Цитаты из книги «Моя кузина Рейчел»

Если бы мы убивали женщин за их язык, то все мужчины стали бы убийцами.

Ревность мужчины порывиста, глупа и лишена глубины, как ревность ребенка. Ревность женщины – ревность взрослого человека, а это совсем другое.

Не странно ли, что в минуты жизненных потрясений мысли наши вдруг обращаются к детству?

Не странно ли, что в минуты жизненных потрясений мысли наши вдруг обращаются к детству?

истина – это нечто неуловимое, невидимое; иногда, сталкиваясь с ней, мы не узнаем ее, и обрести и постичь ее дано только старикам на пороге смерти либо очень чистым душой и очень молодым.

Все дело в том, что, как бы ни была горька жизнь, надо жить.

Люблю тишину после ухода гостей. Стулья сдвинуты, подушки разбросаны, все говорит, что люди хорошо провели время. Но возвращаешься в опустевшую комнату, и всегда приятно, что все кончилось, что можно расслабиться и сказать: вот мы и снова одни. Во Флоренции Эмброз не раз говорил мне, что можно и поскучать в компании гостей ради удовольствия, которое доставит их уход. Он был прав.

Есть женщины, Филип, – сказал крестный, – возможно, вполне достойные, хорошие женщины, которые не по своей воле творят беду. Чего бы они ни коснулись, все оборачивается трагедией. Не знаю, зачем я тебе говорю это, но чувствую, что должен сказать.

Быть побежденным такой женщиной, как она, – в известном смысле победа.

Как нежно и трепетно звучит ее имя, когда я шепчу его! Оно медлит на языке, неторопливое, коварное, как яд – смертельный, но убивающий не сразу. С языка оно переходит на запекшиеся губы, с губ возвращается в сердце. А сердце управляет и телом, и мыслью. Освобожусь ли я когда-нибудь от его власти? Через сорок, через пятьдесят лет? Или в мозгу моем навсегда останется болезненная крупица омертвевшего вещества? Частичка крови, отставшая от своих сестер на пути к сердцу, направляющему их бег? Быть может, когда все сущее окончательно утратит для меня смысл и значение, уснет и желание освободиться? Трудно сказать.