Потом они идут дальше. На церковном подворье после наступления темноты обычно царят полнейшие тишина и безлюдье, поскольку горожане избегают тут ходить – да и какие дела могут у них быть ночью у стен собора или на кладбище? Разве что высматривать огни на могилах или охотиться на привидений: говорят, среди надгробий иногда можно заметить светящийся силуэт таинственной женщины, одетой в погребальный саван, с обрывком верёвочной петли вокруг шеи и с призрачным младенцем в бледных руках. Хотя и непонятно, как тому могли появиться свидетели, если ночами возле монастырских стен и кладбищенской решётки не встретишь ни спешащего домой прохожего, ни даже совершающего свой обход констебля.
Мистер Джаспер и Дердлс останавливаются у небольшой двери сбоку от главного портала собора, и пока каменотёс разыскивает в карманах ключи от этого, можно сказать, служебного входа, хормейстер бегло осматривается. На аллеях кладбища и на прилегающих к подворью улицах нет ни души, окна далеко отстоящих домов темны и закрыты ставнями и лишь в домике над воротами в собственных окнах мистера Джаспера виден свет лампы под красным абажуром, горящей во тьме подобно маяку.
Дердлс отпирает дверь, и они проходят внутрь. Лязгает за спиной щеколда, и они начинают спуск в подземелье собора, в его крипту. Она огромна. Десятки каменных столбов подпирают массивные своды, лунный свет проникает во множество стрельчатых окошек, когда-то украшенных витражами, а нынче разбитых и пустых, со сломанными рамами. Луна светит так ярко, что здесь даже не нужен фонарь – яркие пятна и полосы света на каменных плитах пола делают тени между колоннами совсем уж угольными. Мистер Джаспер и Дердлс какое-то время бродят по этим лунным дорожкам взад и вперёд, пока каменотёс, ставший отчего-то необычайно говорливым, рассказывает, под каким столбом была обнаружена какая могила, да что за монах или епископ в ней покоился. Джаспер ещё ранее передал ему бутылку со спиртным, и теперь Дердлс, рассказывая, то и дело прикладывается к горлышку, будто все перечисляемые покойники являются членами его семьи, и он пьёт за встречу с ними и за их здоровье.85
Из подземелья собора наверх ведёт лестница с высокими каменными ступенями, и тут Дердлс делает короткий привал, чтобы отдышаться и съесть ещё один сухарь. Мистер Джаспер тоже присаживается на одну из ступенек – чуть в отдалении от Дердлса, ибо запах поглощаемого из горлышка спиртного слишком уж силён, а чавканье каменотёса слишком уж режет ему ухо. Мало того, Дердлс пытается ещё и говорить с набитым ртом:
– А коньячок-то хорош, мистер Лжаспер!
– Надеюсь, – отвечает хормейстер. – Потому его и купил.
– А привидения-то не показываются, мистер Лжаспер! Боятся небось!
– Вот и хорошо. Наш мир для них – слишком уж сумасшедшее местечко.
– Это точно! Да и нам они только путались бы под ногами, – соглашается Дердлс и продолжает после паузы, достаточно большой для хорошего глотка спиртного: – А вот как Вы думаете, мистер Лжаспер… могут же быть привидения другого рода? Не только мужчин или женщин – а, например, вещей?
– Привидения вещей?! Я никогда не слышал, чтобы кому-то привиделась садовая лейка или горшок с цветами! Разве что могут быть привидения лошадей или собак…
– А привидения звуков?
– Каких звуков?
– Криков, например.
– Чьих криков? Продавцов газет?
– Нет, я говорю про настоящие крики, даже вопли. Сейчас я Вам расскажу, мистер Лжаспер, только ещё глоточек сделаю… Вот теперь хорошо! Теперь можно и рассказать! Значит, год назад, примерно вот в это же время – или, может, на пару дней позднее – заночевал я как раз на этом самом месте, где мы сейчас с Вами сидим. Домой я пойти не мог – очень уж набрался. Да и эти чёртовы мальчишки мне камнями совсем проходу не давали, пришлось мне от них сюда спасаться… Да, так вот… задремал я здесь на ступеньках. И знаете, что меня разбудило? Призрачный вопль, да такой страшный, что я чуть не окочурился! Сначала, значит, был этот самый вопль, а потом вроде как собака завыла – да так протяжно и тоскливо, как если бы её хозяин только что помер…
– Это что за намёк?! – резко и злобно перебивает его Джаспер.86
– Нет, просто кому бы здесь в церкви кричать и выть, если не привидению? – отвечает Дердлс. – И я многих в городе потом расспрашивал – и никто никаких воплей в ту ночь не слышал… Вот я и решил, что это кричали и выли призраки. Но вот почему они явились именно мне?.. Этого я понять не могу.
– А я-то считал Вас порядочным человеком… – презрительно говорит Джаспер.87
– Ну, как бы я такой и есть, – невозмутимо отвечает каменотёс. – Да только привидениям-то небось без разницы, кто какой человек…
– Так, хватит болтовни, идём дальше, – говорит мистер Джаспер, рывком вставая. – Показывайте путь.
Дердлс безропотно поднимается на нетвёрдые уже ноги, потом тем же ключом, что и в начале путешествия, отпирает железную дверцу на верхнем конце каменной лестницы и выходит из подземелья в главный зал собора. Яркий лунный свет из стрельчатых окон южного трансепта, окрашенный витражными стёклами в яркие карнавальные цвета, падает на его лицо и фигуру, превращая его в гротескное подобие какого-нибудь арлекина из итальянской комедии. Джаспер, протискивающийся мимо остановившегося в проёме двери Дердлса, внимательно и серьёзно смотрит в его расцвеченное фиолетовым и жёлтым лицо, но читает в нём лишь пьяное безразличие. Затем хормейстер, нащупав в карманах доверенный ему по службе ключ от неприметной двери, ведущей к спиральной лестнице на верхние этажи собора, достаёт его и всовывает в руки Дердлсу.
– Вот, держите. Ключ в правую руку, бутылку в левую, а узелок Ваш дайте мне, чтобы не мешался, – говорит он своему провожатому. – Я помоложе Вас буду, так что донесу и не запыхаюсь.
Дердлс неохотно подчиняется. Они проходят через гулкий зал, отпирают дверь в углу северного трансепта и узкой витой лестницей, спиралью обнимающей центральный каменный столб, поднимаются к галереям. Миновав две или три из них, пыльных и узких, и пройдя вдоль хоров и над алтарём, Дердлс и Джаспер выходят на узкий балкон, тянущийся вдоль всего нефа собора. Внизу под ними в полумраке смутно видны скамьи для прихожан и кафедра проповедника. Каменные лики ангелов, вырезанные на поддерживающих своды колоннах, в свете покачивающегося в руках подвыпившего Дердлса фонаря словно подмигивают хормейстеру и ухмыляются ему дьявольскими усмешками – но это только игра теней и ничего более.
Узким и длинным, вырезанным в толще каменной стены проходом, в котором, словно в трубе, завывает ветер, они поднимаются ещё на этаж выше и оказываются в очень странном месте – между кирпичными сводами зала собора и его черепичной, на досках и балках, крышей. Тут идти приходится согнувшись, по узким и зыбким деревянным мосткам – к счастью, недалеко: дверь комнаты звонарей совсем рядом, а из неё до верха башни уже рукой подать. По звоннице, проникая в сквозные, забранные деревянными рейками оконные проёмы, гуляет холодный зимний ветер – поэтому фонарь приходится оставить снаружи, перед дверью, иначе его тут же задует. Через люк в потолке Дердлс и Джаспер выбираются на верхушку башни. Несколько вспугнутых ворон и грачей тут же снимаются с каменных зубцов, опоясывающих башню, и с хриплыми криками улетают прочь.
Опершись грудью на каменный парапет, Джаспер с интересом смотрит вниз: весь Клойстергэм виден как на ладони, залитый лунным светом. Внизу, сразу у подножия башни, обитель мёртвых – склепы и могилы кладбища (и Джаспер рассматривает эту часть пейзажа особенно пристально); чуть далее видны черепичные крыши и кирпичные стены домов живых; а совсем уж вдали, почти у горизонта, блестит в свете луны широкая лента реки, несущая свинцовые воды свои к близкому уже морю.
Но с не меньшим интересом поглядывает хормейстер и на Дердлса, которому теперь, похоже, выпитое спиртное изрядно ударило в голову: каменотёс едва стоит на ногах, пьяно жестикулирует и что-то бормочет, а один раз даже пытается перелезть через парапет и едва не падает вниз, так что Джасперу приходится оттаскивать его от края. После этого неприятного момента хормейстер принимает за лучшее немедленно начать спуск.
По каменной спиральной лестнице Дердлс, оступившись, почти скатывается, разбивая и пачкая себе извёсткой колени и ссаживая в кровь ладони. Железная дверь щёлкает замком, за ней другая, и вот наши путешественники из высоты снова возвращаются в подземелья собора – словно воздухоплаватели, чей шар притянули канатом обратно к месту старта. Тут Дердлс приваливается спиной к стене, сползает по ней на такие знакомые по неоднократным ночёвкам и ставшие уже почти родными ступени лестницы в крипту, и бормочет, что ему надо «секундочек сорок вздремнуть».
– Если Вам надо поспать, то Вы не стесняйтесь, я Вас охотно подожду, – говорит Джаспер. – Спите себе спокойно, а я пока поброжу тут вокруг.88
Дердлс опять что-то бормочет и проваливается в странную дремоту, больше похожую на полное сонных видений забытьё или даже обморок. Сны его необычно похожи на реальность. Ему снится, что он заснул на ступеньках лестницы в крипту, а ещё ему снятся чьи-то шаги, то удаляющиеся от него, то снова приближающиеся. Потом ему снится, что его чуть толкают ногой, и от этого движения из руки его что-то выпадает и звонко ударяется о каменные плиты пола. После этого он очень долго спит один – так долго, что лунные дорожки на полу между колонн успевают значительно передвинуться. Замёрзнув во сне, он начинает дрожать и от того просыпается, и оказывается, что полосы лунного света из подвальных окон собора, действительно, переползли на новые места – в точности как в его видении.
– Ну, очнулись, наконец?! – приветствует его мистер Джаспер, подходя ближе и потирая замёрзшие руки. – Знаете ли Вы, что Ваши «сорок секундочек» растянулись на целые полтора часа?
– Да быть того не может!
– Точно Вам говорю.
– Это который же тогда час?!
– Как раз бьют колокола на башне, слышите?
Соборные часы отзванивают четыре четверти, а затем гулко вступает большой колокол.
– Два часа ночи! – ахает Дердлс, поднимаясь и пытаясь утвердиться на подгибающихся ногах. – Что ж Вы меня раньше не разбудили-то, мистер Лжаспер?!
– Я пытался, да только Вас разбудить сложнее, чем какого-нибудь покойника под одним из Ваших надгробий!
– Так растолкали бы меня!
– Да я Вас и расталкивал, и тряс, и только что не пинал – и всё без толку.
Вспомнив какую-то деталь своего слишком похожего на явь сна, Дердлс осматривает пол вокруг того места, где лежал, и видит валяющийся рядом ключ от двери крипты собора.
– Так я тебя выронил, братишка? – бормочет он, наклоняясь за пропажей, и снова замечает на себе внимательный и жесткий взгляд своего спутника.
– Ну, готовы Вы, наконец? – с усмешкой спрашивает Джаспер. – Если нет, то не спешите, я люблю ждать.
– Вот только узелок поаккуратнее завяжу, и можно идти, – отвечает каменотёс и вдруг взрывается пьяной обидой. – Да что Вы на меня так уставились-то, мистер Лжаспер?! Или подозреваете меня в чём?! Так Вы уж скажите!
– Мистер Дердлс, дорогой мой, Вас я ровно ни в чём не подозреваю. А вот что коньяк в моей бутылочке оказался покрепче, чем мне обещали в лавке, на этот счёт у меня есть подозрения, – говорит хормейстер, переворачивая поднятую с пола бутылку вверх дном. – И ещё я подозреваю, что выпивка у нас кончилась.
Дердлс усмехается, затем преувеличенно твёрдым шагом отправляется к выходу из крипты; Джаспер следует за ним. Отомкнув замок железной дверцы, Дердлс выпускает хормейстера, выходит сам и снова запирает дверь. Ключ, едва не потерянный минутами ранее, он прячет во внутренний карман куртки.
– Сердечное спасибо Вам за интересную и познавательную ночку, – говорит Джаспер, пожимая каменотёсу руку. – Дойдёте до дома сами, или мне проводить Вас?
– Сам справлюсь! – отвечает Дердлс. – Да я домой и не собираюсь!
– В таком случае, доброй ночи, Дердлс.
– Доброй ночи, мистер Лжаспер.
Но хормейстер не успевает сделать и шага, как громкий свист разрезает ночную тишину, и в стену собора рядом с плечом Джаспера впечатывается пущенный меткой рукой камень, сопровождаемый визгливым «Видди, видди, ви! Попался после десяти!» и на освещённую луной середину улицы выбегает, пританцовывая, оборванный уличный мальчишка.
– Что?! Да этот чертёнок следил за нами! – в приступе бешенства орёт Джаспер, покраснев от злобы. – Гадина, да я тебе кишки выпущу! Сейчас ты у меня сдохнешь, мерзавец!
Не обращая внимания на град камней, Джаспер бросается в погоню за мальчишкой, в три прыжка настигает его и хватает за воротник. Но Депутат тоже не прост и знает пару хитрых приёмов: проскользнув под локоть Джаспера, он выворачивает ему таким образом руку, а затем подгибает колени и плюхается на землю, после чего Джаспер с проклятием вынужден разжать кулак. Моментально вскочив, Депутат отбегает и прячется за спину Дердлса, грозя из этого укрытия обидчику кулаком и визгливо крича хормейстеру:
– Я тебя сам убью, отвечаю! Как щас камнем в глаз засвечу, так тут же покойником станешь!
Джаспер пытается схватить его снова, но Дердлс, защищая своего друга, отталкивает хормейстера.
– Не трогайте ребёнка, мистер Лжаспер! – твердит он. – Нашли с кем связаться!
– Он же шпионил за нами с самого начала! Прямо как мы пришли сюда, так за нами и следил!
– Врёшь, я не следил! – кричит Депутат, употребляя единственную известную ему форму вежливого отрицания.
– И потом тоже он только тут и околачивался!
– Обратно врёшь, я не околачивался! Я только щас и подошёл! – кричит Депутат из-за спины Дердлса. – Я только прошвырнуться вышел, а тут вы оба из двери выходите! А у меня же с ним уговор – не шляться после десяти! Я же его домой загнать должен, понял, ты?!
– Ну так и гони его домой тогда! – резко отвечает Джаспер, изо всех сил пытаясь сдерживаться. – И чтоб я тебя больше не видел!90
Депутат издаёт победный свист, отбегает и принимается опять швырять камешки в своего старшего приятеля, направляя его таким образом к дому, словно какого-нибудь непослушного осла. Мистер Джаспер резко отворачивается и в мрачной задумчивости тоже идёт домой. И поскольку всё на свете имеет свой конец, то и эта странная ночная экспедиция тоже благополучно заканчивается – по крайней мере, на этот раз.
О проекте
О подписке