреть ответ шутнику. Но на этот раз, никогда не лазящий за словом в карман Заскорузл не нашелся, что ответить. Может, это туман на него так подействовал?

– Просто знаю и всё, – заявил он. – И вообще Рапик, миленький, – он сменил тон. – Давай-ка отсюда выбираться. И чем быстрее, тем лучше. Мне уже давно почти ничегошеньки не видно и даже почему-то плохо слышно.

– Мне, кстати, тоже, – признался, до сих пор храбрившийся Рап. – Поворачиваем назад.

Друзья обернулись. Вместо того, чтобы увидеть очертания родного леса они увидели все тот же белый туман, что маячил у них перед глазами в последние полчаса. И никаких тебе елок и сосен, никаких цветочков-василечков. Одна лишь кисельно-дымчатая белая реальность. Причем почему-то почти звуконепроницаемая.

«Мы потерялись!» – мелькнуло в голове у Рапа. По-видимому, Заскорузлу в голову пришла та же мысль:

– Мама, спасите, помогите, – завопил он не своим голосом. Кстати, если заскорузлы вопят не своим голосом – пиши пропало. И вот почему. Когда заскорузлы начинают паниковать, то свой голос у них пропадает напрочь. Поэтому им временно приходится пользоваться чужим. Чаще всего они выбирают голос лычей. А это, уж вы мне поверьте, не самый лучший выбор. Слышали ли вы, как визжит рассерженный или испуганный поросенок? Так вот, голос лычей чем-то напоминает этот визг, но звучит раз в десять громче и где-то раз в сто неприятнее.

– Да тихо ты! – Рапа аж перекосило от этого дикого крика. Он не выносил громких и высоких звуков, особенно таких. И виной тому длиннющие чуткие уши. – Успокойся, Заскорузл, я тебя очень прошу. Причин для такой паники у нас нет.

Но Заскорузл, похоже, не слышал его и продолжал вопить голосом молодого лыча. Рап решил переждать эту бурю. Он уселся на землю, предварительно постелив на нее платок, который он извлек из недр своего комбинезона; оттуда же достал пучки травы, которыми вообще-то обычно чистил зубы, и заткнул ими свои чувствительные уши…

Не известно, чем бы Рап ещё решил заняться, если бы хитрый Заскорузл, не успокоился, поняв, что раз его никто не утешает и не успокаивает, то и вопить, в принципе, незачем.

– И что предлагаешь делать? – спросил он Рапа уже своим голосом, но на всякий случай жалобно всхлипнул.

Рап достал пучки травы из ушей. Сказать по правде трава совсем не приглушала звуки, которые только что издавал Заскорузл. Так что уши затыкал он, скорее всего, напоказ. Хотя, какой уж тут показ, в таком-то тумане?

– У меня есть план, – неожиданно сказал Рап. – Мы сейчас на западе от нашего дома, так?

– Так, – с готовностью подтвердил Заскорузл. – Мы же на Западной опушке!

– Значит, чтобы вернуться домой, нам надо идти на восток, – торжествующе заключил Рап.

– Для начала нам нужно этот самый восток отыскать, – протянул Заскорузл. – Со своей стороны могу предложить свои услуги только в поисках севера. С северной стороны деревья всегда покрыты мхом. Я бы с удовольствием отыскал для нас несколько десятков таких деревьев, только вот в чем загвоздка, Рап, мне нужно хотя бы не то чтобы увидеть, ГДЕ они растут, но даже просто ЧТО-НИБУДЬ увидеть, – почти прокричал он.

– Ты опять кричишь не своим голосом? – абсолютно спокойно спросил Рап.

– Пока еще своим, – отозвался Заскорузл.

– Можно конечно искать деревья со мхом, – продолжал Рап. – Можно дождаться ночи и поискать на небе Полярную звезду – она тоже всегда указывает путь на север. Только вот я предлагаю воспользоваться моим чудесным компасом. Я считаю, так будет проще, – он лукаво посмотрел на Заскорузла.

– Какой же ты все-таки, Рап, – задохнулся от негодования Заскорузл. – Я вот всегда со всей душой. А ты что? Проверяем на прочность и выдержку несчастных беззащитных заскорузлов? Ждешь, пока с меня от страха вся грязь опадет? Даже та, в которой меня моя мамочка в детстве вываливала? Ну, знаешь ли, это нехорошо, – он посмотрел на Рапа, – нехорошо так долго стоять на одном месте и ждать, – неожиданно весело воскликнул он. – Пойдем, пойдем же скорее домой. Хватит с меня приключений!

Рап достал свой компас, и два друга самым внимательным образом вгляделись в него.

Рап даже и не подозревал, насколько далеко они зашли с Заскорузлом. Дорога назад, в лес, казалась просто бесконечной. Утешало одно: друзья хотя бы были уверены, что домой они обязательно вернутся. Компас Рапа ни разу не давал повода усомниться в своей точности. И не только своему нынешнему хозяину, но и его папе, дедушке и даже легендарному прапрапрапрадедушке, который этот самый компас собственноручно соорудил из меди и красивых зеленых камней из рудников Большой горы.

Прапрапрапрадедушка Рапабенирапа очень любил путешествовать. И ему нужен был надежный помощник в его дальних странствиях, впрочем как любому другому путешественнику. Ну, вот как, например, найти дорогу к маме в темном-претемном лесу? Телефон не работает, да и указателей никаких нет. А компас работает всегда. И всегда показывает своей стрелкой на север, а обратной стороной – на юг. Почему? Потому что стрелку (обычно она наполовину красная, наполовину синяя) – делают из магнитного материала. И вся наша планета – тоже один большой магнит. У нее тоже одна половинка «синяя» – где холод и нос сразу становится синим – север. И «красная» – где сразу краснеешь от жары – юг. А магниты друг дружку разными сторонами притягивают. (Попроси маму – она тебе покажет.) Поэтому у Волшебного компаса красная половинка стрелки компаса показывает на север, а синяя – на юг.

С этим компасом не одно поколение семьи Рапа ходило в походы: его брали с собой, когда шли по грибы, на рыбалку или просто отправлялись в гости к родственникам. Ну и, неудивительно, что в день свадьбы, главным украшением жениха считался семейный компас, висящий на шее на затейливом плетеном ремешке. Нашему Рапу компас подарил папа на его первый день рождения.