Скорость и темп распространения информации не позволяет нам хотя бы урывками: утром в кровати, по дороге на учёбу или работу, в небольших перерывах между делами — увидеть общий знаменатель главного, что происходит в мире в целом.
Но зато можно открыть новую книгу петербургского историка Даниила Коцюбинского и узнать из неё, что в мире происходит триумфальное шествие «нового тоталитаризма», который стал следствием установившейся в XXI веке повсеместно – и в демократических странах, и в авторитарных – «религии безопасности».
К этой ново-тоталитарной вере в конечном счёте сводятся все новомодные социальные тренды – и «новая этика», и борьба за экологию, и запретительно-регулятивные практики эпохи пандемии и превентивные военные операции, вроде американской – в Ираке или российской – в Украине.
Здесь в России, мы все столкнулись с этой новой реальностью с некоторым опозданием. А именно, в 2017 году, когда Запад уже в полной мере захлестнула поднимавшаяся на протяжении лет перед тем волна обсуждения темы «харрасмента» – в связи с «делом Харви Ванштейна», которого более 80 женщин обвинили в харассменте и который 11 марта 2020 года был приговорён к 23 годам тюремного заключения. После этого обвинения, «разоблачения» и «отмены» голливудских звёзд, а вслед за ними и вообще всех мало-мальски успешных людей посыпались, как камнепад в горах, в рамках незамедлительно стартовавшей кампании #metoo, которая захватила в том числе и Россию.
И хотя российское общество присоединилось к этому обсуждению не столь массово и истово, как западное, в целом тема борьбы против «угнетения привилегированными – социально слабых (женщин, геев и прочих квир-персон, чёрных и т.д.)», особенно после шумной кампании BLM в 2020 году, стала знаковой и массово востребованной и среди россиян.
Примерно в то же самое время в мировое информационное пространство ярко и властно вторглась Грета Тунберг, которая старалась пробудить в людях, особенно в политиках, беспокойство об изменениях климата и убедить человечество как можно скорее покончить со «смертельно опасным углеродным следом». В конечном счёте эко-риторика превратилась в тотальный дискурс о правильном экологичном поведении человека, направленном на спасение нашей планеты от гибели в связи с глобальным потеплением, исчерпанием невосполнимых ресурсов и прочими эко-бедами.
Градус глобальной дискуссии о приемлемом поведении человека в новой реальности достиг едва ли не пиковой отметки в период пандемии коронавируса, когда мы все с умалишённым взглядом обсуждали «единственно верные стратегии» борьбы с очередной смертоносной опасностью, нависшей над человечеством. Нужно ли обязывать всех людей носить маски? Нужно ли принудительно вакцинировать тех, кто не считает это спасительным действом?
Причём обсуждение всех этих животрепещущих тем не столько вращалось вокруг вопросов об эффективности тех или иных предложений, сколько к поиску ответа на вопрос о «добре и зле», то есть о морально-нравственной, а не рационально-прагматической стороне дела. А мораль и нравственность, в свою очередь, как отмечает Даниил Коцюбинский, неизменно выступали во всех этих случаях в форме тех или иных жёстких, по сути тотальных запретов/самозапретов и предписаний, цель которых – одна: общественная безопасность, которая стала новым кодом современной общественной жизни, устремившейся в итоге в русло нового тоталитаризма:
«…под «новым тоталитаризмом» понимается феномен “низовой”, не инспирированной целенаправленно ни государством, ни какими-либо заинтересованными глобальными структурами (экономическими, политическими и др.) тоталитарной активности социума, стремящегося императивно-репрессивно регулировать жизнь людей, притом не только общественную, но и частную. Речь идёт о такой эпохе, когда социум внешне свободно и добровольно начинает структурироваться как своего рода гигантская тоталитарная секта, жёстко регламентирующая поведение индивидуумов посредством множественных запретов и предписаний» (с. 10).
В своей книге автор доказывает, что в ХХI столетии на Западе по факту приключилась эрозия той системы ценностей, которые мы привыкли именовать как «западные» и в основе которых лежали неотъемлемые права человека, а не права социальных групп или общества в целом.
Напомню, что «Декларации прав человека», принятая ООН в 1948 году (причём в первую очередь – под влиянием США) последовательно закрепляла за каждым человеком, независимо от его принадлежности к той или иной социальной группе, право на распоряжение самим собой: на то, чтобы говорить то, что он думает, верить в то, во что он хочет верить, неотчуждаемо обладать своим имуществом т.д. Таким образом, речь шла, и это следует подчеркнуть, о правах человека, а не о его обязанностях.
Но почему в XXI веке Запад вдруг изменил своему Основному либеральному закону? Или, как ставит вопрос Коцюбинский, «что и когда пошло не так?» Ответ на этот вопрос – во второй части книги.
Как выясняется, виной всему — его величество Интернет. Именно он стал тем неожиданным и небывалым доселе вызовом, на который западный социум не сумел дать либерально-конструктивный ответ.
Но как же так? Ведь интернет — это символ свободы, символ бесконтрольного общения, бесцензурной передачи информации?..
Оказалось, что именно всемирная паутина породила целый ворох реальных и мнимых «опасностей». И в итоге вынудила людей, притом в первую очередь на Западе – как наиболее продвинутом в кибернетическо-цифровом плане, усомниться в ценности, уж простите за тавтологию, классических либеральных ценностей. И – как результат – скорректировать «дорожную карту» в сторону запретов и предписаний, призванных обеспечить «всеобщую безопасность».
Интернет из символа безграничных возможностей превратился в символ безграничных потенциальных угроз. Мы все осознаем эту опасность где-то на периферии сознания, но это, увы, не может не влиять на наше настроение и поведение.
Интернет оказался очень токсичным пространством, где каждый может оскорбить каждого, унизить проявление чей-либо индивидуальности. При подготовке к написанию этого материала я специально залез в старые переписки в ВК – в те, когда я еще занимался видео-блогингом… Вбил в поиске несколько нецензурных фраз и обнаружил, что оскорбляли меня жестко и главное очень часто. А я всего лишь говорил о футболе…
И это – только часть невротизации, с которой столкнулся Homo Interneticus.
Кто-то может разместить в интернете видеоматериалы, которые сами по себе являются нарушением прав человека: например, видеозаписи детской порнографии или записанные скрытой камерой сцены чужой частной жизни. Кто-то может найти твои старые фотографии и без твоего согласия разместить их в соцсетях. Кто-то может разыскать чьи-то старые высказывания, от которых человек уже, быть может, отказался, и также сделать их предметом всеобщего моментального обсуждения и суждения. Кто-то может взломать персональную страницу в Сети и опять же — опубликовать приватный контент.
Кто-то может прочитать твою страницу – и в итоге не взять тебя на работу или уволить с работы (и такое происходит всё чаще). Кто-то может просто следить за тобой через Сеть по принципу «Большого брата». Разве никто из нас в припадке паники не заклеивал камеру кусочком скотча, боясь того, что кибер-хулиганы следят за нами 24/7? Или же не шутил нервно на тему подслушивания наших разговоров – после того, как интернет-магазин предлагал нам купить пару кроссовок, о которых мы говорили tête-à-tête всего пару часов назад?
Помимо сказанного, Интернет кормит нас тоннами информации, в которой очень сложно быстро разобраться: где фейк, а где правда? Вместо пищи для размышления, информация становится в итоге пищей для депрессии и невротизации. И вновь – запрос на ограничения и «разъяснения». То есть на властное вмешательство в жизнь людей «сверху».
В итоге общество в какой-то момент задаёт себе вопрос: «Свобода слова, а заодно и все прочие индивидуальные свободы — такие ли уж это безусловные ценности, если ими так легко злоупотребить при помощи Сети? Или же ими можно поступиться, дабы человек вновь почувствовал себя комфортно и безопасно?»
Оказавшийся перед лицом Сети абсолютно бесправным и беззащитным, человек стал требовать «защиты» в форме запретов и предписаний. Сперва со стороны хозяев интернета (социальных сетей), затем государства и, наконец, со стороны самого общества. Так и народился в XXI веке новый тоталитаризм…
И далее Даниил Коцюбинский задаёт вопрос: а что же интеллектуальная элита? Почему она молчит? Почему не предлагает инструменты спасения базовых либеральных ценностей в условиях сетевого общества? Почему не формулирует новую, альтернативную запросу на тотальную (а по сути – тоталитарную) безопасность, большую идею?
А дело всё в том, что гуманитарная интеллектуальная элита на Западе, как выясняется, уже давно самоликвидировалась и перестала порождать новые больше идеи – по двум основным причинам.
Во-первых, ХХ век научил интеллектуалов, что большие идеи небезопасны, поскольку могут привести к тоталитаризму и мировым войнам, разрушающим судьбы миллионов людей. В итоге после пика идеи личной свободы, когда в 1968 году на парижских баррикадах была запечатлена ключевая фраза либерально-индивидуалистической революции «Запрещено запрещать», интеллектуалы прекратили дальнейший поиск новых социально-философских моделей, оставив формально «свободного человека» наедине с постоянно эволюционирующей реальностью и порождаюемыми ею новыми вызовами – и сосредоточившись исключительно на деконструкции и других постмодернистиких практиках…
Во-вторых, Интернет – с его императивным запросом на «вторичку и упрощёнку» – стал для интеллектуалов ещё одним серьёзным препятствием на пути успешного философского поиска. Просто представьте себе, могли бы сегодня Платон, Блаженный Августин, Дидро, Кант, Гегель, Кьеркегор или Ницше собрать хоть сколько-нибудь убедительное число «лайков» и «репостов»? Лично я – очень сомневаюсь. Массовая публика, воплощением которой является Интернет, стала одновременно и заказчиком, и продюсером, и создателем, и потребителем контента. И такой публике любая «новая сложность» – недоступна по определению.
Сам автор этой рецензии, пробовавший свои силы в видео-блогинге по юности лет, много размышлял с коллегами по цеху: как обрести миллионную сетевую популярность, говоря о серьёзных вещах и не опускаясь до примитивной попсы? Ответ был неутешительным: никак.
Однако автор рецензируемой книги, в отличие от интеллектуального класса после 1968 года, без проекта светлого будущего читателей не оставляет!
Даниил Коцюбинский считает, что интернет, подобно машинам и прочим техническим изобретениям, которые в XIX и даже в XX веках виделись многим как символы «спасения путём прогресса» — должен превратиться в простое «средство передвижения», то есть из кибернетической самоцели – в банальный инструмент коммуникаций, прежде всего – локальных, а не глобальных, ибо чем глобальнее коммуникация – тем она фиктивное, ибо тем сложнее её проверить на достоверность.
Однако само по себе локальное «оздоровление интернета» не произойдёт. Это случится лишь тогда, когда «множество локальных культур, из которых состоит нынешний пока что иерархичный и культурно неравноправный мир, получат возможность жить и развиваться без внешнего силового или культурного протектората — не важно, чьего именно: государственного или глобально-сетевого. И, став по факту в глазах собственных граждан первосортными, сконцентрируют внимание на судьбах и нуждах своих реальных, а не виртуальных, региональных домов».
В этой связи, кажущиеся пока вторичными, группы в соцсетях – ЖК, дачного посёлка, района или города – станут главными сетевыми реальностями, а не маргинальными, как сегодня. И главное, что надежда виднеется. При всей кажущейся несерьезности таких каналов связи, именно они влияют на нашу реальную (не виртуальную) жизнь. К примеру, именно в ходе развернувшейся дискуссии в чате дачевладельцев, мы приняли решение поставить шлагбаум на въезде в поселок, а в чате жителей квартир – изменили порядок стоянки в нашем дворе.
Одним словом, рецензируемая книга вполне годна не только для понимания проблемы вообще, но и для анализа конкретной ситуации здесь и сейчас.