Когда Кёрт говорил: «Это Ифемелу, моя девушка», они смотрели на нее удивленно, и удивление это некоторые скрывали, а некоторые – нет, и на лицах у них был один и тот же вопрос: «Почему она?» Ифемелу это забавляло. Она замечала этот взгляд и прежде – на лицах белых женщинах, прохожих на улице, что видели, как они с Кёртом идут рука в руке, и лицо их тут же затуманивалось этим взглядом. Взглядом людей, столкнувшихся с великой племенной утратой. И дело не только в том, что Кёрт – белый, а в том, какой он белый – неукротимые золотые волосы и пригожее лицо, атлетичное тело, солнечное обаяние и облако запаха вокруг него – запаха денег. Будь он толстым, старым, нищим, невзрачным, с придурью или в дредах, получалось бы менее примечательно, и стражи племени умилостивились бы. Не облегчало положения и то, что она, пусть и миловидная черная девушка, была не из тех черных, какую с некоторым усилием можно было б рядом с ним представить, – не светлокожая, не смешанных кровей.