смирением. И когда она была близка к тому, чтобы поклониться мне, дух любовный, уничтожая всех других духов чувств, толкал вперед слабых духов зрения и говорил им: идите и почтите Вашу донну, – а сам он занимал их место. И тот, кто пожелал бы узнать, что такое любовь, мог бы понять это, глядя в трепетные глаза мои. И когда эта благороднейшая донна кланялась, любовь не могла затемнить мне моего несказанного блаженства, но от полноты нежности она становилась такой сильной, что мое тело, которое в то время было целиком в ее власти, делалось таким тяжелым, как неодушевленный предмет.