Цитаты из книг автора «Данька Вишневская»

Почему тогда ты единственный, кто со мной оттуда не разговаривал? Фотографии прячешь, Лёвку – вообще вон со скалы хотел сбросить, в поезд не дал сесть. Поэтому я не выхожу из комы так долго, а? Ты не хочешь? Хочешь, чтоб навсегда остался тут, а потом и умер? – последнее Митька произнёс шёпотом. – Лёвка сказал, что все максимум год здесь проводят, а я – почти три. Лежу как мумия. Ты этого хотел? Как я оказался в коме? Что за авария? Лёвка мне не говорил, ты его не запрограммировал на это! Луша не успел, боишься, что узнаю какую

И случилось то, чего он так боялся, – Митька забыл. Забыл о том, что хотел уйти, забыл Лёвку, все их разговоры. Всё стерлось. Лето

Мама хотела разобрать его, сказала, что он занимает слишком много места, но что понимают эти девчонки? Пап, вернись, пожалуйста! Обещаю, я буду хорошим сыно

Смерть есть, куда ж ей деться? – Лёвка задумался, что добавить. – Есть, но никто не замечает, как медленно умирает, а потом – слишком поздно. Когда человек подключён к самой системе и наслаждается радостями виртуального мира, его мозг блокирует почти все сигналы о нуждах физического воплощения, с трудом чувствует раздражители. В реальном мире ещё остался обслуживающий персонал, но его мало. Они следят за телами, которые находятся в системе. Те, кто меняет капельницы богачам. Но работников – единицы, ведь если все в виртуальном пространстве, в реальном легко взять всё даром. Представьте себе пустые улицы, магазины, больницы, банки. Общественный транспорт стоит, всё ржавеет в депо. Мир почти парализован. Апокалипсис случился без войны и бед. Некому заниматься сельским хозяйством, запасы реальной еды и питьевой воды тают. Всё выходит из строя. Перебоев с электричеством нет только благодаря солнечным батареям. Да и кому его тратить? Всё разграблено и брошено. Люди там, в своих домах, лежат в мире «Вечного лета», умирают, не встретившись, не попрощавшись. Никто больше не заводит детей, не женится. Остались инженеры, немного медиков и группа отчаявшихся. Чаще всего это те, кто умеет довольствоваться малым, имеет плохое воображение, не накопил на систему

Какая она красивая, – вздохнула Тинка. Митька промолчал, хоть и был согласен, лишь тихонько шепнул: «Ты тоже красивая».

Не сразу. Она делала замечания, я переписывала, снова и снова. Зарисовки перетекли в рассказы, выходило не больше одного в неделю, но теперь я не думала о том, что меня караулят. Не могу сказать, что меня перестал раздражать их шёпот за спиной. Но я не реагировала так болезненно, почти перестала плакать, а вот Лидия прослезилась. Не знала, что можно быть счастливым человеком,

Не издевался, – продолжил Луша, – но и ни разу не вступился за меня. Ни разу не сказал, что это неправильно, что не стоит так делать. Надо мной смеялись, пинали портфель, вымочили его в чём-то гадком и липком, приговаривая: «Луша – вертикальная лужа». Он был безнадёжно испорчен, от него отвратительно пахло, и маме пришлось купить мне новый, на зимние ботинки ей уже не хватило. Потому что она меня любит, та самая мама, которая назвала меня Павлушей. С этого ведь всё началось. Защитить меня, как и Тинку, попросту некому. Но не потому, что никто не хотел, а потому, что никто не мог: кроме мамы, у меня никого и нет, я у неё один. Она, в отличие от Тинкиного папы, наверняка пришла бы в школу, если бы я сознался, что не сам испортил портфель. Поговорила бы с директором и попыталась бы меня защитить. – Вот видишь! Могла бы… –

Девятнадцать лет, студентка, училась на врача.

Но где они сейчас? А тебе разве не повезло? – резко отвечал Севка. – Или с нами не весело? Все посмотрели на Митьку. Три пары

Не, мне про такое папа не рассказывал. Что, Тинка, новую сказку выдумываешь? – Севка надеялся, что страшную.