ЧУВСТВА, НЕ ЗАСТЫВШИЕ В ХОЛОДЕ ПУСТЫННЫХ ГОР

После запуска Цинхай-Тибетской железной дороги Чжоу Хуайчжэнь, которому было почти 80 лет, попросил своего ученика Сунь Цзяньминя сопровождать его в поездке в Фэнхошань. Он с одной стороны ехал, чтобы убраться на могилах погребенных там старых друзей, а с другой – чтобы снять программу для Центральной телевизионной станции. Говорят, что в тот день старик стоял на Фэнхошане, глядя на земляное полотно Цинхай-Тибетской железной дороги, высящееся перед домиком, в котором он когда-то жил, и плакал, как ребенок, выкрикивая имена товарищей, которые полегли здесь, на страже горы, более сорока лет назад. Он долго стоял на коленях, не поднимаясь, сдерживая горькие слезы.

Какие же чувства, будто огненная лава под ледяной коркой гор, скрывал в себе пожилой человек, чьи эмоции давно уже были холодны, словно промерзлые хребты?!

В тот день небо над Ланьчжоу было высоким, и старик Чжоу Хуайчжэнь сидел напротив меня.

Косые лучи осеннего солнца Цзиньчэна падали на его румяное лицо. Спокойно улыбаясь, он сказал:

– Я просто один из стражников Фэнхошань, не о чем говорить особо. Вам бы расспросить экспертов по мерзлым грунтам и научных специалистов Северо-Западного института.

От одной только этой фразы я почувствовал, что передо мной гора, холодная гора с мягким телом, но с льдом и пламенем в сердце.

– Курите? – очень вежливо спросил он у меня.

Я покачал головой и с улыбкой поблагодарил.

Он обеими руками чиркнул спичкой, чтобы зажечь сигарету, но руки его немного не слушались.

Я проводил взглядом горевшую спичку и увидел, что первые суставы на пальцах его рук выступали, будто изувеченные болезнью.

– Господин Чжоу, что с вашими пальцами? – полюбопытствовал я.

– Когда я собирал данные о мерзлых грунтах на горе Фэнхошань, – ответил Чжоу Хуайчжэнь, равнодушно улыбнувшись, – я по неосторожности упал в снежник и какое-то время не мог забраться наверх, обморозил суставы пальцев.

Эта явно сглаживающая реальность реплика вызвала у меня благоговение.

– Вот с ваших рук, пожалуйста, и начните рассказ, – попросил я.

– Неужто вас и эта древняя труха интересует? – риторически спросил Чжоу Хуайчжэнь.

Я кивнул.

– Снега на Фэнхошань в тот год выпало очень много! – Чжоу Хуайчжэня унесся мыслями к бескрайним метелям холодных гор.

Снег завалил Цинхай и Тибет, мириады гор накрыло безмолвие, лишь снег и ветер носились по Чумарской равнине. Снежные волки, которые обычно рыскают у ворот наблюдательной станции Северо-западного института Китайских железных дорог на Фэнхошань, посворачивались клубками неизвестно где. Дни были скучны и однообразны. Подошло время «8–2–8» – время для ежедневного снятия наблюдений и забора проб, когда радар не движется: в 8:00, 14:00 и 20:00 поколения горных стражников наблюдательной станции Фэнхошань никогда не пропускали ни одного наблюдения.

Была метель, опускались сумерки. Уже сутки продолжавшаяся снежная буря все еще не собиралась затихать. Фэнхошань безмолвно высилась в первозданном хаосе. Черный полог ночи надвигался с далекой Чумарской равнины. Чжоу Хуайчжэнь надел шубу и приготовился выходить, когда недавно прибывший младший сотрудник Сунь Цзяньминь обратился к нему:

– Наставник, снег такой сильный, может, лучше подождете до завтра, пока метель не уляжется.

– Это непреложный закон, установленный первым поколением работников станции. – Чжоу Хуайчжэнь покачал головой. – Я в свое время поклялся, что во время остановки радара в« восемь-два-восемь», насколько бы ни были ужасны погодные условия, не идти нельзя.

Сунь Цзяньминь сказал:

– Тогда я пойду с вами, наставник.

– На улице слишком холодно, – ответил Чжоу Хуайчжэнь. – Ты здесь впервые, лучше я один пойду. Дорогу я знаю хорошо, скоро уже буду назад.

Он поднял толстый тканевый полог и шагнул за дверь. Его фигура удалялась в направлении гиблого, захваченного метелью пространства. Самая дальняя точка сбора данных находилась на дорожной насыпи на противоположном склоне, на расстоянии более километра. Чтобы туда добраться нужно было пройти через речную долину, а затем подняться по склону. Со всех сторон его окружал бескрайний простор, быстрый ветер наполнил небо снегом и туманом. Чжоу Хуайчжэнь изумился случившейся в тот день метели, которая превратила овраги, ущелья и зребты Фэнхошань в нечто напоминающее белый хлебец мо, лежащий на решетке корзины-пароварки. Чжоу Хуайчжэнь шел в сторону степи, шаг за шагом приближаясь к пустоши. Он наконец нашел несколько точек сбора данных, и внес все сведения, требовавшиеся формой. Когда он повернул обратно, уже совсем стемнело. Кругом был снег, и он передвигался с большим трудом, не зная, где под снегом скрываются ямы и канавы. Неожиданно, спускаясь с горы, он перевернулся через голову и упал в снежную яму, в мгновение ока очутившись в снегу по грудь и без малейшей возможности пошевелиться. Он хотел закричать, но до наблюдательной станции оставалось еще несколько сотен метров: метель была такой сильной, что никто бы его не услышал. Он глядел, как безмолвно опускалась длинная ночь судьбы, подобная прожорливой пасти бурого медведя, разверзнутой в намерении проглотить Фэнхошань.

Неужели после двадцати лет вахты он в конечном итоге замерзнет насмерть и будет схоронен во льдах и снегах Фэнхошань?

Чжоу Хуайчжэнь оглянулся на свои следы на заснеженном склоне Фэнхошань: казалось, вся жизнь его была связана с мерзлой землей.

Чжоу Хуайчжэнь, родившийся в Тяньшуе в провинции Ганьсу, был принят на работу в Северо-Западное отделение проектноизыскательного института в середине 1950-х годов обычным геодезистом. Его работа заключалась в перетаскивании оптической призмы, натягивании цепочек и установке зеркал, иными словами, в съемке местности, благодаря которой железная дорога на запад взвивалась прямо под его собственными ногами. Затем он участвовал в плановом изыскании специальной линии Дэлинха–Хайянь. В 1958 году, когда было проведено первое изыскание Цинхай-Тибетской железной дороги, он вслед за советскими специалистами провел геологические исследования, в результате которых было впервые обнаружено, что под слоем льда находится вечная мерзлота. Однако никто не знал ее размера и глубины. Знали только, что на три или четыре метра ниже слоя льда находится слой мерзлого грунта. Поэтому на Фэнхошань пробурили скважину. На глубине более 70 метров по-прежнему был слой вечной мерзлоты тысячелетнего возраста. В четвертую поисковую экспедицию пробурили уже двухсотметровую скважину в массиве Танг-Ла. Советский специалист утром приезжал на гору, а вечером возвращался в Голмуд. Увидев вынутые из скважины кубики льда, он воскликнул:

– Такого мерзлого грунта как у вас, на советской земле нет. Мерзлотные грунты Сибири расположены на высоких широтах, к тому же они сезонны, а здесь, в Китае, мерзлота находится на большой высоте над уровнем моря и на низкой широте. Эти вечномерзлые грунты совершенно уникальны.

Советский специалист уехал, а на горе Фэнхошань осталась стоять китайская наблюдательная станция для изучения мерзлого грунта. Как только Чжоу Хуайчжэнь перешел из Первого проектно-изыскательского института в Северо-Западный научнотехнический институт железнодорожного транспорта, он направился на наблюдательную станцию на Фэнхошань.

Чжоу Хуайчжэнь, Ван Цзяньго и Ли Цзяньцай сидели в грузовике советского образца. Выехав из Ланьчжоу, они уже четыре дня и три ночи тряслись по проложенной генералом Му Шэнчжуном Цинхай-Тибетской автодороге и по пустынной степи, в которой дорога то была, то пропадала. Будто мираж промелькнуло мимо озеро Цинхай. Они проехали Цайдам, миновали соленые озера и добрались в последний город у подножия Куньлунь – похожий на небольшой поселок Голмуд, а затем по Небесной дороге стали подниматься на Куньлунь, медленно приближаясь лежащей в 300 километрах к югу от Голмуда горе Фэнхошань. Они были в пути с рассвета до глубокой ночи, мучимые сильной головной болью, удушьем и рвотой. Не раз они испытывали чувство, будто попадали в ад. На месте они разбили несколько тканевых палаток, и началась их посвященная ведению наблюдений жизнь на Фэнхошань. Первым ответственным лицом был инженер по имени Сун Жуй. Обычно он поднимался наверх в мае, после начала весны, а в октябре уезжал обратно, оставляя долгую уединенную зимнюю жизнь на Фэнхошань Чжоу Хуайчжэню и двум его коллегам.

Однако молчаливый Фэнхошань, похоже, больше не был тихим, не приветливый к внезапно ворвавшимся сюда людям, он отреагировал неожиданно резко. Как-то во второй половине дня Чжоу Хуайчжэнь, живший в тканой палатке, пошел на испытательный полигон для проведения наблюдений и снятия проб. Он увидел, как в небе над пустынной местностью парят лучи заходящего солнца, и, неохотно отрываясь, падают к краю пустоши. Подул вечерний ветер, принеся с собой гроздь облаков, которые, как казалось, были обожжены солнцем до темно-серого цвета. Они долетели до вершины Фэнхошань, но дождя не было. В густых облаках внезапно образовался просвет. Сначала синяя световая дуга прорезала пустошь, вслед за этим раздался приглушенный раскат грома, вспышка молнии разорвала темный небесный свод, выбросив вниз разряд розовых молний, похожих на крутящиеся раскаленные железные обручи. Одна за другой они покатились вниз с Фэнхошань, напугав Чжоу Хуайчжэня до такой степени, что тот пал ничком на землю и выкрикнул:

– Мамочки, неужто Эрлан-шэнь по огненным шарам с неба спускается!.

Шаровые молнии одна за одной катились с вершины Фэнхошань вниз, и обугленные участки травы черными лентами повисли на склонах горы.

Чжоу Хуайчжэнь посчитал, что это необыкновенное предзнаменование Чумарской пустоши. Он спрашивал у множества метеорологов и геологов, но так и не получил удовлетворившего его ответа.

Исследователи много лет жили в палатках, и только в 1966 году на Фэнхошань было построено здание, и они наконец смогли переселиться в кирпичный дом. Летом после зимнего сезона угол дома у печи неожиданно провалился в большую яму, а другая сторона, соответственно, выпятилась. Ледяная наледь чуть не перевернула крышу дома, поверхность на большой площади пошла трещинами. В 1974 году стали делать фундаменты с сетью труб для вентиляции, и все здания начали строиться на рядах полых вентиляционных труб, и только это позволило окончательно закрепить фэнхошаньские строения. Теперь им были нестрашны ни землетрясения, ни шаровые молнии, ни таяние мерзлоты, ни пучения льда.

На Фэнхошань пришла зима, дни стали долгими и одинокими. Две трети работавшего вахтовым методом персонала по обе стороны наблюдательной станции Фэнхошань были переведены с горы, и ڳтолько Чжоу Хуайчжэнь с двумя товарищами должны были остаться стражниками Фэнхошань. С октября одного года по май следующего никто не приезжал.

В это время количество машин на Цинхай-Тибетской автодороге также сокращалось. Раз в одну–две недели можно было видеть следующий на юг автомобиль Главного управления тыла, но за исключением этого, практически всю зиму не было видно и следа человека. Несмотря на то что наверх привозили зеленые овощи, которых якобы должно было хватать на зиму, за несколько дней они сгнивали; в отсутствии овощей людям оставалось питаться рисовой кашей с заваренной в ней сушеной редькой. Однажды зимой, когда у них закончился уголь, они пошли попросить у путевой бригады, но и у тех он был полностью израсходован. Им пришлось поднимать снег и собирать коровий навоз, чтобы обогреваться. В это время температура поверхности на Фэнхошань упала до минус тридцати градусов, и небольшая кучка коровьего навоза могла принести в помещение лишь немного тепла.

Когда заканчивался уголь и вместе с ним пропадали дым печи и пар кухни, потихоньку начинали прибывать снежные волки. В одну зиму рабочие путевой бригады застрелили во время охоты дикую лошадь. Недоеденную конину они развесили на поперечных балках. Муссон разносил запах крови, учуяв который, пришли волки, а ни в наблюдательной станции Фэнхошань, ни на укрепленном дворе путевой бригады ворот не было. Ночью, когда Фэнхошань была безмолвна, как смерть, семь снежных волков самоуверенно вошли во двор. Зеленый свет в их глазах танцевал, будто блуждающие в ночи огни, то приближаясь, то удаляясь. Доносился надрывный, протяжный вой голодных животных, и казалось, что они грызут двери и окна здания, заставляя людей внутри содрогаться. Чтобы сходить в туалет ночью, нужно было выйти из здания, пересечь передний двор и пройти более ста метров – совершенно очевидно, что пришлось бы миновать стаю волков. Чжоу Хуайчжэнь наказал коллегам ходить в уборную втроем: двое из них будут с ружьями отгонять волков, пока третий справляет нужду. Днем стая спала на горе за двором, а вечером звери вольготно проникали внутрь. Четыре дня и четыре ночи они не прекращая кружили по территории путевой бригады и фэнхошаньской наблюдательной станции, истекая слюной от запаха конины. Так продолжалось, пока запах не пропал, только тогда, не получив и миски остатков, они гневно удалились.

Казалось, что волки ушли далеко, но на самом деле они просто прятались в не столь далеком от Фэнхошань месте, выжидая подходящего случая. Однажды в сумерках Чжоу Хуайчжэнь и Ван Цзяньго пошли к скважине для забора данных наблюдений. Возможно, будучи слишком сосредоточенными, они не заметили двух снежных волков, долго стоявших у скважины и алчно наблюдавших за ними, готовых напасть в любой момент, как только люди проявят слабость. Но снежные волки тоже испытывали страх. В конце концов, они еще ни разу по-настоящему не сходились с людьми в настоящем поединке – опасное оружие в руках людей не давало им слепо наброситься. Однако в тот день в руках людей не было этих черных ружий. Чжоу Хуайчжэнь еще не успел поднять голову, а Ван Цзяньго уже кричал:

– Наставник Чжоу, волки! волки! волки…

– Где волки? – Чжоу Хуайчжэнь поднял голову. Всего в трех метрах от скважины стояло два серых волка. Люди и животные уставились друг на друга. У волков были острые зубы, а у Чжоу Хуайчжэня и его коллеги только ручки и листы бумаги в руках. Он огляделся, но поблизости не было даже кома земли, которым можно было бы защититься. Беззвучно начался поединок смелости и воли, исход которого зависел от того, кто первым растеряется, покажет слабину, предоставив противнику шанс.

– А-а-о! – растягивая звук, закричал Чжоу Хуайчжэнь, чтобы прогнать волков, напустив на себя преувеличенное выражение показной силы, что в конченом итоге напугало волков и те, подавленные, убежали.

Для Чжоу Хуайчжэня и Ван Цзяньго все обошлось. Когда они вернулись на наблюдательную станцию Фэнхошань, по спинам у них тек пот.

Уходили сумерки. А Чжоу Хуайчжэнь, упавший в снежную яму, был один и беспомощен. Он немного жалел о том, что не позвал своего ученика Сунь Цзяньминя пойти вместе с ним. Теперь он был в полном одиночестве посреди заснеженной пустоты. Доведись ему, как в тот раз, когда он был с Ван Цзяньго, наткнуться на снежного волка, он точно окажется в брюхе животного.

Чжоу Хуайчжэнь почувствовал, как понемногу теряет сознание. К счастью, холод метели привел его в чувства. Он сможет сохранить жизнь, только если спасется своими силами. Он снял перчатки и понемногу разгреб снег вокруг себя, проложив снежную тропу, чтобы его тело могло двигаться. Однако в тот момент температура на Фэнхошань упала до минус 30° C, а он собирал снег голыми руками, превратив их в острый инструмент для срезания снега. Вначале руки покраснели и опухли от мороза, затем онемели. Полчаса спустя, когда Чжоу Хуайчжэнь откопал себе путь к спасению, все суставы на обеих руках были обморожены. Вернувшись в общежитие, он также не предпринял никаких медицинских мер. Когда через нескольких дней он обратился за медикаментами на военную базу Тотохэ, пальцы были уже деформированы без надежды на восстановление.

Пришла весна. В небе промелькнула стая сероголовых гусей, и перышки легко заскользили вниз – принесли новости о родных местах. В мае прибыл научный и технический персонал Северозападного научно-технического института железнодорожного транспорта, только тогда Чжоу Хуайчжэнь и двое его коллег наконец-то смогли по очереди взять несколько выходных, чтобы вернуться домой в Ланьчжоу, порешать различные дела.

Жена Чжоу Хуайчжэня была дельной женщиной. Увидев вернувшегося мужа-стражника горы – похожего на дикаря, не проронившего ни слова, с обмороженными руками, она со всхлипами заплакала. Она приготовила полный стол угощений и сходила на улицу купить крепкой гаоляновой водки для праздничного ужина в честь возвращения мужа. Чжоу Хуайчжэнь, который никогда не плакал на Фэнхошань, расплакалась и со стыдом сказал:

– Прости меня, ты вышла за меня, стражника горы, и мы с тобой теперь, как настоящие Волопас и Ткачиха. И ребенка ты растишь, а я тебе даже ни рис купить, ни уголь не могу помочь.

Увидев, что муж плачет, супруга Чжоу Хуайчжэнь перестала плакать и налила себе стакан вина:

– Муж мой, не знаю, что ты делаешь на Фэнхошань, но то, что ты можешь больше двадцати лет оставаться в этом безлюдном месте, означает, что ты настоящий мужчина. И по поводу того, что я вышла за тебя замуж, у меня нет ни сожалений, ни жалоб.

– Спасибо! – слова жены, обычной домохозяйки, растрогали Чжоу Хуайчжэня. Пробыв дома несколько дней, он снова поднялся на гору, и в этот раз снова вернулся уже только через год.

Сунь Цзяньминь поднялся на гору своим наставником Чжоу Хуайчжэнем в 1978 году, когда ему было всего 23 года. Он восемь лет вместе со своим учителем нес вахту в холодных горах. За восемь лет холостой жизни устрашающее безмолвие и одиночество стали для него по-настоящему невыносимы. В один день в 1986 году он в конце концов не выдержал: ему казалось, что если он останется еще хоть немного, потеряет рассудок. Тогда он незаметно, скрываясь от наставника, остановил машину и сбежал обратно в Ланьчжоу.

Три месяца спустя наставник неожиданно приехал за ним в Ланьчжоу. Отыскав его, он сразу стал извиняться:

– В том, что ты дезертировал с Фэнхошань, не твоя вина, а моя, Чжоу Хуайчжэнь. Я недостаточно заботился о тебе.

Слова наставника смутили Сунь Цзяньминя.

– Извините, наставник, я не оправдал вашей доброты, – он покраснел от стыда.

– Это я не делал того, что должен был, – Чжоу Хуайчжэнь покачал головой.—Наставник виноват перед тобой и твоими родными. И все же я много повидал молодых людей из Северо-Западного института, и ты единственный, кому я мог бы передать бремя Фэнхошаньской наблюдательной станции.

– Наставник, я ведь дезертировал с Фэнхошань, вы еще не выгнали меня из учеников? – изумился Сунь Цзяньминь.

– Молодежь! Кто ж по молодости не совершит и маленькой ошибки, не поколеблется. А ты еще и восемь лет «войны сопротивления» на Фэнхошань прошел, что уже замечательно.

– Но вы-то, наставник, были стражем горы больше двадцати лет, от расцвета жизни до преклонных лет, мои восемь лет по сравнению с этим – ничто.

– Цзяньминь, в карауле на горе нет никакой важности. Самое ценное – это как раз более миллиона единиц данных по замерзшим грунтам, которые мы оставляли, пока вели тамошнюю монотонную жизнь. Однажды через Фэнхошань пойдут поезда, вот тогда ты поймешь, что мы не напрасно прожили эту жизнь. Именно этим ценно то, что я всю жизнь на горе.

– Наставник, я совершил ошибку, я с вами пойду наверх, – заплакал, распереживавшись Сунь Цзяньминь.

Старик и ледяная гора. Чжоу Хуайчжэнь покинул горы, когда ему было шестьдесят лет, он был стражем Фэнхошань в течение двадцати двух лет, а его ученик Сунь Цзяньминь – в течение двадцати семи.

В 2001 году, когда началось строительство Цинхай-Тибетской железной дороги, Центральная телевизионная станция пригласила почти восьмидесятилетнего Чжоу Хуайчжэня на Фэнхуошань. Когда ведущий спросил старика, как он себя чувствует, Чжоу Хуайчжэнь, разволновавшись, не мог сдержать слез.

– Наконец началось… строительство… Цинхай-Тибетской железной дороги, мне посчастливилось дожить до этого дня, но многие из наших братьев не увидели… этого..!