Боже, какими вдруг все стали угодливыми, смиренными, почтительными, предупредительными, раболепными! Как подобострастно кланялись, как простирались ниц! С каким самозабвенным усердием преклоняли душу и тело – где уж такой распростертой душе возносить молитвы к небу! На это ее не хватало – и, должно быть, это и была одна из причин, почему почитатели монсеньера никогда не тревожили небес.