Глава 1. Вероника

– Куда ты дела те документы, Вера? Признавайся! Иначе пожалеешь, – голос моего мужа трезвонит колоколом по всему телу.

Я забилась в угол, обхватила колени руками и молчу. Любое слово может его спровоцировать, уже знаю.

Он мечется по спальне и выкидывает мои вещи из ящиков комода, шкафа, вытряхивает все из папок на столе. Попросту бесится.

– Где эти чертовы бумаги, которые ты стащила? – смотрит волком. Стараюсь сохранить холодный и непроницаемый взгляд, но мне до колик страшно. Я боюсь своего мужа.

– Ты никогда их здесь не найдешь, – отвечаю тихо, но уверенно.

Сейчас я жажду, чтобы он свалил из моей квартиры. Потом снова поменяю замки, а он найдет способ достать ключи.

Его все знают, все уважают, все боятся. И никогда, ни при каких условиях не встанут у Тараса Уварова на пути.

– Я бы не стала хранить документы там, где у тебя до сих пор есть доступ, Тарас, – придаю голосу ровности и строгости, внутри все сжимается от ненависти к нему.

Он наступает на меня большими шагами, заставляет вжаться в стенку, и рвано дышать. Мой муж когда-то был чутким и добрым, я полюбила его с первого взгляда и мечтала создать с ним крепкую и верную семью. Не вышло.

В какой-то момент он превратился в самое настоящее чудовище. Может, виной его строительный бизнес, который разрастался дикими темпами. Мне порой становилось не по себе от таких масштабов и суммами, которые крутятся у его носа.

– Вера, солнышко мое, – говорит опасно-ласково и движется в мою сторону.

В горле разрастается вязкий ком, вымолвить слово попросту невозможно.

– Куда ты дела те документы? Они очень важные, ты понимаешь, да?

– Дай мне развод, я все скажу, – упрямо уставилась в его бледно-голубые глаза, которые когда-то и поразили меня похлеще стрелы Амура, и стараюсь не отводить взгляда. Внутри все натягивается, я слышу скрип натяжения.

– Развод? Ты смеешься? Да никогда. Ты была моей, моей и сдохнешь! «Сука!» – мерзко говорит и сплевывает в прямом смысле этого слова.

Я вижу противно расползающуюся белую слюну на паркете, и к горлу подкатывает настоящая тошнота. Приходится увернуться и стараться не дышать. Я ведь чувствую ее запах, а на языке пощипывает ее отвратный вкус.

Тарас отвлекся на звонок, воспринимаю это как мимолетную передышку. Быстро хватаю свой телефон с тумбочки и запираюсь на замок в ванной.

В прошлый раз я не смогла защититься от его гнева, которому никак не могу дать объяснение. Он влепил мне пощечину, словно раздал «пять» своим друзьям. Вроде как само собой разумеющееся.

После того, как он ушел, я написала заявление в полицию. Но оно потерялось спустя пару дней. Очевидно тот, до кого дошло мое заявление, решил не связываться с фамилией Уваров.

– Ну и куда ты спряталась, киса? – приторно-нежным голосом говорит под дверью и хитро постукивает.

Перестаю адекватно соображать. Все мысли свернулись в трубочку, остался только голый инстинкт, который кричит в рупор: «Защищайся, иначе убьют».

Пожалуй, сейчас мне страшнее всего. Когда Тарас начинает говорить так ласково – жди беды.

– Сука! Открывай и говори, где эти чертовы бумаги! Вера, блядь!

Он ругается крепко, сыплет такими угрозами, что лучше сейчас вскрыть себе вены, но не видеть и не чувствовать того, что он обещает со мной сделать.

Трясущимися руками открываю список контактов. Звонить в полицию? Я даже им перестала доверять. Меня никто не может защитить. А сама я как тонкая веточка против ураганного, шквалистого ветра.

Набираю первый исходящий номер. Я звонила ему, потому что нужно было срочно принять продукты, а этот татуированный тип куда-то пропал. Как же он меня раздражает!

– Звонишь извиниться? – расслабленно отвечает.

На заднем фоне смех, музыка и милые женские голоса. Ему сейчас хорошо, возможно, весело. Не исключаю, что он выпил. Теперь не знаю, что хуже, разъяренный муж за стенкой или бесячий пьяный шеф ресторана?

– Линейный проезд, дом девять, – сдавленно шиплю в трубку, надеясь, что Влад не скинет звонок и все расслышит, – квартира тридцать два.

– Уоу, полегче, ледышка! Мне типа на свидание сначала надо сходить.

Тарас с силой бросает что-то в дверь ванной. При желании, он сможет сорвать ее с петель. Но отчего-то ждет. Просто маринует, пока я от страха полезу на стену и словлю галлюцинации.

– Влад, пожалуйста! – прошу.

Я готова и правда умолять, чтобы кто-то пришел мне на помощь. Готова пообещать все, что угодно, лишь бы избавиться от Уварова раз и навсегда.

Снова удар в дверь, теперь кулаком. Уверена, осталась глубокая вмятина.

– Удавлю, тварь! – кричит уже не своим голосом громко-громко.

– Сейчас буду, – тон и голос Влада меняются моментально, будто подменили человека.

Снова усаживаюсь в угол, закрываю голову и уши руками. В детстве, когда мама с папой часто ругались, я также пряталась за стенкой. Напевала дурацкие детские песенки сквозь слезы, раскачивалась взад-вперед и ждала, когда шум стихнет.

– Рано или поздно ты выйдешь. Никуда не денешься, – последнее, что он сказал мне через дверь.

Тарас громко бьет посуду, сыплет ругательствами и кому-то звонит. Я слышу это отдаленно, но четко. Все звуки смешиваются в один долгий гул, под который я закрываю глаза, и, кажется, на стрессе выключаюсь.

Дергаюсь и ударяюсь больно коленом о скол кафеля, когда противный сигнал дверного звонка заставляет сердце завестись заново.

«Он пришел, чтобы помочь…»

Глава 2. Вероника

Звонят дважды. Звонок слышится так громко, что закладывает уши. Сотни мыслей начинают бродить в голове как по лабиринту.

«Он пришел, чтобы помочь…»

«А если это охрана Тараса? Зачем он ее сюда позвал?»

«На прошлой неделе этажом выше заселились соседи. Может, это они? Хотя, какие, к черту, соседи?»

Подхожу к двери и прислушиваюсь. Ничего не слышно, даже шагов Уварова. Это пугает еще больше. Неизвестность всегда страшит. Неизвестность и боль.

– Полицию, что ль, вызвала? – наконец-то слышу голос мужа.

Он надменный и высокомерный. Будто его не страшит наказание. Ведь Тарас его не получит. Ему все позволено: бить, издеваться, шантажировать, держать в страхе и неведении.

– Неужели ты еще не поняла, что это бесполезно? – устало говорит, проходя мимо двери в коридор.

Слышу, как щелкает замок и открывается дверь. Со скрипом. Смазать-то некому. Муж может только приходить, разбрасывать вещи, угрожать, а вот смазать дверь – нет.

Сама стараюсь перебороть страх и приоткрываю свою дверь.

– Добрый день, – вежливо здоровается Тарас. На людях он вообще замечательный муж, показательно-правильный до рвоты, – а Вы к кому?

Делаю тихие шажки на носочки. Мне бы одним глазком взглянуть, кто пришел.

Уже за несколько метров улавливаю ненавистную туалетную воду. Я чувствую ее на работе весь день, этот аромат даже не заглушает тушеную баранину, у которой специфический запах.

А следом в поле моего зрения попадает татуированная рука, которой он оперся о косяк двери. Уверенный, даже слишком, брови сведены к переносице, ноздри от ярости раздувается как у быка на корриде, губы в одну тонкую линию сжаты. Кажется грубым, неотесанным дровосеком.

Никогда мне не нравился и доверия не внушал.

Только пришел ведь… Влад Бессонов.

– Ника? – орет на всю лестничную клетку.

Я изо всех сил стараюсь скрывать, что происходит за моей дверью, живу тише воды ниже травы, а он орет, что есть сил.

– Прошу прощения, молодой человек, – снова вежливо говорит муж.

– Молодой человек – это курьер, которого я внизу чуть не сбил, когда пешком поднимался по лестнице, – басит грубо.

От его низкого голоса становится не по себе. Он вызывает бурю эмоций внутри, но я не даю ей вырваться наружу. Мурашки слоями укладываются на моей коже, одежда становится неприятной к телу, жесткой и карябающей.

– Ника где? – спрашивает снова своим басом.

Таким голосом он своих поваров на место ставит, и приказы им раздает, солдафон несчастный. Меня просто коробит этот его тон, как острыми ногтями по стеклу провести.

– А зачем Вам, – выделяет, – моя жена, – снова выделяет.

Глаза Бессонова расширяются – он обалдел от услышанного, потом его губы расплываются в улыбке. Коварной, не предвещающей ничего хорошего.

Влад выше и крупнее Тараса. Не то, чтобы мой муж хиленький и щупленький, скорее наоборот. Последние годы он часто посещал тренажерный зал, занимался персонально с тренером, в том числе и борьбой.

Но на фоне Бессонова все равно проигрывает. Это странным образом радует. Если Влад на моей стороне и будет не делать мне ничего плохого, то, пожалуй, на сегодня я в выигрыше.

Если, конечно, не уйдет сейчас, узнав, кто мой муж.

– Тебе зачем жена, если ты ее обижаешь? – рычит и проталкивает его в квартиру.

Дверь за ним захлопывается, мы остаемся втроем в коридоре.

В воздухе запахло самостью, агрессия ощутимо ложится на плечи, на полки, на верхнюю одежду в гардеробе. Слой толстый и густой – не смахнуть.

Вжимаюсь в стенку, потому что эти два быка насупились и смиряют друг друга прокалывающими взглядами.

– Ника, – обращается ко мне, но отводит свои темные глаза от Уварова.

Мои конечности онемели, я перестаю чувствовать руки и ноги, страх сковал горло. Хочется одного – закрыть глаза и провалиться куда-нибудь, как Алиса в страну чудес.

– Теперь говори мне честно. Иначе придушу, ледышка. Почему тебе нужна была помощь?

Открываю и закрываю рот как мелкая рыбешка, выброшенная на берег.

– Ника, блядь! – рычит до стянутых в тугие узелки клетки.

– Мне нужна защита от него. От мужа. Он… – не могу сформулировать. Нужно просто сказать, что он обижает меня. А я молчу.

Зажмуриваю глаза, надеясь, что картинка исчезнет.

– Сука, – говорит… мой муж.

А потом слышу удар и хруст.

Тарас вопит как резаный, хватается за челюсть. Из его носа потоком идет кровь. И… надо бы помочь.

Кидаюсь к нему, но рука Влада жестко меня останавливает. Он отвлекается на эту долю секунду и получает размашистый ответный удар. Губа разбита, из нее также начинает течь кровь.

– Вон пошел, – цедит Влад.

Драться они вроде как больше не собираются. Уваров шипит, терпит адскую боль. Есть подозрение, что Бессонов ему что-то сломал, до сих пор в ушах слышу, как ломается кость.

– Ты еще пожалеешь, – обращается к Владу. Говорит еле-еле. Мог бы, сказал больше и угрожал, – и ты, – в меня летит его взгляд, который оседает черной тенью на мне. Становится трудно дышать, в легких не осталось больше кислорода, все растрачено.

Я отчетливо и ясно понимаю, что Уваров это не оставит, не забьет и не забудет.