Глава 5

Сейчас, ожидая урагана, Макар втянул голову в плечи. Но отец повел себя иначе. Его лицо вытянулось, глаза сузились, губы растянула улыбка.

– Понял, – сказал он совершенно спокойно, – Геннадий решил поиграть. Ладно, пусть развлекается. Спасибо, Андрей, думаю, не стоит выдвигать иск против «Болтуна».

Адвокат, тоже приготовившийся к цунами, приподнял брови, а Макар неожиданно испугался. Таким он отца никогда не видел, перед ним был как будто другой человек, совершенно чужой и почему-то очень страшный.

Захар Назарович моргнул и снова стал прежним.

– Вернусь в Москву, сообразим, как с «Робот-плюсом» разбираться. Во многом мы сами виноваты – наши часы одного класса с теми, что выпускает Марков, а их нужно сделать значительно лучше, тогда речи о конкуренции не возникнет. Покупатель голосует рублем за лучший товар. Пусть «Болтун» изгаляется. Наш народ не верит газетам, россияне твердо уверены: если пресса что-то хвалит, значит, ей заплатили за рекламу, а вот если ругает, то товар определенно хороший, надо брать. Все, разговор закончен. Я в клинику поеду, сейчас для меня Лена важнее всего.

И он вышел.

– Здорово Захара болезнь жены сломила, – вздохнул Андрей, – я его таким впервые вижу.

– Он очень любит Елену, – пробормотал Макар.

– Приглядывай за ним, – посоветовал адвокат. – Жаль, что ты не захотел с отцом работать.

– Он бы меня убил, – хмыкнул Макар. – В спа-салоне комфортнее, и мне нравится индустрия красоты.

– Я знаю Захара много лет, и сейчас мне показалось: он что-то задумал, затаился.

– Отец человек умный, глупостей не совершает, – ответил младший Гришкин.

– Есть у меня один знакомый, – сказал юрист, – большая шишка, какими-то особыми бригадами рулит. Петр Степанович допрашивал моих клиентов, а один раз сам у меня совета просил, когда в их конторе кто-то начудил. Я пришлю тебе его телефон. Соединись с ним завтра, поведай, что у вас происходит, попроси разобраться, договорись о встрече. Скажи, что ты от меня, а я его предупрежу о твоем звонке. Не нравится мне все это, очень не нравится. Три смерти подряд, а теперь еще Елена. Подозрительно.

Через два дня, узнав, что мачехе стало намного лучше, Макар улетел в Россию и сразу пришел к нам в бригаду.

– Подозреваю, что смерть Федора, Лидии и Нины была не случайной, – сказал он, завершая свой рассказ. – Думаю, это дело рук Геннадия Маркова.

– Зачем ему убивать столько людей? – осторожно спросила я.

Сын Захара Назаровича с удивлением уставился на меня.

– Вы не поняли? Марков давно мечтает потопить бизнес отца.

– Навряд ли владелец «Робот-плюса» серийный маньяк, – влез в беседу Денис Жданов. – Как-то это слишком – отправлять на тот свет троих человек, покушаться на Елену, и все ради того, чтобы стать монополистом на рынке.

– Некоторые люди от нищеты до списка «Форбс» преодолели путь, вымощенный трупами, – возразил компьютерщик Роберт Троянов. – Лично меня не удивляют убийства, а вот история с вирусом странная. Зачем такие сложности? Прав профессор из Швейцарии: можно элементарно подстроить автомобильную аварию, нападение пьяного хулигана, что-то еще в таком же духе.

– Какова цель убийств? – подключился к беседе эксперт Глеб Валерьянович Борцов. – Полагаю, кому-то надо запугать Захара Назаровича, морально раздавить его. Заставить продать «Чудеса техники». Но тогда следовало начать с Елены, его супруги, а не с брата с женой. Насколько я понял, покойная прислуга когда-то была вашей няней?

Макар почему-то посмотрел на меня.

– Да. Нину наняла моя мать, первая жена отца. В детстве я очень любил няню. Года этак в три даже стал звать ее мамой, что, конечно же, совершенно не понравилось родительнице. Светлана Николаевна конкретно объяснила мне: мама это она. Я стал обращаться к няне баба Нина. Но это тоже не устроило мать, и в конце концов я предпочел обращение Нима. Понимаете?

– Нина плюс мама, – подала голос молчавшая до сих пор Лиза Кочергина. – Вы росли хитреньким.

Макар улыбнулся. Затем признался:

– А вот в подростковом возрасте я с Нимой часто ругался. Отец занимался бизнесом, мать была фотохудожником, очень популярным, ей постоянно заказывали картины, поэтому я практически не видел родителей, их заменила Нима. В четырнадцать лет хочется самостоятельности, а ее няня мне не давала. Я бунтовал ужасно, делал массу глупостей, в основном из желания поспорить с Нимой. Велит она прийти домой в девять – назло вернусь под утро. Приказала не курить – тут же сигареты купил. Один раз даже укатил в Питер с какими-то странными парнями, ночевал в притоне. Родители о моих подвигах не знали, так как Нима похождения подопечного скрывала. Порой няня хваталась за ремень, я от нее удирал, обзывал по-всякому, злился, что она каждую неделю в школу таскается, с учителями беседует. Репетиторов мне по ее указке наняли. Сейчас-то я понимаю: ангельское терпение надо было иметь, чтобы меня до ума довести. Я очень рад, что вырос и успел сказать Ниме, как люблю ее, как ей благодарен. В последнее время баловал старушку, покупал ей конфеты, пирожные. После смерти дяди и Лидии у Нимы депрессия началась, я стал возить ее в свой спа-салон на всякие процедуры, ей нравилось.

– Ваш отец хорошо относился к Нине? – задал следующий вопрос Борцов.

Макар кашлянул.

– Да, считал ее членом семьи.

– Он переживал, когда домработница умерла? – не успокоился эксперт.

Гришкин удивился.

– Конечно.

– Очень? – продолжал Глеб Валерьянович. – Может, напился на поминках, не разрешил после похорон выбросить вещи покойной, заказал нелепо дорогое надгробие, ездил постоянно на кладбище с цветами, в разговорах часто вспоминал старушку, смотрел семейные фото с ней…

Макар усмехнулся.

– Нет, ничего подобного не было. Но вы не знаете моего отца. Когда скончалась моя мать, он тоже ничего такого не делал, это не в его характере.

– То есть кончина Нины не разбила сердце Захара Назаровича? – уточнил Борцов.

Макар хмыкнул.

– Естественно, отец расстроился, оплатил похороны и памятник, но особенно не горевал. Ни на девять дней после ее смерти, ни на сороковинах он за столом не сидел – дела не позволили.

– Зачем же преступник убил няню? – пожал плечами Роберт. – Она для вашего отца не очень значимый человек. Ему следовало заразить Елену.

– Она заболела, – напомнил Гришкин-младший.

– Верно, но спустя некоторое время после кончины верной горничной, – заметил Роберт. – Логичнее было лишить жизни любимую супругу. Потеряв ее, ваш отец впал бы в депрессию…

– Нет, – поморщившись, перебил компьютерщика Макар, – отец не из тех, кто рыдает в углу. Его первая реакция на все неприятности – гнев, ярость, крик. Потом он успокоится и начнет мстить тому, кто пытался его обидеть. Захар Назарович любит повторять: «Нас бьют, а мы не плачем, подскочим и в лоб зафигачим». Он никогда не сдается.

Лиза оперлась локтями о стол.

– Неужели Марков не знает характера конкурента?

Наш гость побарабанил пальцами по столу.

– Когда-то они были лучшими друзьями, вместе открыли в конце восьмидесятых ларек со всякой лабудой. И если быть честным, то идея фирмы «Чудеса техники» принадлежит Геннадию. До начала девяностых палатка с шоколадками-пивом-чипсами давала доход, но потом лавок с подобным ассортиментом стало чересчур много, покупателей у отца с компаньоном становилось все меньше. В девяносто первом Геннадий поехал в Германию, хотел купить подержанную иномарку и пригнать ее в Москву. Но назад вернулся без колес, припер ящики с невиданным товаром. В частности, там были кружки, которые, едва их наполнишь горячей водой, начинали петь, и очень забавные часы. Из них вылетала кукушка, но произносила не привычное «ку-ку», а декламировала таблицу умножения, например, в семнадцать часов – на пять, в двадцать один – на девять. В одиннадцать птичка горько плакала, в двенадцать исполняла гимн США.

Денис и Лиза засмеялись.

– А мочалка квакала, когда на нее вода попадала. А презервативы… – зачастил Макар. И смутился. – Извините, неудобно при женщинах про них рассказывать, Геннадий приволок и массу эротических штучек. Отец, увидев все это, воскликнул: «Генка, зачем эту дрянь вместо автомобиля купил?» «Это же Клондайк! – ответил Марков. – Глянь вокруг, во всех ларьках в Москве одно и то же продается. А чтобы бабки заработать, надо от других отличаться. Давай сделаем ставку на прикольные вещи, станем монополистами». «Такое дерьмо никому не нужно», – возразил Захар Назарович. «Есть только один способ проверить, кто из нас прав», – отрубил Геннадий и отправил поющие кружки вместе с остальным на продажу. Через неделю ящики опустели, отцу пришлось признать свое поражение. А Марков повесил на ларьке вывеску «Чудеса техники. Необычные подарки» и снова поехал в Германию. Вот так и начался их очень успешный бизнес. Впоследствии друзья из-за чего-то поругались и разбежались в разные стороны. Потом Захар Назарович открыл магазин «Чудеса техники», Геннадий устроил скандал, требовал переименовать лавку… С тех пор они смертельные враги.

– Что для вашего отца на первом месте? – спросила я. – Работа, семья, друзья?

– Безусловно, бизнес, – без промедления ответил Макар. – Потом Елена, затем, думаю, Саша, мой сын, после него Полина Макаровна. Мать, правда, раздражает его, но он к ней очень привязан. Внизу турнирной таблицы мы с Олей. Я здорово разочаровал отца, когда отказался работать с ним.

– А где в этом списке находились Федор и Лидия? – заинтересовалась Лиза.

Макар убрал упавшую на лоб прядь волос.

– Полагаю, брат шел после Лены, а Лида плелась в арьергарде, вместе со мной и Ольгой. Поймите правильно, отец прекрасно относится ко всем членам семьи, но…

– Если вы умрете, его сердце не разорвется, – констатировал Денис. – Захар проводит гроб с телом сына на кладбище, устроит пышные поминки, скажет вслух, как горюет, однако на следующий день отправится в свой офис и примется за работу.

– Не хотелось бы, чтобы вы сочли отца бездушным чудовищем, и тем не менее вы правы, – нехотя согласился младший Гришкин. – Когда скончалась моя мать, он произнес проникновенную речь, назвал ее лучшим, что было в его жизни, на похоронах казался безутешным, но наутро я увидел, как он спешит к машине с телефоном в руке, и услышал его раздраженный голос: «Свиньи! Тупые идиоты! Какого черта не позвонили, если в цеху авария? Что значит, жена умерла? Да, она в могиле, но жизнь продолжается. Еду в офис! Кто позволил пидора на службу взять?» И – хрясь ногой по крылу автомобиля. Там хорошая вмятина образовалась. Знаете, иногда мне кажется, что он – дергунчик.

– Кто? – не поняла я.

Макар поежился.

– Я увлекаюсь марионетками, хотел учиться на кукловода, но отец не разрешил, отправил на экономический факультет. Я послушно сидел на нудных лекциях, но каждый выходной бегал в самодеятельный театр. Мы там ставили спектакли, мне доверяли водить дергунчика. Это двойная кукла. Сначала зритель видит милую девочку в яркой шапочке, а потом я нажимал на рычажок, очаровашка распадалась на две части, и выскакивал другой персонаж – черная птица. Режиссер хотел показать, что в каждом человеке, даже самом привлекательном и обаятельном, живет темная сущность.

– Не особенно оригинальная мысль, – хмыкнул Глеб Валерьянович.

– Так вот, в момент той беседы по телефону отец показался мне таким дергунчиком, – договорил Гришкин-младший. – Из него на секунду нечто мрачное выглянуло.

– «Темна вода в колодце, но еще чернее душа человека», – продекламировал Денис. – Это не я сказал, а кто-то из великих, не помню, кто.

– Дело Кутеповых… – задумчиво произнес Роберт. – Помнишь, Таня?

Я кивнула.

– Вы о чем? – занервничал наш клиент.

– Ваш отец не любит гомосексуалистов? – спросил Глеб Валерьянович. – Или слово «пидор» просто ругательство?

– Отец ненавидит геев, – кивнул Макар. – Он достаточно воспитан, чтобы не кричать об этом на всех углах, но на работу лиц нетрадиционной сексуальной ориентации никогда не возьмет. А что за дело Кутеповых?