В комнате курить не разрешалось, поэтому дымили на кухне. Лёша сидел на подоконнике и задумчиво смотрел в окно. Оно было открыто, и его левая нога свисала на улицу. Другую, согнутую в колене, он обхватил одной рукой. Мальчик откинулся назад и, казалось не замечал, что сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами, медленно тает.

– Так ты не договорил, – обратился к нему Дима, сидящий на светло-жёлтом диванчике.

Это был парень лет шестнадцати, в чёрной майке, которая открывала его небольшие, но крепкие бицепсы, широкую спину и немного – грудь. У него были пышные каштановые волосы и коричневые глаза, а кожа загорелая. Его розоватые губы выпирали чуть больше, чем у обычных людей, словно тянулись к тому, с кем он разговаривал. Во взгляде Димы читалось любопытство, но говорило в нём не оно, а выпитый за вечер алкоголь.

– Да, прости. Мне вспомнилось, и я отвлёкся, – сказал Лёша.

– Ну, так в чём же дело? Я так и не понимаю.

– Не понимаешь меня? – его голос звучал грустно, но без удивления, будто он привык к этой мысли.

– Нет. Точнее, да. Сейчас не понимаю. Мы же столько знакомы – сколько уже?..

– С третьего…

– … с третьего класса, вот, семь лет уже. И я… не знаю.

– Да, разве ты не замечал?

– Я думал, это только приколы…

– По началу, так и было. Ну, Макс называл меня педиком, говорил, что у меня нет на самом деле девушки.

– А у тебя она была всё-таки?

– В том-то и дело, что была. Я с ней гулял, любил её, думал, что любил, точнее. Всё так странно. Мы целовались: у неё были твёрдые губы, а язык играл с моим, но я не чувствовал ничего. Меня не уносило каким-то порывом, я не забывался. Я смотрел на неё: она закрывала глаза и причмокивала, когда мы отрывались на секунду друг от друга. Её сердце билось сильно-сильно, я знал это по пульсу на шее, а моё сердцебиение отсутствовало. И вот, я смотрел на неё и думал: "Что я здесь делаю? Зачем это?"

– То есть, совсем ничего не чувствовал?

– Совсем, – Лёша замолчал, и Дима не прерывал его.

Он знал, что тот соберётся с мыслями и заговорит. Пальцы Димы стучали по ноге, отбивая простой ритм "Раз-раз-два". Он был чем-то взволнован, но не вполне ещё понимал, чем именно. Его напрягал разговор и напрягало то, что они были вдвоём, а все остальные смотрели фильм в другой комнате или уже уснули. Наконец, Лёша проговорил:

– Настя – красивая и хорошая девушка. Она не изменяла и, знаешь, была так нежна, готовила, когда мы были у неё. Думаю, если бы я что-то чувствовал, то не бросил бы её. Но я так не могу, поступать нечестно. Она переживала, что я какой-то холодный – я пытался, пытался не быть таким. И в конце-концов сказал, что, наверное, это всё потому, что она девушка.

– А она что?

– Не поняла меня даже. Ну, сначала. Думала, я шучу. А потом как посмотрела – понимающим взглядом, осознающим всё. И выгнала меня из дома.

– Выгнала? Как это?

– Да просто. Вот, говорят, что девушки хотят друга-гея. Нифига. Они хотят быть любимыми. Настя, она, наверное, сильно на меня тогда обиделась. Сторонилась меня, когда мы случайно встречались. Подруги Насти подумали, что я ей изменил или что-то типо того – и тоже обходили стороной.

Конец ознакомительного фрагмента.