Лилиан не сознавала всего этого. Она падала в светящийся туннель – такое странное чувство, никогда ей не приходилось испытывать ничего подобного. Бывает же!
Ей не было страшно, да и больно тоже не было. Вот если бы только умолкли голоса, а они все звучат и звучат. Не пускают ее в светящийся туннель.
– Мы должны спасти ее.
– Не получится. Слишком поздно.
– Если только…
– Если только превратить ее в кого-то, кто сейчас не умирает.
– Но Прародитель запретил нам…
– Тогда пусть гнев Прародителя падет на меня.
– На всех нас.
– Мы сделаем ее одной из нашего рода – он не рассердится.
– Рассердился же, когда мы приделали мышам крылья.
– Здесь совсем другое.
– Ведь сейчас мы спасаем друга.
Они разом посмотрели на Лилиан. Кошачья магия пробудилась и ожила под сенью старого бука. Сначала кошки ритмично раскачивались туда-обратно, затем одновременно подали голоса, и словно в каморке заиграл ансамбль из расстроенных скрипок, но расстроенных не настолько, чтобы резать слух. Было в их стройной мелодии что-то ершистое. Кошки пели, и над ними поднималось золотое сияние, самый воздух вокруг светился золотом. Сияние повисело над кошачьим хором, а потом двинулось по кругу от одного певца к другому.
Обойдя кошек трижды, сияние остановилось в центре круга, прямо над умирающей девочкой. Кошки подняли головы: над ними, среди ветвей старого бука, парила душа Лилиан. Скрипучая песня неслась все выше, а вместе с ней и сияние устремилось за душой. Золотой петлей свет опутал душу и притянул ее назад, к телу.
Кошки умолкли. Они смотрели на девочку. Лилиан вдохнула и выдохнула, а ее спасители обменялись довольными взглядами. Но тут, внезапно вспомнив о Прародителе, они встревожились и поспешно удалились в лес.