Любищев многое не успел — не получилось, но для меня было важно, чего он хотел, его намерения: из них возникало душевное притяжение его личности. Через свою Систему он изучал себя, испытывал: сколько он может писать, читать, слушать, работать, размышлять? Сколько и как? Не перегружал себя, не взваливал не по силам; он шел по кромке своих способностей, оценивал их все более точно. Это был безостановочный путь самопознания.