Из прежних моих поучений вы могли вывести, что мужчина – дурак; теперь вам известно, что женщина – дьявольская дура.

Марк Твен

Письма с земли

Письмо восьмое

Большинство фамилий названных здесь лиц изменены. Почти все приведенные факты соответствуют действительности. Автор приносит извинения людям, так или иначе изображенным в романе.

Вместо вступления

Повсюду царило ликование. Прорвавшие Берлинскую стену люди веселились прямо у Бранденбургских ворот, столько десятилетий служивших символом раздела немецкой нации. Ненавистную Стену крушили, к восторгу собравшихся, прямо на глазах. Били кирками, молотками, просто руками. Молодые парни и девушки танцевали на Стене, размахивая руками. В эту ночь два Берлина, бывшие столько лет разными городами, наконец объединились. Хлынувшие с Восточной стороны толпы народа прорвали Стену и соединились со своими родными и близкими с другой стороны города.

Он был одним из немногих, кто в эту ночь не разделял восторга собравшихся. Старательно объезжая места особого скопления людей, он искал любую возможность проехать из Западной зоны в Восточную. Но сегодня, когда перестала существовать граница и была разрушена Стена, сделать это было непросто. Казалось, можно пройти откуда угодно. Пограничники в эти дни словно позабыли о своих обязанностях. Но идти через контрольные пункты было невозможно. Повсюду стояли толпы людей.

Пробившись к одному из подобных пунктов, он около часа пытался пробиться на Восточную сторону. Люди в эту ночь словно обезумели, многие жители Восточного Берлина стремились попасть в Западный. Пограничные пункты ранее были символами раздела не только Берлина, не только немецкой нации, но и всего мира, четко поделив его пополам. Словно построенная за одну ночь, Стена оказалась зримым воплощением безумного мира, разделившегося на два лагеря и пытавшегося победить в ожесточенной «холодной» войне.

Наконец он сумел вырваться из толпы и быстро зашагал по улице. Машину пришлось оставить в Западном Берлине. В эти ночные часы улицы Восточного Берлина были непривычно пусты. Словно все население города было стянуто к Стене. Конечно, это была только видимость. Толпа, состоящая в основном из молодых людей, определяла настрой города. Пожилые люди, не согласные с ними, предпочитали отсиживаться дома.

Ему пришлось идти минут пятнадцать, пока наконец он не свернул на тихую улицу в поисках телефонного автомата. Подойдя к телефону, он еще раз оглянулся. Быстро поднял трубку, набрал номер.

– Это я, – сказал он торопливо, – только что прибыл с другой стороны. У меня срочное сообщение от Барона.

– Где ты находишься? – спросил его знакомый голос.

Он назвал адрес.

– Я сейчас приеду, – пообещал его собеседник. – Жди меня на месте. Никуда не отлучайся.

Он повесил трубку.

Через пятнадцать минут подъехала темно-синяя «Шкода». Он хорошо знал сидевшего за рулем. И, не раздумывая, нырнул в машину.

– Добрый вечер, – сказал прибывший, – где твоя машина?

– Оставил на другой стороне. На машине сегодня ночью проехать невозможно.

– Понятно, – мрачно кивнул встречавший гостя. – Все словно сошли с ума. Устроили такую вакханалию… Какие сведения от Барона? – Он мягко тронул автомобиль, оглядываясь назад. Все было спокойно.

– Он просил передать, что имеет точные данные, подтверждающие активизацию западногерманской разведки в Югославии. С участием сотрудников восьмого управления Министерства обороны и представителей Министерства иностранных дел разрабатывается план по дестабилизации положения в этой стране и, как следствие, развал ее на несколько автономных частей, включая Хорватию и Словению, через которые будущая Германия сможет выйти к Средиземному морю.

– Будущая Германия, – зло усмехнулся сидевший за рулем, – кому это все нужно? Какая она будет?

– Я просто передаю его сообщение, – связному не нравилось настроение приехавшего, но он не стал с ним спорить.

– Вон там будущая Германия, – показал его собеседник, – орут от радости. Завтра они пойдут приступом на наше ведомство, и уже завтра вечером мы все будем висеть на фонарных столбах. Эгон Кренц оказался просто болтуном. А Хонеккер не мог больше оставаться. Его бы не поддержал Горбачев, а без русских танков мы ничто. Блеф. Пустое место. – Он резко свернул к каналу, проезжая мимо равнодушно стоявшего пожилого прохожего. Тот, похоже, никуда не спешил.

– Это не мое дело, – строго ответил связной, – я должен сегодня вернуться в Западный Берлин.

– И ты тоже такой, – зло сказал встречающий, – все вы бывшие моралисты. А сам наверняка радуешься, что успел вовремя устроиться в Западном Берлине. И теперь не пропадешь в любом случае.

– Я выполнял задание.

– Знаю я ваши задания. Только ходите туда и обратно. А мы все сидели в этом дерьме. Тебе ничего не грозит, ты у нас чистенький. Документы в порядке, образцовый гражданин Западной зоны. А нам всем что делать? Куда бежать? В Советский Союз? Так где гарантия, что Горбачев не выдаст нас, если сдал всю нашу страну, целиком, без остатка.

Он подъехал к каналу и остановился недалеко от моста.

– У тебя нет никаких директив для агентуры? – Связному все меньше нравился этот разговор.

– Ты так торопишься?

– Конечно. Мне нужно быстрее вернуться… Так есть какие-нибудь директивы?

– Есть, – усмехнулся его собеседник, – конечно, есть. Сейчас я их тебе вручу.

И, достав из внутренней кобуры пистолет, он, не раздумывая, выстрелил в сидевшего рядом с ним человека, вышибая ему мозги. Салон машины забрызгала кровь.

– Директивы, – скрипнул зубами встречавший, – ему еще нужны директивы. Проклятые сволочи! Испортили мне всю жизнь.

Выйдя из автомобиля, он перетащил тело убитого на свое место. Быстро обыскал карманы, доставая из них документы, деньги и ключи от машины. Затем, достав свой паспорт и несколько ненужных бумажек, сунул их в карман убитого. Тщательно вытер рукоятку пистолета и вложил его в левую руку погибшего, чтобы была версия самоубийства.

– Директивы, – все время хрипел он от ненависти, – им еще нужны директивы.

Поставив автомобиль на холостой ход, он вылез из него и толкнул машину по направлению к каналу. Через несколько секунд послышался удар о легкие деревянные ограждения, поставленные здесь рабочими. Машина, проломив препятствие, почти беззвучно вошла в воду. Он еще некоторое время смотрел, как наполняется водой салон и его «Шкода» уходит под воду. И только когда все было кончено, тяжело вздохнул, словно действительно расставался с прежней жизнью. Раз и навсегда. Позади был трудный путь. Впереди ждала неизвестность. Но она его уже не пугала.

Он еще раз посмотрел на то место, где исчезла машина, и пожал плечами, словно оправдывая сам себя.

– Директивы, – сказал он нервно, – какая все это глупость.