Доктор Джеймс Вудс привычно положил папку. В этот раз он устал больше обычного, но, даже несмотря на это, был как никогда внимателен и учтив.

– То есть телевизор был особенно говорлив? – спросил он, вглядываясь в лицо пациента.

– Да, все время болтал без умолка.

– Мы же говорим о том времени, когда он был выключен из розетки, так?

– Ну да. А какая, собственно, разница? – изумился Пиркейт. – Это роли не играет.

– Это мне для истории болезни, – ответил доктор, – вы продолжайте.

– А что продолжать, он болтал и болтал.

– Но в ваших показаниях фигурирует еще несколько предметов, и, кажется, вы дали им имена.

– Не дал, а они сами взяли, – поправил доктора Пиркейт, – я имена не даю.

– Согласен. Но вот, например, что касательно некоего Тодда. У меня написано, он вас раздражал.

– Ну, конечно. Вечно сморозит какую-нибудь глупость, да и сам по себе пустой. Не о чем говорить.

– Значит, давайте по порядку. Макс – это телевизор, Тодд – это холодильник, мисс Перкинз – плита, и Гудини – это тостер.

– Можно и так сказать. Но это не полный список.

– Его пока хватит. И со всеми, кроме Тодда, у вас были хорошие отношения?

– Да. Отличные.

– Хм. Но идею о похищении предложили не они.

– И да, и нет, это совместное решение, – Пиркейт заложил руки за голову, – жаль, конечно, что все так вышло. Но что поделать.

– Суда еще не было. Так что спешить с выводом не стоит.

– Это неважно, поверьте. Меня все равно закроют. Я ж не сумасшедший, чтобы это не понимать, – усмехнулся Пиркейт.

Доктор чуть опустил голову и внимательно посмотрел на Пиркейта поверх очков:

– Понимаю, но все же важно, кто именно одобрил эту идею.

– Тодд. Как я говорил. Он самый отмороженный. Он сразу согласился.

– Любопытно. Но вы пока не назвали главного вашего друга.

– Док. Да я понимаю, к чему вы клоните. Но я уже сто раз говорил. Икона – единственная вещь в доме, которая молчала. Сколько я с ней ни начинал говорить. Это самый молчаливый предмет. Уж мы и так, и этак, и коллективом. Ну не хочет, хоть убей.

– И поэтому вы решили организовать похищение?

– Да. Потому что она всегда молчит. А ведь известно, что бог плохое не любит.

– И поэтому вы решили похитить Сару.

– Сару или Анжелу, мне было без разницы. Я вообще не знал ее. Схватил первую попавшуюся.

– Но ваш план довольно продуман. Для первой попавшейся.

– Это потому что мы его скопом обдумывали.

– И все же. Если дело в похищении. То зачем убивать. Да еще так мучительно.

– Как зачем. Чтобы обратить внимание. Я же говорю, икона все время молчала. А у нас так не принято. Каждая вещь обязательно имеет голос.

– Но мучить зачем?

– Так все просто. Я до самого конца думал, что она меня остановит.

– И?

– Что и? Увы. Бог так и не ответил. Хотя Макс до самого конца был уверен, что этот чертов портрет что-нибудь да выдаст.

Он просто полюбил

Выложив фотографии, доктор Джеймс Вудс поднял глаза на Джонсона. Это был феноменальных размеров и силы человек, с абсолютно спокойным, даже приятным, выражением лица. Доктор даже заметил, что из-за его роста ему почти не видно двери.

– Да. Это она, – согласился Кристофер Джонсон, аккуратно раскладывая фотографии.

Тут дверь открылась, и в комнату вошел полицейский, принеся Вудсу кофе и бросив на Джонсона брезгливый взгляд.

Спасибо, – поблагодарил его доктор. – Так значит, вы признаете на этих снимках Мередит Шерон?

– Да. Конечно.

Вудс отставил стакан и собрав фотографии в кучу сложил рядом с собой.

– Насколько мне известно, вы были знакомы до этого инцидента?

– Да. Мы вместе ходили в школу и даже подали документы в один и тот же университет. Только она поступила. А я нет.

– И чем вы занимались?

– Работал механиком. У Джима. Это друг моего отца.

– Вам нравилось?

– Да. Более чем. Машины. Они куда понятливей и послушней людей.

– Долго там проработали?

– Четыре года.

– За это время вы пытались с кем-либо познакомиться?

– Пару раз. Но все закончилось не очень.

– А точнее?

– Убил ли я их? – улыбнулся Джонсон. – Нет. Мы просто расстались.

– Извините за личный вопрос. Если хотите, можете не отвечать. У вас были половые отношения с этими девушками?

– Нет. Мы просто пару раз пообщались. Секса не было.

– Но и с Мередит, как я понимаю, тоже?

– Да, я девственник, – улыбнулся Джонсон.

– Не самое плохое дело, – Вудс отпил кофе. – Будете? Здесь недурно его готовят.

– Боюсь, что лейтенант обязательно в него плюнет. Это невоспитанный человек. К тому же не совсем образованный.

– Либо он тоже любил Мередит.

– Но плюхать в кофе-то зачем?

Джеймс посмотрел на Пациента. Он знал: несмотря на то что Джонсон не поступил в университет, пройденный им, незадолго до визита сюда, тест IQ показал солидные девяносто баллов. К тому же при обыске у него нашли весьма существенную коллекцию книг.

– Вы так в этом уверены?

– Более чем.

– Мередит. Она сразу отказала вам?

– Не совсем. Иначе стоило бы мне общаться с ней? Нет. Она пошла навстречу и даже назначила свидание.

– А потом отказала?

– Да, но только после того как перенесла свидание пару раз.

– И это дало вам повод пытаться снова?

– Сомнения – это ведь как стрелка на ветру. Ее можно качнуть в любую сторону. Главное – хорошо подуть.

– Да. Я видел тело.

– Это лишь последствия.

– Вы осознавали, что делали, когда похитили ее?

– Да. Это было осознанно.

– И когда связывали?

– Вплоть до побега. Понимаете, я знал, что могу достучаться. Мы ведь давно знакомы. Просто надо было указать путь к своему сердцу.

– И вы связали ее и бросили в чулан.

– Положил в чулан.

– Положили, да.

Вудс посмотрел на верхний снимок. Картинка была та еще.

– Расскажите еще раз про побег. Мне сказали, она перегрызла веревки?

– Вероломно перегрызла. Ведь по факту, я просто дал воды. Она хотела пить. И я пошел навстречу.

– И вы принесли ей миску.

– На первое время. Я был несколько смущен. Ведь это был мой первый подобный опыт.

– И вы не думали, что она попытается так освободиться?

– Нет. Она всегда была крайне избирательна в пище и во, что связано со ртом. От нее даже пахло приятно.

– Изо рта?

– Да.

– Вы написали, что даже узнали запах.

– Да, – Джонсон повернул голову на проходящего мимо окна лейтенанта. – Это освежитель «Сьюзи Боль».

– А что было потом?

– Вы про то, как я ее догнал?

– Да.

– Достаточно быстро.

– Здесь можно более детально.

– Вы про эпизод с собакой?

– Да.

– Так что тут сказать? Она хорошо чувствует след. К тому же была ночь. А между моим домом и шоссе всего пять миль. Надо было спешить. Это более прагматичный, нежели эмоциональный выбор.

– Она порвала ей обе ноги.

– Она ж собака. А как ей еще остановить бегущего человека? Уговорами?

Вудс поднял глаза поверх очков: Джонсон сидел как ни в чем не бывало, рассматривая свои ногти на крупных, мощных руках.

– Почему вы не понесли ее домой? Насколько мне известно, вы лично зашили рану своему псу, когда он распорол лапу.

– Я был зол. Это действие. Оно разозлило меня. Ведь я хотел просто поговорить. А вместо этого она решила убежать. Я разозлился.

– И раздавили ей череп.

– Да. Раздавил.

Доктор вздохнул. Джонсон тоже. С минуту они помолчали. Затем Вудс посмотрел на стоящего за окном полицейского и кивнул. Лейтенант сразу же открыл двери и задал единственный волнующий его вопрос:

– Он вменяем?

Вудс развернулся к Джонсону: тот все также сидел к нему спиной.

– Да, он осознавал, что делал.

– Вы молодчина, док, – хлопнул его по плечу лейтенант.

Вудс поднял бровь и смерил его взглядом – полицейский стушевался.

– Спасибо. Я знаю. И надеюсь, смерть этого человека, хоть немного, поможет вам пережить вашу личную трагедию.

– Да, конечно, – сказал лейтенант и едва заметно посмотрел через его плечо.

Вудс проследил за взглядом и поймал его на молодой полицейской, аккуратно раскладывающей бумаги.

– Впрочем, – сухо заметил доктор, – может и не совсем трагедию.

После чего поднял свой чемодан и пошел к выходу.