Фрэнка не стало в ту же ночь, самую долгую в году, но Джилли узнала об этом только на следующий день. Он умер во сне, прижимая ее блокнот с набросками к тощей груди, а на столике у его кровати стояла картинка, его рождественский подарок. На чистой странице, сразу после гемминов, она нашла его записку, нацарапанную мучительно неразборчивым почерком:
«Я должен признаться, Джилли. Я никогда не видел никакого волшебства, только притворялся. Моя ба и ты рассказывали мне о нем. Но я всегда верил. Вот почему в молодости я писал рассказы о волшебстве – хотел, чтобы другие поверили тоже. Тогда мне казалось, что если люди снова начнут верить в магию и заботиться о тех местах, где она когда-то была, то, может быть, она вернется.
Конечно, она не вернулась, но сегодня ночью я все равно открою окно и позову их. Я попрошу их взять меня с собой, туда, куда лежит их путь. Силы уже никогда не вернутся ко мне – по крайней мере, в этом мире, – но, как знать, быть может, если они заберут меня с собой, то там я на что-нибудь сгожусь. По крайней мере, я надеюсь, что они дадут мне еще один шанс.
Знаешь, ведь в старину феи иногда брали людей с собой. Об этом сложено немало сказок: простые люди уходят с феями и попадают в поля, неведомые смертным.
Если они возьмут меня с собой, не печалься, Джилли. Мы встретимся там, куда они меня уведут».
К концу почерк стал совсем непонятным, но Джилли все же удалось прочитать все до последней строки. Записка была подписана заглавной буквой «Ф», рядом красовался цветочек, подозрительно похожий на фиалку. А может, Джилли просто так показалось, потому что именно это она и хотела увидеть.
«Ты видел настоящее волшебство, – промелькнуло у нее в голове, когда она оторвалась от блокнота. – Ты сам и был волшебством».
Джилли сидела в комнате Фрэнка и смотрела в окно на переулок, где валил густой снег. Она надеялась, что геммины, куда бы ни держали они путь, залетели в дом престарелых Святого Винсента и взяли дух одинокого усталого старика с собой.
«Береги его, Бейб», – подумала она.