– Мистер Невил, – резко ответил младший каноник, – эта юная леди – есть чужая невеста. И скоро она станет Эдвину Друду законною женою. Поэтому всё Ваше перед нею преклонение – особенно если оно такого свойства, в каком Вы хотите меня уверить – оно направлено совершенно не по адресу! Тем более не по адресу направлены и Ваши претензии к её жениху и защитнику, мистеру Друду. Я нахожу чудовищным, что Вы имеете дерзость противопоставлять себя её наречённому и избранному мужу! Я так же до глубины души удивлён, мистер Невил, что Ваша сестра, будучи при том ещё и близкой подругой мисс Буттон, не заставила Вас свернуть с этого безрассудного и даже преступного пути!

– Она пыталась, сэр, да только ничего у неё не вышло. Жених он для мисс Буттон или не жених, но у него нет и сотой доли того чувства, которое я ощущаю к этой прекрасной юной леди. Он относится к ней как к кукле, как к игрушке! Он не способен её любить, он не достоин её! Не женой она станет ему, как Вы говорите, а жертвой! А я люблю её… А его ненавижу! Да, ненавижу и презираю!

Встревоженная его страстным монологом, Елена шагнула к раскрасневшемуся и яростно жестикулирующему брату, мягко приобняла его за плечи и успокаивающе проговорила: «Невил, Невил!» Внезапно осознав, что он опять не справился со своим бешеным темпераментом, Невил спрятал лицо в ладонях и отвернулся с видом несчастным и полным раскаяния.

Младший каноник прошёл несколько шагов в молчании, раздумывая – как бы попонятнее сформулировать и донести до Невила те мысли, те слова, которые он обязан был высказать.

– Мистер Невил, мистер Невил… После того, что я здесь только что узнал… и учитывая ещё то, что Вы живёте под моей крышей… я не могу допустить, чтобы примирение между Вами и мистером Друдом откладывалось дальше. Пусть Вы всё время и говорите, что у Вас взрывной и злобный характер, но я могу Вас уверить, что это не так – характер у Вас добрый и открытый, поверьте мне. Я точно знаю, что я могу положиться и на Вас, и на Ваш характер. Поэтому обдумав всё и выслушав ещё и Вашу сестру, я должен согласиться с Вами – часть вины за произошедшее лежит и на молодом Друде. Более того – я согласен и с тем, чтобы мистер Эдвин сделал к примирению первый шаг. Но и Вас я прошу пообещать мне честным словом христианина и джентльмена, что с Вашей стороны эта ссора будет закончена раз и навсегда. Что будет у Вас на сердце, когда Вы протянете вашему противнику руку дружбы, то будет, конечно же, известно только Господу и Вам… Но я предупреждаю Вас, что любой обман и притворство будут здесь губительны. И последнее: всё то, что Вы сейчас доверили мне, всё это должно остаться известным только нам троим! Больше никому ни слова, понимаете меня?

– Только нам троим и никому более! – понизив голос, подтвердила Елена.

– Вы же ещё не рассказали это Вашей подруге, молодой леди?

– О Боже! Нет-нет…

– Тогда и Вы пообещайте мне, мистер Невил, никогда никому не открывать этих Ваших чувств. А ещё лучше – попытайтесь излечиться от них. Я мог бы сказать Вам, что всё это преходяще, что Ваша любовь есть только минутное увлечение, что в Вашем возрасте чувства приходят и уходят, но я не стану этого делать. Вряд ли Вы меня поймёте сейчас и вряд ли Вы в таком состоянии мне поверите.

Во время этих его слов Невил два-три раза открывал уже было рот, чтобы возразить, но всякий раз сдерживался.

– Теперь я оставлю Вас наедине с Вашей сестрой, – сказал мистер Криспаркл в заключение. – Обдумайте мои слова. А когда она приведёт Вас домой… я буду ждать Вас в своей комнате.

– Нет, прошу Вас, не уходите пока, – взмолилась Елена. – Ещё минуту!

– Мне не нужно и минуты, чтобы пообещать Вам это, сэр, – воскликнул Невил, прижимая ладонь к пылающему лбу. – Потому что Вы так добры ко мне, так терпеливы и так готовы меня понять и простить! Ну почему у меня ещё в детстве не было такого учителя!

– Так учись же у него хотя бы теперь, Невил, – прошептала Елена, и было что-то такое в её голосе, что заставило преподобного Септимуса смолчать и потупиться. – И следуй за своим учителем, Невил, следуй за ним – и Небесами!

– Я обещаю Вам, мистер Криспаркл, обещаю от всего сердца и без малейшего притворства! – продолжал Невил со слезами в голосе. – И я прошу у Вас прощения за мою достойную одного только сожаления вспышку гнева!

– Не у меня, Невил, не у меня надо просить прощения. А у того, кто много выше меня. У того, кто всех нас одаряет прощением – этим высшим из сокровищ. Мисс Елена, Вы же с вашим братом близнецы. Вы родились и выросли в тех же самых условиях. Почему же то, что Вы смогли победить в себе, Вы не можете победить и в нём тоже? Вы же видите, какой камень лежит на его пути! Кто же, кроме Вас, может помочь Вашему брату не споткнуться?!

– Кто же, кроме Вас, сэр? – возразила ему Елена. – Что мои силы по сравнению с Вашей мудростью?

– У Вас есть мудрость Любви, – ответил младший каноник, протягивая ей на прощанье руку, – а выше этой силы нет в мире ничего. Что же до меня… впрочем, чем меньше человек говорит о себе, тем только лучше. Доброй вам ночи!

Елена взяла его руку и почтительно, едва ли даже не благоговейно, поднесла её к губам.

– Нет-нет, – мягко сказал мистер Криспаркл, – вот это уже лишнее.⁶⁶

На обратном пути через церковное подворье младший каноник раздумывал, должен ли он сам написать молодому Друду письмо или лучше попросить об этом Джаспера. Тут его внимание привлёк свет в окнах домика над воротами – вероятно, хормейстер ещё не ложился. Решившись ковать железо, пока оно горячо, мистер Криспаркл свернул к жилищу Джаспера и поднялся по каменной лестнице.

Дверь была не заперта, но на стук никто не отозвался. Мистер Криспаркл осторожно нажал на ручку двери, заглянул внутрь и осмотрелся. Джаспер спал на кушетке возле догорающего камина, и мистер Криспаркл деликатно кашлянул, чтобы привлечь его внимание.

Ещё долгие годы после окончания всей этой истории мистер Криспаркл вспоминал, как Джаспер в ответ на этот тихий звук резко привстал и тревожно выкрикнул в полусне: «Что случилось?! Кто это сделал?!»⁶⁷

– Не волнуйтесь, Джаспер, это только я. Извините, что разбудил Вас.

Джаспер, протирая глаза, сполз с кушетки и отодвинул её к стене, освобождая место перед камином. Затем без сил опустился в кресло, указав младшему канонику на другое.

– Мне снились бог знает какие ужасы… Спасибо, что разбудили меня. Мне не стоило спать после плотного обеда.

– Не знаю, будете ли Вы так же благодарны мне, – сказал младший каноник, садясь, – когда узнаете, зачем я пришел. Сейчас я выступаю в роли, так сказать, посланника мира – а именно: я хотел бы, Джаспер, чтобы мы с Вами как-то помирили обоих наших молодых подопечных.

Сказав это, мистер Криспаркл с удивлением заметил, что Джаспер как будто бы не очень-то и обрадован таким его предложением.

– Каким же это образом? – глухо спросил Джаспер после долгой паузы.

– Это мы и должны придумать вместе, Джаспер. За этим-то я к Вам и зашёл. Мне думается, что если бы Вы в письме Вашему племяннику объяснили всю невозможность и нежелательность отсрочки примирения (как я уже сделал то же с мистером Невилом) и побудили бы его написать Вам ответное письмо с согласием протянуть Невилу руку дружбы – это было бы замечательно. Ведь я знаю, что Эдвин на самом деле добрый юноша. И вы имеете на него огромное влияние. К тому же, нисколько не защищая Невила, нельзя ведь не признать, что он был сильнейшим образом оскорблён…

Выражение недовольства и раздражения на лице Джаспера стало только сильнее. Теперь хормейстер пристально и напряжённо смотрел прямо в пламя, и мистеру Криспарклу показалось на секунду, что Джаспер что-то лихорадочно обдумывает и планирует.

– Я знаю, что Вы не слишком расположены к мистеру Невилу… – начал было младший каноник, но Джаспер тут же резко перебил его.

– Вы правы, я совсем не расположен к нему. И в этом я не одинок.

– Бесспорно, мой друг, бесспорно. Всему виною его взрывной темперамент. Но мне уже удалось получить от мистера Невила обещание смирять свои порывы, особенно в присутствии Вашего племянника. И я уверен, что мистер Невил сдержит своё слово. Дело теперь только за Эдвином Друдом.

– Вы уверены в том, что Ваш подопечный не обманет Вас?

– Абсолютно, Джаспер.

После этих слов младшего каноника лицо хормейстера разгладилось, и он энергически кивнул, словно бы придя к какому-то трудному решению.

– Тогда Вы убедили меня. Спасибо, этим Вы избавили меня от большой тревоги и сняли огромный груз с моего сердца, – сказал Джаспер. – Я сделаю это.

Обрадованный тем, что так легко и быстро добился желаемого, мистер Криспаркл тепло поблагодарил его.⁶⁸

– Я сделаю это, – повторил Джаспер. – Я сделаю это ещё и потому, что с Вашей помощью я понял всю беспочвенность моих страхов. Наверное, Вы найдёте это смешным, но… Скажите, Вы ведёте дневник?

– Да, но записываю туда не более пары слов за день.

– Мне бы хватило и пары слов в неделю, при моей-то скучной жизни, – сказал Джаспер, беря со стола тетрадку в коленкоровом переплёте, – но в моём дневнике я описываю ещё и жизнь моего племянника. Вот, прочитайте это… Только не смейтесь, прошу Вас.

Мистер Криспаркл взял тетрадку, уже открытую на нужном месте, и прочитал:

«Час пополуночи. После того, чему я только что был свидетелем, меня терзает болезненный страх за моего дорогого Эдвина – страх, который я не могу ни побороть, ни как-то заглушить. Все мои попытки тщетны. Демоническая страсть этого Невила Ландлесса, сила его ярости, дикая ненависть, явившаяся в стремлении уничтожить моего племянника, внушают мне необоримый ужас. Поистине, есть что-то от тигра в его тёмной крови. Моё впечатление от увиденного так глубоко, что уже дважды заходил я в его спальню – просто чтобы удостовериться, что мой дорогой мальчик спокойно спит, а не валяется мёртвым в луже собственной крови.

Дописываю утром. Нэд уехал – в добром настроении, как то обычно для него. Снова и снова предупреждал я его, но его без толку предупреждать – такой уж он человек. Сказал, что справился бы с Ландлессом и один, как и подобает мужчине. Но мужчине не подобает справляться с бешеной собакой иначе, чем палкой! – возражал я ему. Но моего Нэда предупредить невозможно. Сколько мог, проехал с ним и слез уже за городом, полный мрачных подозрений и предчувствий – если можно назвать предчувствиями мою уверенность в надвигающейся на моего дорогого мальчика катастрофе.»

– Вот видите, какие мрачные настроения время от времени овладевают мною? – улыбаясь, сказал Джаспер, снова забирая тетрадку. – Но теперь у меня есть Ваши уверения и гарантии. Я тоже запишу их сюда, и буду читать их всякий раз, когда снова впаду в эту чёрную меланхолию и тоску.

– Бросить эту тетрадку в огонь было бы лучшим лекарством от этой Вашей меланхолии, Джаспер, – ответил младший каноник. – Мне кажется, что Ваша привязанность и любовь к племяннику слишком уж довлеет над Вами. Она-то и заставляет Вас так всё преувеличивать.

– Ну Вы же сами видели, в каком я был состоянии той ночью, – сказал Джаспер, пожимая плечами. – Разве я мог написать иначе? Вы сами помните, каким словом я тогда охарактеризовал случившееся. Вы ещё упрекнули меня за него…

– Хорошо-хорошо, не будем больше об этом. Возможно, со временем Вы увидите всё в другом свете… Что ж, Джаспер, у меня есть за что поблагодарить Вас – и я с удовольствием это делаю.

– А я, со своей стороны, могу уверить Вас, что я не брошу это дело на полдороге, – ответил Джаспер, провожая младшего каноника к дверям. – Если уж Нэд должен пройти со мной этот путь до конца, то он уж его пройдёт, будьте уверены.⁶⁹

Три дня спустя, когда Криспаркл и Джаспер переодевались в ризнице перед началом службы, хормейстер отозвал младшего каноника в сторону и показал ему письмо от племянника:

«Дорогой Джек! Я очень уважаю и ценю мистера Криспаркла, поэтому не могу оставить его просьбу без положительного ответа. Передай ему, пожалуйста, что я признаю, что тоже был не прав тем вечером, что я глубоко об этом сожалею и от всей души хочу примирения с мистером Ландлессом.

И вот что я придумал, старина: пригласи его к нам на ужин в Рождественский вечер! Когда ведь и мириться, если не в такой день? Мы соберёмся втроём, пожмём друг другу руки – и всё снова будет в полном порядке.

Как всегда, сердечно твой,

Эдвин Друд

P.S. Большой привет Киске на следующем вашем занятии!»

– То есть я могу передать Невилу Ваше приглашение, Джаспер? – с улыбкой спросил младший каноник.

– Очень на это рассчитываю, – серьёзно ответил хормейстер.