Глава XIV.
Когда опять сойдутся эти трое?⁹³

Канун Рождества в Клойстергэме. Повсюду видны приметы приближающегося праздника: ветками омелы и пучками остролиста украшены окна лавок и двери магазинчиков, в кондитерской выставлен на прилавке крещенский пирог, а в соборе стараниями миссис Топ зелёными, с красными ягодками, веточками падуба декорированы бронзовые подсвечники и резные спинки скамей для хористов. Мир и благоволение разлиты в воздухе, недостатка в увеселениях тоже не ощущается – в каретном сарае устроен паноптикум с восковыми фигурами, а в городском театрике анонсирована рождественская пантомима с участием приглашённой звезды, клоуна Джаксонини.⁹⁴ И только в опустевшей на время каникул школе мисс Твинклтон затишье, и в её окнах уже не видны милые личики воспитанниц, лишь изредка высунется одна-другая горничная, чтобы вытрясти половик или выставить проветриться подушки.

Трое встретятся сегодня в домике над воротами. Как провели они этот последний перед Рождеством день?

Невил Ландлесс до двух часов дня сидит за книгами и учебниками. Закончив занятия, он тщательно прибирает на столе, прячет тетради в ящик, ставит книги обратно на полку, а затем собирает все бумаги, на которых он делал свои заметки, рвёт их и бросает в камин. После чего он подходит к шкафу, выбирает себе несколько предметов простой и крепкой одежды, добавляет к ним тяжёлые походные ботинки и упаковывает всё это в рюкзак, купленный в магазинчике на Главной улице за пару дней до того. Вместе с рюкзаком приобрёл он и новую дорожную трость – из прочного дерева и окованную внизу железом. Сейчас он ещё раз взвешивает покупку в руке, делает с ней несколько пробных шагов по комнате, затем, удовлетворённый, ставит её вместе с рюкзаком у двери. На этом его приготовления закончены.

Он одевается для прогулки и выходит, но, не сделав и пары шагов, возвращается, чтобы прихватить и новую трость – её надо ещё опробовать при ходьбе. На лестнице он встречает мистера Криспаркла. Заметив своего воспитанника с новым приобретением в руках, младший каноник просит показать ему вещь поближе, а затем спрашивает, чем Невил руководствовался при покупке.

– Честно говоря, я совершенно не разбираюсь в тростях, – отвечает Невил. – Мне хотелось купить что-нибудь покрепче. Поувесистей.

– Она слишком тяжёлая, Невил. Слишком тяжёлая.

– Чтобы опираться на неё при ходьбе, сэр?

– На трость не опираются, Невил, – говорит каноник, возвращая ему вещь. – Это же не костыль. Она нужна только для поддержания равновесия.

– Мне надо ещё привыкнуть к ней, сэр. Вы же знаете, у меня на родине о тростях никогда и понятия не имели.

– Конечно, Невил, – отвечает мистер Криспаркл. – Потренируйтесь немного, и потом мы с Вами ещё немало миль пройдём вместе. А сейчас мне надо спешить, так что я Вас оставлю. К ужину Вы вернётесь?

– Не думаю, сэр, поскольку мой ужин начнётся чуть ранее.

Мистер Криспаркл добродушно кивает в ответ и желает ему доброго дня.

Невил отправляется к «Приюту Монахинь», вежливо стучит в дверь новой тростью и просит выглянувшую на стук служанку сообщить Елене Ландлесс о том, что её ждёт для прогулки брат. При этом Невил не делает и попытки переступить порог и ожидает снаружи, верный данному канонику слову не попадаться на глаза Розе Буттон.

Елена Ландлесс тоже верна слову и не заставляет брата долго ожидать у ворот. Сердечно поприветствовав друг друга, они без промедления уходят в направлении окраины Клойстергэма.

– Мне не хочется заводить разговор на запретную тему, Елена, – говорит Невил, когда они отходят уже достаточно далеко от ближайших домов, – но мне всё-таки придётся коснуться моего… гм… моего «безрассудного увлечения».

– Может, лучше не надо, Невил? Ты же знаешь, что мне запрещено тебя слушать.

– Я не скажу ничего нового, а только то, что мистер Криспаркл уже выслушал и с чем он уже согласился.

– Хорошо, тогда я тоже согласна выслушать это.

– Так вот, что я хочу тебе сказать… Я пришёл к выводу, что я не только сам являюсь беспокойным и несчастливым типом, но и другим приношу одни лишь беспокойства и несчастия. Особенно бедной миссис Криспаркл, матушке нашего добросердечного опекуна. Она и сама смотрит на меня с постоянной опаской и других из-за меня в дом пригласить не может. Да и я из-за всего этого нахожусь в нескончаемом разладе с собой. Поэтому я и подумал, что мне было бы полезно на несколько дней покинуть их гостеприимный дом и, так сказать, сменить обстановку… что, возможно, поможет и мне успокоиться и ещё раз всё обдумать. Погода стоит прекрасная, поэтому я – с позволения мистера Криспаркла, которому я всё это уже рассказал – завтра с утра отправлюсь в многодневное пешее путешествие. Чтобы, как говорится, не путаться тут под ногами.

– А когда ты вернёшься?

– Недели через две.

– И ты хочешь уйти один? И так надолго?

– Ну а кого я могу позвать с собой, милая Елена? Разве что тебя… Нет, одному мне будет лучше.

– И мистер Криспаркл с этой идеей согласился?

– Полностью. Сначала-то он, конечно, был против и считал, что такое одинокое путешествие ещё больше отдалит меня внутренне от людей. Но в ночь на понедельник, на нашей с ним совместной прогулке при лунном свете, я ему всё хорошо объяснил, и он был вынужден согласиться. Я сказал, что я действительно хочу научиться смирять свои порывы, и что если я справлюсь и не сорвусь сегодня вечером, то мне лучше будет на некоторое время исчезнуть из города. Ну ты понимаешь, что некоторые люди будут здесь встречаться, ходить вместе по улицам, держась за руки – поэтому зачем мне попадаться им на пути? Когда такая опасность пройдёт, тогда я вернусь. А завтра я уйду ещё до того, как добрые люди проснутся и начнут собираться к утренней службе. И постараюсь уйти так далеко, чтобы даже и колоколов собора не услышать.

Эти слова, убедившие мистера Криспаркла, похоже, убеждают и Елену. Она не перестаёт сожалеть, что бедный её брат уходит совершенно один и пропустит все празднества, но не может не согласиться, что так будет лучше и для него, и для всех прочих. Поэтому она старается подбодрить Невила.

Будет ли он писать ей?

Конечно же! Он будет ей писать каждый день и рассказывать о всех своих приключениях.

Может быть, стоит отправить багаж вперёд?

– Ах, дорогая Елена, какой багаж?! Я хочу странствовать как пилигрим – с одним только узелком на палочке. Мой узелок – то есть мой рюкзак – уже собран, и осталось только закинуть его за плечо. А моя «палочка» – вот она.

Елена берёт в руки его новую трость и делает то же самое замечание, что и мистер Криспаркл часом ранее: трость слишком, слишком тяжёлая. Из чего она сделана, из железа, что ли? Нет, конечно из дерева, но из так называемого «железного дерева».

До этого момента Невил был непривычно оживлён и даже весел. Возможно, он хотел таким образом убедить сестру в том, что он с желанием отправляется в своё одинокое путешествие и не ожидает впереди никаких трудностей. Возможно, после того, как сестра согласилась с ним, необходимость притворяться исчезла. И теперь, по мере того, как день сменяется сумерками, и на улицах Клойстергэма загораются бледные огоньки газовых фонарей, Невил становится всё более подавленным.

– Как мне не хочется идти на этот ужин, Елена!

– Дорогой мой, ты придаёшь этой формальности слишком много значения. Подумай лучше о том, что всего через пару часов все твои неприятности будут уже позади.

– Да, я понимаю… – уныло отвечает Невил. – Но мне всё равно не нравится вся эта затея…

Что он имеет в виду?

– Я не знаю, Елена, я не знаю. Я знаю только одно – мне бы пережить сегодняшний вечер! Что-то у меня плохие предчувствия. Может, конечно, это погода так влияет, и оттого у меня на душе эта смертельная тяжесть…

Елена указывает ему на медно-красные облака над рекой и говорит, что они предвещают ветер.⁹⁵ Невил не отвечает, и так они в молчании доходят до «Приюта Монахинь». Простившись с братом, Елена не сразу заходит в дом, а остаётся на крыльце и долго смотрит ему вослед. Вот он нехотя направляется к домику над воротами, вот он проходит мимо. Останавливается. Возвращается и снова медлит войти. Наконец, когда часы на башне собора резко отбивают назначенный час, он решается и быстрым шагом входит в арку ворот, скрываясь из виду.

И вот первый из троих поднимается по каменным ступеням навстречу своей судьбе.

 
                                                 * * *
 

Эдвин Друд проводит этот день в одиночестве. Кое-что исчезло из его жизни – кое-что, оказавшееся вдруг гораздо более значимым и важным, чем он считал ранее, и это кое-что он оплакивал прошедшей ночью в тишине своей спальни в домике над воротами. Мысленно он прощался с Розой, чувствуя, что оказался недостоин её, что он слишком мало её ценил, что он слишком многое в своей жизни считал само собой разумеющимся, вместо того, чтобы научиться ценить доставшееся ему безо всяких усилий сокровище. Но несмотря на всю боль потери, суетное тщеславие юности уже рисовало ему перед мысленным взором очаровательный силуэт мисс Ландлесс.

Поскольку других дел, кроме как дождаться мистера Грюджиуса, переговорить с ним и тотчас же уехать из Клойстергэма навсегда, у него не было, он решает в последний раз прогуляться по городку и тем самым как бы попрощаться с ним.⁹⁶ Давно прошло то время, когда они с Розой ещё детьми гуляли тут вместе, взявшись за руки и гордые своею помолвкой. «Бедные мы, бедные!» – думает он с внезапной грустью и досадой.

Заметив, что его часы остановились, он заходит к ювелиру проверить, не сломались ли они. Ювелир, наслышанный о приближающейся свадьбе Эдвина, тут же предлагает ему купить для невесты в подарок изящный серебряный браслет, но эта его идея не находит у жениха никакого интереса. То же и с перстнями для джентльменов – от предложения купить один-другой Эдвин вежливо отказывается и лишь рассеянно замечает, что не носит никаких украшений, кроме цепочки для часов, доставшихся ему от отца, да ещё, пожалуй, заколки для галстука.

– Это мне совершенно случайно уже известно, – говорит ювелир. – Вчера ко мне заходил Ваш дядюшка, мистер Джаспер, чтобы заменить в часах треснувшее стекло. Я предложил ему те же товары, что и Вам сегодня – в подарок племяннику на свадьбу – и он мне со смехом ответил, что Вы равнодушны к любым драгоценностям. Он сказал мне ещё, что у Вас есть только часы с золотой цепочкой, да галстучная заколка, и это мол все Ваши сокровища… Вот, мистер Друд, возвращаю Вам часы исправными и заведёнными. Я выставил их на двадцать минут третьего. Не забывайте их заводить утром и вечером, но не до упора. Не перетягивайте пружину.

Эдвин берёт часы, вешает их снова на цепочку и убирает в жилетный карман, думая при этом: «Ах, дорогой мой, заботливый Джек! Пожалуй, если бы я, завязывая галстук, случайно заложил бы на нём лишнюю складку, ты бы и это заметил!»

Час за часом бродит он по улицам, убивая время до ужина. Сегодня Клойстергэм кажется ему печальным и притихшим; под стать ему и задумчивое настроение Эдвина. Совсем скоро уедет он далеко и больше не увидит родные места, – думает Эдвин. Бедный юноша, как же ошибается он!