Медитация стала заданием, и мне казалось, что мне за нее ставит оценки некий невидимый монах в небесах, который, вероятно, расположился там рядом с человеком в мантии, каким я себе представляла Бога долгое время. Это становилось способом подпитывать свою «хорошесть»: хороша в заботе о себе, в своем поиске, в состоянии целостности — хороша в том, чтобы быть хорошей.