***

Гости уже собрались, набившись в зал квартиры, рассевшись на диваны и стулья, подпирающие праздничный стол. Мама Сони зашла к ней в комнату, спросив:

– Ну что, ты скоро? Все уже пришли.

– Не знаю, – вяло ответила Соня.

– Ну что ты? – спросила её мама, сев рядом и приобняв, положила голову ей на плечо, – ты это из-за тёти Вали?

– Нет, – страдальчески ответила Соня.

– Хватит, это твой выбор, и мы все это понимаем, по крайней мере, в этом нет ничего плохого, – сказала мама, погладив её по макушке, и вышла к гостям.

Через пять минут в зале появилась и Соня. Родственники собрались по случаю рождения Ульяны, третьего ребёнка в семье, приходящейся теперь младшей сестрой Софьи и её младшего брата Глеба. Заметив появление Софьи, они очень обрадовались. Она была одета довольно просто. Обычная девчачья футболочка, и бирюзовые шортики. Но главное – это небольшая косынка на её голове, смастерённая из цветного платочка.

– О привет Соня! – сказал дядя Стёпа, сидевший ближе всех к выходу, – как выросла, небось, самая красивая у себя в классе?

– Наверное, – как то очень скромно, и опустив глаза, ответила она, лёгким движением руки сняв с себя косынку.

Все замерли. Нет, они не уставились на Софью, они смотрели друг на друга, как и до этого, ведь то, что они узрели, было видно и невооруженным глазом бокового зрения. Соня была коротко подстрижена. Этот факт довольно сильно заинтересовал, даже взбудоражил всех присутствующих родственников в тот вечер.

Мнения разделились. Половина гостей считала это плохой и не нужной затеей, половина считала такое решение вполне оригинальной и даже весьма уместной идеей. Собравшиеся разговаривали о многом в этот вечер. Но все же самой главной темой оставалась новая Софьина причёска. Все высказывались об этом довольно просто, совсем не стесняясь каких либо формулировок и предположений, при всём при этом, абсолютно не задумываясь о том, что среди них сидит сама Соня, и всё это слушает.

– Спасибо, – сказала она кротко, со звоном положив приборы в тарелку с недоеденным супом, – я накушалась, всем спасибо, всем пока.

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь шагами пробирающейся к выходу Сони.

– Что это с ней? – спросила тётя Марина, когда Соня уже ушла.

– Обиделась, наверное, – сказала мама Сони.

– Но на что, Наташ? – спросила она её.

– На что спрашиваешь? – ответила она с досадой, – да на всё, девочка – подросток, решила в себе что-то поменять, и все вокруг, в школе, на улице и даже у меня на работе, сразу: «Зачем, почему, ты чё?». А вы себя поставьте на её место… Не поставите, потому что и вы туда же, а всё потому что все мы такие «Похожие», чуть что не так, даже в маленьком, безобидном смысле, уже глаза на выворот, либо восхищение, либо осуждение. Да что я вам говорю, сама такая, все мы такие, и ничего с этим не поделаешь. А если человек и решился на что-то подобное, бог ему в помощь, если есть на то его воля.

***

Вечерний закат пылал леденцовым лучезарьем, холодным ветром встречая ребят, идущий по осенней алее, раскрашенной в алый и желтый цвет пёстрыми листьями густо разросшихся деревьев.

Соня шла рядом с Толей, крепко держась за его руку, звонко стуча своими миниатюрными сапожками по плиточной дорожке. В свою очередь, этот паренёк шёл ещё медленней, тем самым заставляя Соню почти тащить его за собой.

– Присядем? – спросил Толя, остановившись возле изящной скамьи, засыпанной совсем недавно опавшими листьями.

– Давай, – легонько улыбнувшись, согласилась Соня, не отпуская его ни на секунду.

Семиклассники уселись, предварительно смахнув листья в сторону. Толя как-то невзначай высвободил свою руку из Сониной хватки, и сомкнув свои руки между собой, облокотился об спинку скамейки всем своим весом. Соня подсела поближе, прислонившись к нему, будто уже чувствуя какой-то подвох.

– Холодно? – как-то по чужому произнёс Анатолий.

– Да, прохладно, даже прохладнее чем вчера, – сказала Софья, с ужасом обнаружив, как тот смотрит совершенно в другую сторону, а не на её – что происходит Толь?

– Это я должен тебя об этом спросить, – взглянув ей прямо в глаза, недовольно сказал он.

– А что не так?

– А ты не догадываешься?

– Это связано с тем, как я подстриглась?

– Вовсе нет, а может быть и да, но если быть точнее, не совсем.

– Что ты имеешь ввиду?

– А то, дело в нас самих, – сказал он, глубоко вздохнув, скорее даже не от волнения, а от совести, мучащей его в этот момент, – короче говоря, нам пора расстаться.

– Как, почему, что не так? – спросила Соня, с нарастающим волнением, – за что?

– Да не за что! – резко встав, воскликнул Толя, – не за что, ты что думала, я с тобой навсегда?

– Да, а что в этом такого?

– Да ничего, в том то и дело, что ничего, оглянись вокруг, – сказал он, расставив руки в стороны, – щас никто так долго не встречается. Если честно подумать, какие сейчас у нас могут быть серьёзные отношения, в четырнадцать то лет? Мы с тобой уже год продружили, а многие на нашем месте уже по три раза разбежались.

– Но мы же не они, я ведь тебя… – заныла Софа, закрывая лицо руками, чуть ли не расплакавшись.

– Не надо, не надо, пожалуйста, – перебил он её, встав рядом с ней на корточки, ухватившись за её локоть, – я же тебе не враг, мы просто не сошлись характерами.

– Да какими ещё характерами, мы ещё даже не знаем друг друга как следует.

– Вот именно, поэтому и незачем продолжать, пока не поздно. Так что извини, извини, и не плачь, пожалуйста, не плачь, всё будет хорошо, – сказал он, вновь сев с ней рядом, взяв её за руки, – всё будет хорошо, обещаю, давай не плачь, и я тебя провожу.

По дороге домой Соня смахнула свои чуть проступившие слёзы, немного успокоившись и перестав плакать. Но как бы то ни было, она просто не верила в это, что всё это происходит именно с ней. В дали забрезжил подъезд её дома. В этот самый момент у неё закружилась голова, и ощущение самой жизни в ней было подобно нахождению в самом сердце глубин небытия.

Ей казалось будто, что Толя, теперь уже её бывший парень, провожающий её к дому, был одет в форму офицера вражеской армии времён второй мировой войны. А она в полосатую униформу заключенного концлагеря, и сей подъезд впереди, теперь был некой газовой камерой, с непроглядной тьмой внутри себя, пугающей, но и не отпускающей, чей либо взгляд, направленный в её глубины.

Толя довёл Соню до самого дома, и взяв ключ из её трясущихся рук, открыл дверь, после чего медленно завёл Софью внутрь, и обнял её в последний раз.

– Не глупи, всё будет хорошо? – последнее, что сказал он, погладив её по чёлке.

Через несколько секунд подтягиваемая пружиной дверь захлопнулась, и Соня оказалась в полнейшей тьме, ещё немного разбавленной звуком сработавшего дверного магнита.

Дойдя до конца первого лестничного пролёта, она неожиданно пришла в себя.

– Да как же так, что всё это значит, этого не может быть, – закричала она, побежав по лестнице обратно, с надеждой, что всё ещё можно вернуть.

Наступив на последнюю ступеньку, и вновь оказавшись в полной тьме, Соня случайно споткнулась, и потеряв равновесие, повалилась на корточки, больно впечатавшись лбом в железную дверь подъезда. Не в силах даже сказать и слова, она лишь прижалась к холодной двери, услышав за ней чей-то голос.

– Ну что Толь, ты всё же решился на это? – спросил посторонний голос.

– Да, чё я не мужик что ли? – ответил Толя.

– Как, это всё ещё Толя, здесь за дверью, – тихим шепотом, почти про себя сказала Соня, пытаясь нащупать кнопку открытия двери.

А разговор тем временем продолжался.

– А ты чё её, совсем бросил? – спросил третий голос.

– Ой, ты её видел? – с упрёком спросил того Толя.

– Ну видел, вроде не дура, и далеко не уродина.

– А волосы? – спросил второй голос.

– Чё волосы? – удивленно спросил в ответ третий.

– Ну ты вообще даёшь, – сказал Толя, – она же под парня подстриглась! Ты чё не в курсе?

– В курсе, и что теперь, из-за этого её бросать?

– А то! Как я буду пацанам в глаза смотреть, когда моя тёлка даже не с Каре, а лохматая чушка какая-та.

– Ну ты даёшь, – поражаясь, произнёс все тот же третий голос, – это небось тебя на это пацаны настроили. Если так, то вы ребят вообще какие-то ненормальные. Сколько актрис ходят с короткими волосами, сколько моделей. Это ведь ничего не значит, и если уж она постриглась коротко, это ещё не значит, что она…

– Знаешь что? – заорал Толя, схватив его за грудки, швырнув об дверь, – если ты такой умный, так иди и встречайся с ней, слабо, да?

– У меня уже есть…

– Ха, все так говорят, – перебил его второй, – даже те, у кого нет!

– Глупый ты, ой глупый, – сказал третий в ответ, пытаясь освободится от Толиной хватки, что так и держал его за молнию куртки, – сколько тебе говорили, не слушай ты их, они все друг друга по очереди в могилу сведут, и тебя следом. А она, твоя Соня, хотя уже не твоя, то единственное, что было в твоей жизни самым светлым лучом надежды…

– Да пошёл ты, – перебил его Толя, хорошенько тряханув, и вновь ударив того затылком об дверь подъезда, от чего та вся затряслась, передав вибрацию на внутреннюю сторону, что даже Соня её почувствовала.

– Пошли, – как-то совсем безразлично к третьему, сказал второй, после чего вдали послышались их затихающие шаги.

– Эх, – кое-как отходя от удара, сползая на асфальт, скользя по двери спиной, простонал третий, сказав, – и все-таки хорошо, хорошо, что ты рассталась с эти козлом, Соня, будь счастлива, и своё пожнёшь однажды.

Соня чётко услышала эти слова, и в следующую же секунду воспрянула духом, и радостно хлопнув по двери ладошкой, медленно, но уже с новыми силами поднялась по лестнице в свою квартиру. Третий, услышав этот стук, удивлённо обернулся в сторону двери, но увидев, что никто не выходит, встал с земли, и тоже побрёл к себе домой.

***

Календарный лист сменился на следующий. Софии исполнилось восемнадцать. Рассвет самой юности. Фигура её, как и всегда, была стройной, но всё же слегка худощавой. «И всё же, лучше так, и не как иначе», – говорила она сама себе, смотрясь в большое зеркало, установленное в её комнате. Новый чёрный купальник шёл ей так же, как и тот, что она купила в семнадцать, в основном купаясь до того времени в шортах и топике.

Близилась осенняя поездка на вновь открывшийся Видфест. Она твердо решила, что поедет, ни смотря ни на что, даже на так и всплывающие воспоминая о событиях произошедших прошлой весной, непрестанно подтачивающие её уверенность.

– Всё будет хорошо, всё будет хорошо Соня, просто будь сама собой, – приговаривала она сама себе по утрам, похлопывая щёки, после умывания.

Ну вот, час настал: прощание с родителями, младшими братом и сестрой, и она уже летит в самолёте. Уши к удивлению в этот раз не заложило.

В аэропорту Соню уже встречали её старые знакомые тиктокеры, с которыми она провела прошлое лето. Но все же теперешняя присущая ей осторожность брала своё. Плохо освещённые участки улиц София либо избегала, либо быстро прошмыгивала на своих двоих, как «Невский проспект», всё также избегая подворотен, что со стороны могло показаться лёгкой фобией.

Первый день открытия Видфеста стремительно приближался и наконец настал. Зайдя на мероприятие в качестве первых приглашённых гостей, Соня появилась на людях в своём незабываемом стиле: в классических бриджах, белоснежной блузке и в изящном черном пиджаке. И как всегда со своей идеально уложенной короткой стрижкой дополняемой вечерним макияжем.

Встречи со многими деятелями столь распространённого творческого движения, как «Блогинг», оставила в её разуме неизгладимую уверенность в том, что она там, где надо, хотя и раньше София никогда не сомневалась ни в чём подобном.