Романы старого козла
Чарльз Буковски - старый козёл. Или старый кобель. Это его собственная характеристика, из заглавия сборника рассказов "Записки старого кобеля" (Notes of a Dirty Old Man, 1969). И в самом деле образ выпивохи, драчуна и бабника накрепко прилипает к Буковски после прочтения его романов, основанных на биографии автора. Мы, кажется, столь хорошо знаем альтер-эго писателя Генри "Хэнка" Чинаски от самого детства до преклонных годов, что порой забываем о второй ипостаси Буковски, поэтическом творчестве. Нам нетрудно представить поэта-романтика, поэта-пророка, гражданина-поэта и прочих расхожих персонажей. Но можно ли разрешить писать стихи бродяге, настоящему аутсайдеру и нонконформисту? Мы с трудом верим, что наш сосед-алкоголик может слагать оды к радости, просиживая часы в рюмочной. Однако порой такое случается, и случай Чарльза Буковски тому в подтверждение. В своих четырёх романах, собранных под обложкой "Калифорнийского квартета", он рассказывает, как дошёл до жизни такой.
В "Хлебе с ветчиной" (1982) Буковски вспоминает своё детство во времена Великой депрессии. Тиран-отец, издевательства одноклассников, тяжёлая болезнь и одиночество прилагаются. В романе много непосредственных детских впечатлений, злых мыслей подростка в стиле Сэлинджера и бунтарских выходок молодого человека, начавшего жизнь бродяги. Две ключевые вещи, определившие Буковски, запечатлены в романе: это алкоголь, приносивший временное облегчение, и рассказы, написанные, чтобы убежать от реального мира. Наряду со многими опасными и забавными приключениями, запоминаются и характерные для дальнейшего творчества Бука истории: мальчик, бессильный защитить котёнка от собаки, зрелище смерти во время авиашоу, медсестра как единственный добрый человек во всём дрянном городишке. Читателю потом ещё неоднократно придётся наблюдать эту неожиданную сентиментальность маленького мальчика в нескладном верзиле Хэнке.
"Почтамт" (1971), сделавший Буковски популярным в Европе, посвящён без малого двадцати годам работы Хэнка на почте Соединённых Штатов. Это собрание небольших историй о подступающем безумии среди жара улиц и в тесной каморке сортировщиков писем. Мне особенно запомнился рассказ о престарелом почтальоне, долгие годы угощавшем детишек конфетами. Одна из мамаш, недавно переехавших в район, набросилась на него, обвиняя в приставании к своему ребёнку, чем глубоко потрясла старика... Лучшие работники воруют, начальство самодовольно, Буковски пьёт и по вечерам пишет стихи, сколько получается. Здесь впервые появляются Женщины Хэнка - знаменитая Бетти, его алкогольная муза, взбалмошная богачка Джойс, политическая активистка Фэй. И опять мы видим сентиментального Буковски, трогательно опекающего Бетти в её последние часы, и Буковски-нонконформиста, не желающего променять свою разгульную свободу на богатства семьи Джойс. Бурные шестидесятые с антивоенными протестами, свободной любовью и расширенным сознанием выглядят детскими играми в песочнице перед драмой настоящей жизни, ну и её сарказмом, конечно. Вообще, с "Почтамта" лучше и начинать, как мне кажется, знакомиться с прозой Бука, ещё подойдут "Истории обыкновенного безумия": здесь и алкоголь, и драки, и секс, и ипподром, улица и стихи, Хэнк как он есть.
Третий, также автобиографический, роман "Женщины" (1978) - самое откровенное и бескомпромиссное повествование зрелого, наглого старичка, который ещё на многое способен. Буковски не столько наслаждается своей популярностью среди женщин, сколько говорит: "Чёрт возьми, почему бы и нет?!" или "А старый дурак-то ещё силён". Истории его знакомства с "дамочками" похожи: письмо поклонницы - "Я прилетаю в Лос-Анджелес на недельку, мы можем встретиться?" - выпивка - секс, с толикой страданий и немощи, разумеется - попытки притереться друг к другу - бурное расставание. Феминистки называли роман сексистским, вероятно, за обсценную лексику и "унижение" женщин. Но Хэнк никогда не принуждал ни одну из них к близости, утверждал, что "никогда не платил за секс". Он постоянно разочаровывался с каждой новой попыткой создания более прочных отношений, нежели постельные: парадоксально, но скорее сам бывал использован своими женщинами, алчущими денег, чужой славы или просто "быть как все". По сути, "Женщины" - роман о беззащитном слабом мужчине, который из последних сил отбрыкивается от уз окружения и норм морали.
Спустя десяток лет, Буковски, уже признанный во всём мире писатель, попадает в полный причудливых персонажей мир кино - и об этом роман "Голливуд" (1989). Можно было бы громкой фразой объявить, что Голливуд символизирует для Бука тот самый мир богатеньких бездельников и исписавшихся "гениев", который он так старательно обходил стороной всю жизнь. Но Буковски не занимается метафорами. Он кормит кошек, ездит поставить 25 долларов на скачки, выпивает с актёрами и сочиняет "неплохой" сценарий о своей бурной молодости. А роман он написал от нечего делать. Вот так-то:
— Что теперь думаешь делать? — спросила Сара.
— В каком смысле?
— Кино ведь кончилось.
— Это так.
— И что ты теперь будешь делать?
— На лошадок смотреть.
— А кроме лошадок — что?
— Вот возьму и напишу роман о том, как пишут сценарии и снимают кино.
— У тебя наверняка получится.
— Я тоже так думаю.
— А как ты его назовешь?
— «Голливуд».
— «Голливуд»?
— Да.
И вот он перед вами.
Возможно, вам никогда больше не захочется возвращаться к Чарльзу Буковски. И хотя он непременно угостил бы вас пивом и рассказал уморительную и непристойную историю, его вид, слог и репутация может иного и оттолкнуть. Он родился в то время, когда американские гении, вроде Паунда и Хемингуэя исписались, а на горизонте никого подобного не просматривалось. Он стоял в стороне от смелых битников и от язвительных гонзо-репортажей времён "кислотной волны". Стремясь убежать от негостеприимной реальности, от полной обыденных трагедий жизни, Буковски писал стихи и прозу и невольно впустил нас в свой сентиментально-беспомощный и жёсткий мир, где жил когда-то пьяный бродяга с большим сердцем.