Кто мог подумать, что завтра вспыхнет зарницей? Кто предвидел позор, огонь и нещадную ночь Альянса? Кто бы сказал, что история хлынет на перекрестки – наша история, страсть и бесчестье, толпы как море, гулкое слово «Кордова», смесь реальности и сновиденья, ужаса и величья!

Хорхе Луис Борхес. Из сборника «Создатель»

Начало

Утром он любил прислушиваться к соловьям, которые облюбовали деревья вокруг территории его дачи. Птицы почему-то не садились в его саду, видимо избегая появляться в пространстве хоть и большого, но огражденного высоким забором участка. Они словно опасались, что здесь им грозят неприятности, и все попытки садовника приманить их оканчивались неудачей – соловьи с завидным упорством распевали за оградой. Кто знает, может, их отпугивало присутствие людей, может, запахи от машин, но они явно чувствовали себя увереннее там, снаружи, на бесхозных деревьях.

Вот и сейчас во двор въехали сразу два автомобиля: темный «шестисотый» «Мерседес» с водителем и помощником, выполнявшим роль своеобразного телохранителя, и серебристый джип «Ниссан Патрол» с четырьмя охранниками из частного агентства. Выходя к ним, он подумал, что вся эта «бутафория» нужна только для того, чтобы производить впечатление на его особо доверчивых клиентов. На самом деле, никакая охрана не может спасти человека от меткого выстрела снайпера. Но на неискушенную публику мощные автомобили и охранники производят ошеломляющий эффект.

Святослав Олегович Петровский, руководитель частного агентства «Миллениум», сел в автомобиль и отправился на работу. Его супруга и дети жили в Англии, куда он их отослал еще два года назад.

Едва машины выехали со двора, как зазвонил мобильный телефон.

– Доброе утро, Святослав Олегович, – начала ежедневный традиционный доклад его секретарь. Шеф не любит терять время на выслушивание своих же планов уже в офисе, поэтому по договоренности помощник звонил ей, когда они только выезжали с дачи, а она, рассчитав время, набирала номер патрона точно в тот самый момент, когда автомобили начинали путь в город.

– Доброе, – недовольно буркнул он. – Так что у нас там сегодня?

– Утром вы просили напомнить вам насчет Омска, чтобы позвонить губернатору. Днем – ленч с итальянским послом. Вечером, в пять, вы встречаетесь с вице-премьером правительства...

– Что еще?

– Вы хотели позвонить Виктории, – сказала секретарь.

– Правильно. – Он поморщился. Действительно, нужно позвонить. Но не хочется. С другой стороны, эта дамочка еще может понадобиться. Она определенно обладает большими способностями. – Напомнишь мне перед свиданием с послом, – со злостью проговорил Святослав Олегович, – только не забудь. Она обещала кого-то прислать. И не говори мне больше «ленч». Неужели нельзя сказать нормально, по-русски: «У вас сегодня обед с послом»! Поняла?

– Да, – ледяным голосом отозвалась она. – Я все поняла.

– Паша звонил? – спросил он на всякий случай, хотя прекрасно знал, что Бубенцов будет связываться с ним напрямую. Но обижать секретаря не хотелось. Петровский высоко ценил ее деловые качества.

Инне Фоменко было тридцать лет, и она уже четыре года работала в его агентстве. Знала английский и французский, была исполнительна, точна и аккуратна, а главное – ей можно было доверять даже такие личные тайны, о которых обычно секретарям не говорят. Верный своим принципам, Святослав Олегович брал на работу людей только после тщательной проверки. И потом, в течение года, время от времени еще проверял, чтобы убедиться в абсолютной лояльности сотрудников.

Инна Фоменко была надежным человеком. Разведена, одна воспитывает десятилетнего сына. Петровский знал, что она всецело зависит от той зарплаты, которую получает в его агентстве. А для женщины, даже со знанием двух языков, но не обладающей эффектными внешними данными, устроиться на работу в качестве личного секретаря директора самого крупного аналитического агентства в стране с зарплатой в тысячу долларов практически невозможно. Нет, теперь, конечно, много молодых женщин, получающих куда большие деньги, но им, как правило, приходится отрабатывать расположение своих хозяев собственным телом, «компенсируя» таким образом их немалые затраты.

Петровский многое знал о своем секретаре. Знал, что у нее больная мать, проживающая в подмосковном поселке. Знал, что иногда к ним домой заходит сосед, бывший прапорщик, ныне успешно владеющий небольшой аптекой, в которой больше половины всех продаваемых лекарств были самодельными и фальшивыми. От них, разумеется, никто не умирал, но они также и не помогали старушкам и старикам, которые охотно покупали у бывшего прапорщика снадобья по более низким ценам, чем в дорогих аптеках, и не подозревали в этом никакого подвоха.

Новоявленный провизор имел семью и трех мордастых дочек, похожих на него как капли воды, но ему хотелось чего-то еще и «для души». Именно так он выразился, когда впервые пришел к соседке с самогонкой в красивой бутылке из-под виски. Тогда Инна его выгнала. Выгнала и во второй раз. Но когда он явился опять, а сын ее в это время был в школе, разрешила ему остаться. Хотя потом с отвращением мылась под душем, словно в чем-то сильно испачкалась. Прапорщик стал приходить еще и еще. Она прогоняла его и снова принимала, каждый раз моясь под душем все с большим отвращением и не желая признаться самой себе, что ей все же нравятся его грубые объятия, пахнущие потом подмышки и жесткая щетина усов. Конечно же, ей хотелось иметь рядом мужчину, хотя бы на время и хотя бы такого, на которого в иной ситуации и не посмотрела бы.

Петровский все это знал. Но никогда не говорил с Инной о ее личной жизни.

Взглянув на часы, он нахмурился. Паша уже должен бы позвонить из Курска. Он выехал туда, чтобы на месте обеспечить прохождение нужного кандидата в депутаты Государственной думы. Агентство Петровского было известно всей стране не только своей аналитической деятельностью, а скорее практическими достижениями по выдвижению нужных кандидатов и гарантированному их избранию, которых оно всегда добивалось. Вот и теперь нужно было помочь местному курскому бизнесмену Сергею Качанову стать законодателем.

Бизнесмен имел две судимости и был очень похож на бандита, какими их обычно изображают в кинофильмах и карикатуристы. Бычья шея, выпученные глаза, короткая стрижка, уши, расположенные гораздо ниже бровей, что указывало на несомненную «интеллектуальную одаренность»... Но Петровского не интересовали его антропологические особенности. Приехавший к нему Качанов пообещал заплатить два миллиона долларов за свое гарантированное прохождение в депутаты. И он с удовольствием согласился с ним поработать.

Двести тысяч долларов ушло на подкуп чиновников в аппарате губернатора, чтобы они согласились с кандидатурой Качанова. Еще несколько сот тысяч – на взятки должностным лицам в Москве. Бизнесмен срочно вступил в правящую партию и вообще стал одним из столпов этой партии в Курской губернии. Оставалось подобрать ему нужного соперника и обеспечить избрание. Одного соперника нашли сразу – придурковатого учителя истории из близлежащего к городу села, этакого чудака из тех, кто в молодости увлекается якобинскими идеями, а потом на всю жизнь остается восторженным поклонником левых взглядов. Его выдвинули местные коммунисты, и Петровский помог им деньгами, чтобы обеспечить нужную рекламную кампанию. Второго соперника нашли по тому же принципу – журналиста местной газеты, выходящей тиражом в тысячу экземпляров. Газета почти не раскупалась, а журналиста не уважали даже в собственной семье. Его супруга достаточно часто и громко рассказывала, как неудачно вышла замуж за человека, не способного обеспечить семью мало-мальски приличным доходом. Сама она работала парикмахершей и была на хорошем счету у местных жителей.

Журналист слыл, конечно, демократом, всегда голосовал за демократические партии. Но поскольку жители Курска и области с большим удовольствием отдавали свои голоса за коммунистов, у него не было никаких шансов быть избранным в отличие от сельского учителя. И хотя Петровский был уверен, что полностью контролирует ход предстоящих выборов, он решил на всякий случай подстраховаться, вовремя подсказать избирательной комиссии, что несчастный учитель в описи своего имущества не указал принадлежащего ему покосившегося сарая рядом с домом. Дело, разумеется, передали в суд, который и снял опасного соперника с выборов. Несмотря на грозные жалобы коммунистов, судья, получивший двадцать тысяч долларов, согласился с доводами избиркома.

Теперь можно было прогнозировать абсолютную победу Качанова уже в первом туре. Демократический журналист, даже без помощи Петровского, наверняка бы ему проиграл. Пристрастия местных жителей были всем известны. В первую очередь они голосовали за коммунистов, а в отсутствие таковых – за представителей правящей партии. Качанов и представлял эту партию, которая обещала поднять пенсии старикам, дать работу молодым и прибавить зарплату учителям и врачам. В общем, бизнесмен мог выехать на волне ее популизма, а в сочетании с организационными и финансовыми возможностями Петровского победить с огромным преимуществом. Все предварительные расчеты показывали, что он наберет больше семидесяти процентов голосов, тогда как его соперник не получит и десяти.

Вспомнив о Качанове, Петровский с удовольствием закрыл глаза. Он справедливо считал выдвижение бизнесмена своей личной удачей. Из двух миллионов долларов они уже потратили почти треть, и он справедливо полагал, что оставшиеся деньги должны быть их бонусом за хорошую работу. До выборов оставалось два дня, и Святослав Олегович командировал в Курск одного из сотрудников, Павла Бубенцова, чтобы тот проконтролировал на месте ход дела.

Зато в Омске и Башкирии, где агентство «Миллениум» опекало других кандидатов, все шло не так гладко. В Омске они проталкивали кандидата от правой партии, который пользовался поддержкой известного банка. Банк готов был заплатить за него три миллиона долларов. Но, во-первых, не давал в качестве аванса больше пятисот тысяч, а во-вторых, руководители банка, входящие в финансовую корпорацию «Финойл», давно конфликтовали с губернатором Омска, который был креатурой другой финансовой группы, и это могло сказаться на выборах. Губернатор выдвинул своего ставленника – представителя правящей партии, работающего директором крупного комбината. Если учесть, что большинство избирателей, проживающих в трех поселках, трудились на этом комбинате, то шаг губернатора следовало считать достаточно продуманным. Кроме этих двоих, в кандидаты были выдвинуты еще несколько человек. В Башкирии же все было с точностью наоборот. Там выдвигался известный артист, на кандидатуре которого настаивали коммунисты. Петровский никогда не стал бы бесплатно поддерживать этого человека, но с такой просьбой к нему обратились представители крупнейшей финансовой компании России. Дело в том, что артист имел шансы стать не только депутатом Государственной думы, но и членом Совета Федерации от Башкирии, а это беспокоило очень влиятельных людей, в том числе и в правительстве. Было решено, что он должен пройти в Государственную думу и не претендовать на верхнюю палату. И Петровскому заплатили за это достаточно крупную сумму.

Кроме выдвижения и поддержки перечисленных депутатов, в данный момент агентство занималось еще и выборами нового губернатора в одном из сибирских округов. После внезапной смерти прежнего главы округа там назначили новые выборы, которые должны были состояться через два месяца. Руководитель «Миллениума» точно знал, что в борьбе за это место столкнутся представители двух самых влиятельных финансовых группировок страны, и теперь терпеливо ждал, когда к нему обратятся за помощью.

Когда раздался телефонный звонок, он, взяв мобильный телефон, посмотрел номер. Наконец-то Паша из Курска. Заранее улыбнувшись хорошей новости, Петровский включил аппарат.

– Как дела, Паша? – радостно поинтересовался он.

И услышал в ответ глухой голос Бубенцова:

– Очень плохо, Святослав Олегович.

Только этого не хватало! Огромные деньги могли запросто уплыть из его кармана.

– Что случилось? – рявкнул Петровский.

Водитель и помощник испуганно оглянулись на него.

– У нас ЧП, Святослав Олегович. – По всему чувствовалось, что Бубенцов испуган и расстроен.

– Говори, что у вас там происходит! – закричал Петровский. – Неужели у Качанова нашли еще одну неучтенную судимость? Что с ним?

– С ним все в порядке. Но наш журналист... Сегодня ночью он поехал к сестре в деревню за молоком...

– Ну и что? Пусть сидит там хоть до выборов. Пусть хоть в Африку ездит за носорогами. Выборы считаются состоявшимися, если придут хотя бы двадцать пять процентов избирателей. Сам журналист нам больше не нужен. Может находиться где хочет...

– Вы не поняли, – довольно невежливо перебил его Паша, и от этого стало еще страшнее, – он не доехал до деревни. Машина, в которой они ехали, столкнулась с рейсовым автобусом...

Для такого опытного человека, как Петровский, достаточно было одной этой фразы. У него больно закололо в левом боку. Час от часу не легче. Чтобы гарантировать победу Качанова, они убрали всех кандидатов, даже этого придурковатого учителя. У него остался только один соперник – этот журналист, который должен был триумфально проиграть. Но если он погиб, бизнесмен не может участвовать в выборах единственной, безальтернативной кандидатуры. Тогда все их старания окажутся напрасными. По закону Качанова снимут с выборов, затем назначат для них другую дату, и начнется новое выдвижение кандидатов.

– Господи ты боже мой! – тяжело вздохнув, прорычал Петровский. – Он погиб?

– Еще нет. Но он сидел рядом с водителем в старом «Москвиче». Автобус смял их в лепешку. Водитель погиб, а нашего журналиста отвезли в реанимацию. Я только сейчас говорил с врачами. У него снесено полчерепа, никаких шансов выжить. Но сердце пока еще бьется.

– Дуй в больницу! – закричал потерявший всякое терпение Святослав Олегович. – Быстро в реанимацию! Заплати врачам, пусть подключат этого придурка к аппаратуре, пусть сохранят его еще два дня. Только два дня. Меня не интересует его голова. Пока бьется сердце, он считается живым, и его не вычеркнут из избирательных бюллетеней. Ты меня понимаешь?

– Уже еду.

– Хорошо. Теперь слушай дальше. Если понадобится пересадка сердца, значит, ты организуешь ему эту пересадку. Потребуется пересадить голову – пересади голову.

– Чью голову? – испугался Паша.

– Свою! – заорал Петровский. – Если нужна кровь, сдай свою кровь. В общем, делай что хочешь, но только бы он жил. Еще два дня. Всего два дня. Спасай его так, словно он твой родной отец.

– Я все понял, – прокричал Паша. Очевидно, он уже бежал к автомобилю.

– Звони мне каждые полчаса. – Петровский почувствовал, что задыхается.

В сорок пять лет у него уже была небольшая одышка – сказывалась напряженная работа последних пятнадцати лет. И вообще он всю жизнь пытался прыгнуть выше своей головы. Сорок лет ничего не получалось. Он помнил все свои унижения, свое нищенское существование, согласие работать за гроши на известных журналистов и политических деятелей. Святослав Олегович огромным трудом завоевывал себе репутацию и выстраивал собственное благополучие. И вдруг из-за кретина, который решил отправиться в деревню за молоком, чтобы сэкономить несколько рублей, теперь он может потерять целый миллион долларов. Нет, даже гораздо больше, чем эти деньги. Репутацию. Петровский слишком хорошо знал, почему Качанов так рвется в депутаты.

Дрожащей от нетерпения рукой он набрал номер Бубенцова.

– Ты где, Паша? – спросил, едва услышав знакомый голос.

– Едем в больницу, – ответил тот.

– Я тебя прошу, Паша, – Святослав Олегович чудовищным усилием воли взял себя в руки, – ты должен что-нибудь придумать. Если Качанов останется один, его вычеркнут из избирательных бюллетеней и он не сможет в воскресенье стать депутатом.

– Не волнуйтесь, Святослав Олегович, – попытался успокоить его Бубенцов. – У нас все схвачено. Если даже сейчас не пройдет, снова его выдвинем и все равно выберем. Через два месяца. Мы такую работу провели...

– Идиот! – закричал Петровский. – Какие два месяца? На него возбуждено уголовное дело в республиканской прокуратуре. Если он сейчас не пройдет в депутаты и не получит депутатского иммунитета, его привлекут к уголовной ответственности и арестуют. Тогда мы потеряем все наши деньги. Поэтому он нам и платит два миллиона. Нельзя оставлять его на следующие выборы, ты меня понимаешь?

– Понимаю, – раздался виноватый голос Бубенцова. – Я все сделаю. Вы не волнуйтесь.

– Ты мне еще посоветуй валидол пить, – со злостью парировал Петровский, глянув на притихших водителя и охранника. Не нужно при них говорить о том, сколько платит Качанов, им это знать необязательно. Кажется, он нервничает и начинает допускать ошибки. Святослав Олегович опять тяжело вздохнул и принял решение: – В общем, так – вижу, от тебя пользы как от козла молока. Сегодня вечером я сам прилечу в Курск. Как только приедешь в больницу, сразу мне позвони. Или он уже умер?

– Сейчас говорил по второму телефону с врачами, – ответил Паша. – Он еще жив. Честное слово, жив.

– Давай быстрее! Раздай деньги кому надо, привези туда лучших специалистов. Я на тебя рассчитываю, Паша. Как фамилия этого идиота?

– Врача?

– Журналиста.

– Нечипоренко. Василий Нечипоренко.

– В какой он больнице?

– В больнице «Скорой помощи».

– Если умрет, не знаю, что я с тобой сделаю. Можешь тогда перейти границу и попросить политического убежища на Украине. Или оставайся в Курске, – прорычал Петровский.

Не успел он договорить, как его аппарат вновь зазвонил. На второй линии к нему пыталась пробиться Инна. Святослав Олегович переключился на вторую линию.

– Звонили от вице-премьера, – сообщила секретарь. – Он перенес встречу с вами на восемь вечера. Я сказала, что вы согласны.

– Дура! – закричал он, потеряв терпение. – Позвони и отмени нашу встречу. Скажи, что я не смогу с ним встретиться...

– Но вы сами говорили мне вчера, что в любое время...

– Вчера я много чего говорил. Отменяй встречу, к чертовой бабушке. Скажи, что у меня нашли заразную болезнь. Дифтерию или сифилис. Не знаю, придумай что хочешь. Но встречу отмени. И закажи мне срочно билеты в Курск. Узнай, когда туда летают самолеты. Хотя нет, лучше закажи нам самолет. Частный рейс. Сегодня на пять часов в Курск. Ты все поняла?

– Конечно.

– И еще найди мне телефон заместителя министра здравоохранения. Кажется, Власов его фамилия. Мы помогали его дочке взять премию на конкурсе Чайковского. Позвони и скажи, что я хочу с ним поговорить.

– Сейчас сделаю. Вас сразу соединить?

– Немедленно. – Он убрал аппарат. – И давай быстрее! – рявкнул водителю. – Плетешься, как кобыла. Будто у тебя не «Мерседес», а ржавое ведро.

Водитель хотел объяснить, что большая пробка впереди – не его вина, но, глянув на помощника, который сделал ему предостерегающий жест пальцем, промолчал. Все знали, что хозяина, когда он в таком состоянии, лучше не нервировать.