ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Малое путешествие, или История о трёх сорванцах

Глава первая

МОЖАЙСКОЕ ШОССЕ

Должен признать, что весна в Центральной России – явление своеобразное и крайне капризное. Крепкий мороз и повсеместная слякоть сменяют друг друга в течение всего марта. Мягкий южный ветер, приносящий тепло, настолько робкий, что едва потянет холодом с севера, как он тут же теряется, и всё вокруг вновь покрывается коркой льда. Мартовское солнце тоже не слишком ответственно подходит к делу и, едва растопив зимний лёд, бросает всё на полпути и скрывается за берёзовой чащей, оставляя все нажитые за день лужи, ручьи и слякоть у порога длинной тёмной ночи. Та в свою очередь сковывает всё это богатство крепким морозцем. И так продолжается до тех пор, пока апрельские дни не принесут тёплый южный воздух, от которого зима, робея на глазах, уходит талым серым снегом в пряные земли. Отсюда и отношение к весне в наших краях у всех разное и неоднозначное. Но весна девяносто восьмого года оказалась особенной и запомнилась мне надолго.

Было мне тогда тринадцать лет. Жил я с отцом и матерью в небольшой деревушке с названием Сосновка близ города Можайска. Уже настали апрельские дни, и я с нетерпением ждал, когда высохнут местные просёлочные дороги и я вновь смогу кататься по полю на своём стареньком велосипеде. Так, в одну солнечную пятницу моё желание сбылось – деревенские дороги подсохли, и я мог вскочить на моего гнедого коня – так я любил называть свой велосипед за характерную ржавчину во многих местах.

Должен заметить, что у нас с родителями были разные представления о сухости местных дорог. Я считал дорогу сухой, даже если на ней оставалось немного снега, а количество и размеры луж были такими, что их можно было как-нибудь объехать хотя бы в пятидесяти процентах случаев (в том возрасте я был неравнодушен к математике и любил считать всё в процентах). Родители же считали такую дорогу слишком сырой и грязной, невзирая на мои математические выкладки. Поэтому гнедого коня мне доставали из сарая не сразу, а после многочисленных обещаний тепло одеться, быть предельно аккуратным и кататься только недалеко от дома по сухим тропинкам. Разумеется, каждый год все мои обещания растворялись в грязи, которая была в изобилии на одежде и ботинках после первой же весенней поездки. Виноватая улыбка была моим типичным оправданием в этих случаях.

Именно так всё было и той весной. Очистив запачканную одежду после первой моей поездки и поленившись очистить велосипед, я подумал завтра покататься ещё раз, может, даже махнуть в соседнюю деревню к своему другу Мишке. Деревня эта находилась в трёх километрах от нашего посёлка. Едва эта мысль проскользнула в моей голове, как я счёл её потрясающей, тем более что завтра была суббота.

«Отличное начало выходных», – подумал я.

В предвкушении завтрашнего дня я провёл вечер, но к ужину вдруг стал ощущать какую-то непонятную мне тоску. Следует отметить, что это недомогание в виде лёгкой скуки преследовало меня ещё днём и к вечеру обострилось. До самой ночи я так и не смог понять, отчего был повержен в такое состояние, и, так и не разгадав причину этого коварного вируса, лёг спать. Уснуть я так и не смог: всё сильнее одолевала меня таинственная тоска.

Это был первый день велосезона – лучший день в году, возможно, даже лучше дня рождения. Я думал о том, как скоро наступят майские праздники и я смогу кататься на велосипеде целыми днями, наблюдая цветение весенних деревьев. А там и длинное лето не за горами – будем ездить с мальчишками на пруд, брать с собой из дома пироги на весь день и играть в футбол на берегу.

Так мы проводили каждое лето, и каждый год я ждал этого с нетерпением. И в этот самый момент я осознал причину моей затянувшейся вечерней тоски. Ведь всё, что меня ждёт – майские праздники за рулём велосипеда напролёт, пикники и летние поездки на пруд с друзьями, – всё это повторяется из года в год. Мы всё так же будем подшучивать над чудной причёской Валерки, нашего двоечника, всё так же спорить на камень-ножницы-бумага, кому достанется последний пирожок из корзины, на пруду всё так же будем соревноваться в прыжках со старого дуба. А потом наступит август. Вечерняя свежесть сменится сначала мягкой прохладой, а потом и вовсе прогорклым туманом. Ясное звёздное небо всё раньше и раньше будет накрывать наши улицы, а утренняя прохлада будет держаться почти до полудня. Время пролетит быстро, и мы не заметим, как наступит сентябрь. Подует холодный ветер, начнутся дожди, станут длиннее ночи и короче дни, а самое главное, закончатся каникулы, и надо будет снова идти в школу. Но меня печалило не скорое окончание летних каникул, которые ещё даже не начались, и не неизбежный приход осени. Мне не давала покоя мысль о том, что я уже знаю, как проведу это лето, что всё повторится вновь по старому сценарию нашего детства. Я вдруг осознал, что вовсе не хочу этого, а хочу чего-то нового.

Но всё же я очень любил кататься на велосипеде с самого детства и этим летом так же планировал накататься вдоволь. Но весь мой водительский стаж ограничивался ездой только по трём дорогам: центральной улице в нашем посёлке, заросшей травой дорогой в лес, по которой мы обычно ходили за ягодами и грибами, и разбитой асфальтовой дорогой до соседней деревни. Каждую из этих дорог я знал вдоль и поперёк. Знал места, где в дождливое время образуются лужи, знал, где самые глубокие ямы и самые суровые кочки, знал, где ждать крутой спуск, на котором мы любили разгоняться, и знал, как утомительно будет подниматься на обратном пути. Я понял, что мне наскучило это однообразие придорожных пейзажей, что было бы недурно отправиться в путешествие на моём гнедом коне и увидеть новые места. Тотчас мне пришла идея выехать завтрашним утром на Можайское шоссе. Я хорошо знал эту дорогу, поскольку мы с родителями часто ездили по ней в Москву. Я подумал, что это было бы отличным приключением – отправиться тёплым апрельским днём на велосипеде по шоссе далеко-далеко, куда только может завести дорога. Выбор направления и конечного пункта я решил отложить до завтра и, воображая, как буду рассекать на велосипеде по широкой дороге, а по обочинам будут мелькать леса и поля, уснул.

На следующее утро я проснулся от звона капель дождя, настойчиво стучавших по крыше. Я понял, что барабанивший дождь уже размыл деревенский просёлок вместе с моими грандиозными планами на сегодняшний день. Я, безусловно, расстроился. Вообще, я всегда сильно расстраивался, когда дождь нарушал мои великие планы. Кроме того, моё расстройство сильно подогревалось моим детским воображением, в котором дождь продолжал непрерывно стучать по крышам домов до глубокой осени. Однако, как правило, этого не происходило, и едва на небе развеивались облака, как мои тревоги испарялись ещё быстрее луж, залитых робким белым светом только что выглянувшего солнца.

Тем не менее дождь продолжал упорно настукивать до самого обеда. Было ясно, что сегодня никакого путешествия не будет, но я всё же понадеялся, что завтра погода улучшится, а весь сегодняшний день решил посвятить подготовке к путешествию. Я почистил велосипед и подкачал колёса, собрал необходимые инструменты в рюкзак, заготовил термос для чая и отложил пару пирогов с капустой в дорогу.

За делами и хлопотами незаметно подкрался вечер, и погода заметно улучшилась. Набухшие чёрные тучи расплылись по розовому небу в разные стороны. Далеко на западе берёзовая роща заполыхала рыжим пламенем весенней зари, а мягкий апрельский ветер ласкал верхушки утомлённых былым ненастьем сосен. Просёлочная дорога была залита оранжевым светом луж, отражавших тающее вечернее солнце. Сквозь алую завесу уходящего дня начали просачиваться первые звёзды. Я больше не сомневался: завтра будет прекрасный день для новых открытий.

На следующий день я проснулся рано утром от звона будильника. Я решил начать поездку пораньше, чтобы вернуться к обеду. На тускло-голубом небе ещё не появилось солнце, но было понятно, что вчерашнее ненастье окончательно миновало. Я вышел на улицу и убедился, что за ночь дорога подсохла. Хотя на ней и оставались немногочисленные лужи, они были уже не в силах помешать моей поездке. Вернувшись в дом, я взял приготовленный рюкзак и пошёл с ним на задний двор за велосипедом, который я вынес из дома ещё вечером, чтобы ненароком не разбудить родителей. Велосипед стоял в целостности и сохранности, готовый к грандиозному путешествию. Я лихо вскочил на него и повернул со двора на главную улицу. Убедившись, что он работает исправно, я прибавил ходу и направился в сторону шоссе. Я не стал говорить родителям, что планирую ездить по автомобильной дороге, а сказал лишь, что встану пораньше, чтобы покататься по лесу. Я боялся, что отец не разрешит мне ездить по дороге, и счёл, что ему и матери лучше просто не знать о моих намерениях.

Попав на центральную улицу, я увидел, как навстречу мне хромает дед Егор, сухощавый сутулый старик. В руках он нёс какую-то деталь от трактора, видимо, в мастерскую. Увидев меня, он остановился.

– Что, Ефим, решил покататься с утра пораньше? – спросил он меня, широко улыбаясь.

– Да, Егор Васильевич! Решил вот проехаться по лесу.

– Ну, езжай. Смотри там, поаккуратнее давай. Заходи вечером, с трактором поможешь. Верка пирогов напечёт, угостишься.

– Обязательно зайду, Егор Васильевич. Веронике Сергеевне привет передавайте.

– Ну, давай, ехай, да сильно не разгоняйся! До вечера!

Сказав это, дед Егор захромал дальше в сторону гаража. Верка, или Вероника Сергеевна, приходилась ему женой уже сорок пять лет. Её пироги с малиной всегда были сладкой наградой за помощь деду Егору с ремонтом трактора. Да и не только ради сладких пирогов помогал я ему – уж больно нравилось мне беседовать со стариком, слушать его интереснейшие истории о жизни, пока мы копались в промасленных деталях старого трактора.

Я искренне был рад встретить деда Егора. Я ещё бодрее закрутил педали и помчал к шоссе. Вдруг я вспомнил, как сказал ему, что собирался покататься по лесу. Однако лес был в противоположной стороне, и я подумал, что дед Егор догадался о том, что я поехал на шоссе, и непременно расскажет это моим родителям, ведь он дружил с моим отцом и имел привычку навещать его почти каждый день. В этом случае меня ждала бы часовая лекция об опасности езды по проезжей части и запрет кататься за пределами посёлка. Испуг охватил меня, и я почувствовал, как мой пульс участился. Настроение явно было испорчено охватившей меня тревогой. Тем не менее возвращаться я не хотел, а на горизонте уже засверкала гремучими грузовиками дорога.

Подъехав к шоссе, я решил повернуть направо и двигаться против Москвы. Я хотел доехать до Можайска и, отдохнув за пирожками с чаем, двинуть назад. До Можайска было не больше пятнадцати километров. Я предположил, что смогу одолеть эту дистанцию меньше чем за два часа.

Первые несколько минут я мчался по пустой дороге и дивился тому, как сильно разгоняется велосипед по ровному асфальту. Вдруг со страшным громом и скрежетом меня обогнал огромный самосвал. Меня тут же обдало потоком холодного утреннего воздуха. Грузовик промчался так близко, что я едва не слетел на обочину.

– Елки зелёные! Как же так ездить? Так и насмерть сбить могут.

Тут я осознал, что сказал это вслух. Разумеется, меня никто не слышал. Я взял вправо и поехал по самому краю дороги.

К тому моменту, как мне встретился первый километровый столб, меня уже обогнали несколько легковых автомобилей и гремящих грузовиков. Теперь они не так сильно будоражили меня. Я перестал тесниться на каменистой обочине и взял левее на ровный асфальт. Лишь изредка я вновь смещался вправо, когда слышал, как сзади приближался автомобиль.

С первых же минут моего путешествия я невероятно воодушевился видом уходящей далеко за горизонт дороги. Настроение моё стало светлее, как светлее становилась дорога от стремительно поднимавшегося солнца. Километровые столбы замелькали один за другим, а я не чувствовал ни малейшей усталости. Машин на дороге было немного, как, впрочем, и должно быть ранним воскресным утром. Я двигался со скоростью и лёгкостью, неведомыми мне при езде по деревенским ямам и кочкам. Солнце было уже так высоко, как нельзя ещё было видеть его в это же время дня в марте или феврале, и утренняя прохлада исчезла в его лучах подобно тому, как исчезали на глазах длинные тени придорожных сосен. Колкий предрассветный мороз не щипал больше моих пальцев, а согревавшая меня раньше плотная куртка стала лишним грузом. Я остановился и обвязал куртку вокруг пояса, оставшись в промокшей потом потёртой футболке. Первоначально мне было прохладно, но едва футболка подсохла, как я почувствовал себя комфортно под мягким, ещё не палящим апрельским солнцем и закрутил педали с ещё бо́льшим энтузиазмом.

Я миновал около семи километров, когда на горизонте показался старый «москвич» с включённой аварийной сигнализацией. На середине дороги стоял рослый мужик и махал мне руками. Я понял, что что-то случилось, и начал сбавлять скорость.

– Помоги. Толкнуть надо, – низким голосом прокричал мне незнакомец, как только счёл, что расстояние между нами позволяет мне его услышать.

– Хорошо.

Я подъехал ближе и положил велосипед на обочину.

– Не могу завести. Подтолкни немного. Попробуем на ходу завести, – пояснил незнакомец.

– Нет проблем, – ответил я и пошёл ближе к машине.

Мужик сел в «москвич», сделал ещё одну безуспешную попытку завести мотор и дал мне знак рукой, чтобы я начал толкать машину. Я тотчас навалился на неё всем своим весом, но моей силы было явно недостаточно, чтобы сдвинуть автомобиль с места. Тогда дядька вылез из машины и встал, положив одну руку на открытую дверь, а другую протянул к рулю. Мы принялись толкать автомобиль вместе, и он медленно покатился по дороге. Как только мы разогнали его до скорости торопливо идущего человека, мужик ловко впрыгнул в машину, провернул ключ, и мотор завёлся с характерным дребезжанием. Я отпустил машину и остановился. С рёвом и визгом из выхлопной трубы вырвался дым, мужик захлопнул дверь и махнул мне рукой через плечо, не оборачиваясь. Так он выразил свою благодарность. Мне было этого достаточно. Вмиг «москвич» умчался вдаль, и я побрёл назад к велосипеду. Такое событие я счёл своим первым дорожным приключением и был необычайно рад, что мне выпала возможность помочь кому-то в пути. Вскочив на велосипед, я помчал дальше. До Можайска теперь оставалось около восьми километров.

Проехав несколько минут, я начал чувствовать лёгкую усталость. Наконец я решил остановиться и отдохнуть. К счастью, справа мне подвернулась песчаная дорожка, сворачивающая в лес. Я проехал по ней около сотни метров от шоссе, чтобы меньше слышать шум проезжающих машин. Я остановил велосипед возле старой упавшей сосны и присел на потрескавшийся ствол дерева, чтобы перекусить. Весенний лес казался мне необычайно живым и красивым. Несколько минут я просидел, наслаждаясь убаюкивающим чириканьем птиц и шуршанием сосновых веток. Позади худых деревьев в безоблачном небе мерцало апрельское солнце. Кое-где ещё лежал серый снег, а многочисленные небольшие ямы были заполнены талой водой. В этот самый момент, любуясь дивным пейзажем, я почувствовал, как близки и до́роги мне здешние места. Всё вокруг казалось мне знакомым, словно я знал каждое дерево в этом лесу.

Я достал термос, поспешно открыл его и наскоро плеснул чай в крышку, так как сильно хотел пить. За время моей поездки чай изрядно остыл, но тем легче было его пить. Опустошив термос наполовину, я жадно набросился на пирог с капустой, а как только одолел его, принялся за второй. Запив пироги, я оставил немного чая на случай, если жажда вернётся, убрал термос в рюкзак и решил продолжить путь. Но едва я собрался запрыгнуть на велосипед, как почувствовал лёгкую сонливость. Я решил вздремнуть немного, прежде чем ехать дальше. Прислонившись к берёзе, я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Я не заметил, как уснул под пение воробьёв и доносившееся издалека эхо кукушки.

Я проснулся оттого, что почувствовал, как руки мои покрылись мурашками. Казалось, дул сильный ветер, отчего верхушки сосен раскачивались всё сильнее и сильнее. Солнце поднялось ещё выше, вероятно, уже миновал полдень. Но ветер, дующий с северо-востока, приносил с собой поток холодного воздуха, отчего я начал замерзать. Я решил продолжить свой путь.

Сделав несколько приседаний, чтобы согреться, я поехал к шоссе. Выехав из леса на открытую местность, я ощутил, насколько сильным был ветер. Тем не менее он дул мне в спину и только помогал мне ехать ещё быстрее. Я посмотрел направо и увидел, как на горизонте начинали скапливаться белые облака. Ещё два верстовых столба промелькнули по правую руку к тому моменту, как белые облака превратились в чёрные тучи, стремительно застилавшие небо. Вскоре солнце скрылось за тучами, и небо сделалось совсем тёмным. Я понял, что вот-вот начнётся дождь, и остановился, чтобы надеть куртку. Вмиг асфальт начал покрываться чёрными крапинами, после чего снег повалил стеной. Я уже не раз попадал под град и ливень, когда катался по деревне, но сейчас я был в десяти километрах от дома и не знал, что мне делать. Я вспомнил, что ещё пару минут назад проезжал мимо автобусной остановки, и тотчас решил вернуться туда, чтобы укрыться от непогоды под крышей павильона. Я развернулся и помчал в обратную сторону.

Стоял сильный туман, колкий снег летел мне в глаза, я практически не видел перед собой дороги. Наконец сквозь белые хлопья снега я разглядел расплывчатые очертания остановки и ринулся к ней. Внутри павильона стоял человек в капюшоне, видимо так же пережидавший внезапно нагрянувшее ненастье. Я встал под крышу рядом с ним. Велосипед не поместился под крышей маленького павильончика, и передняя часть его оставалась под снегопадом.

Рядом стоящий человек оказался высоким худощавым парнем. Он засунул руки в карманы и всё время смотрел вниз, на сырую дорогу, казалось о чём-то думая. Мы стояли молча, потупив взгляд, а снег продолжал падать. В то время как проезжая часть истекала ручьями талого снега, обочины постепенно превращались в сугробы.

– Да, парень. Ну и время ты выбрал кататься, – сказал мне незнакомец, не отрывая взгляда от земли.

– Да кто же знал, что так будет, – я посмотрел на него исподлобья.

– Прогноз погоды смотрел? Предупреждали же о возможности града.

Сказав это, он обратил на меня свой взор.

– Нет, не смотрел. Да тебя самого, я гляжу, погода врасплох застала?

– Да. Вот к товарищу шёл. Думал, успею. Тут километр где-то идти. Если в скором времени снег не закончится, так и пойду.

Мы продолжали стоять и смотреть на падающий снег.

– А мне до дому десять вёрст. Придётся переждать. Родителям не говорил, что так далеко поеду. Видать, получу порцию знатных подзатыльников по прибытии, – сказал я ему с каким-то необъяснимым чувством стыда.

– А они строгие у тебя?

– Родители? Нет. Но так далеко не разрешили бы ехать. Думают, что недалеко от дома катаюсь по лесу.

– Так скажи, что в лесу снегопад переждать решил, – предложил незнакомец.

– Да глупо как-то выходит. Вдруг не поверят. От дома до леса десять минут ходьбы.

– Ну придумаешь что-нибудь. Тоже мне, проблема.

Я ничего ему не ответил.

Снег валил ещё минут двадцать. Всё это время мы стояли молча, думая о чём-то своём. Вдруг на северо-востоке, откуда пришли тучи, небо стало светлеть. Сильный снег сменился моросящим дождём, а через мгновение тучи вовсе ушли на юг, а на небе показалось солнце. Невероятно чистый белый снег начал исчезать прямо на глазах, и стало видно, как зелёным цветом оживала молодая весенняя трава. Мокрый, весь в разводах асфальт блестел, словно изрисованный радугой. Казалось, никто бы не поверил, что ещё пять минут назад бушевала метель. Да и самому мне уже верилось с трудом, словно весна поспешно стёрла свои слёзы, пока никто не успел их заметить.