Любовь Татокалы

У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи.

Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы.

Татокала-юноша пользовался уважением среди Лакотов. Он охотился для своего племени, а не из личной корысти. У костра его голос звучал тихо и скромно, но он был ужасен в пылу битвы. Вот что говорили про Татокалу. И чем дольше раздумывал он в одиночестве о Великой Тайне, тем мягче и скромнее он становился, но тем сильнее росли его отвага и мужество. Татокала считался безукоризненным сыном и охотником: ведь он уже выдержал серьёзное испытание – уложил бизона двумя стрелами.

Спустя несколько недель, утром, в разгаре лета, когда почти все обитатели палаток сидели на открытом воздухе и подкреплялись пищей, раздался зычный голос глашатая, далеко разносившийся по поросшим елями высотам и зелёным долинам:

– Слушайте! Слушайте, о воины! – громко кричал он. – Совет постановил, что четверо храбрых юношей должны пойти в дозор на запад от лагеря для обеспечения защиты нашего племени.

Все напряженно выжидали имен выбранных воинов, и снова раздался голос:

– Татокала, Татокала, выбор пал на тебя!..

Четыре выбранных юноши вскоре подошли к костру старейшин. Они поклялись исполнить свой долг и сделали с благоговением несколько затяжек из трубки, а предводитель совета, старый, всеми почитаемый вождь, сказал им, в чём будет заключаться их задача.

Отряд воинов проводил их. Мужчины пели, согласно старому обычаю, песню храброго сердца, после чего четверо разведчиков неслышно исчезли в лесу.

Задача, возложенная на разведчиков, была весьма тяжела и опасна. Им пришлось действовать во вражеской области, и у подножия гор, которые назывались Большой Рог, враги то и дело отрезали им путь.

Часа два или три Татокала быстро бежал; однако для того, чтобы добраться до вершины горы, маячившей в далёкой синей дымке, ему предстояло преодолеть несколько довольно глубоких ущелий и пересечь долину по трудному каменистому пути.

«Надо подняться на вершину горы Медвежьего Сердца, – сказал про себя Татокала. – Если я заберусь туда и потом вернусь с донесением в лагерь, это будет уже подвиг».

Смело оглядел он раскинувшуюся перед ним местность. Вдруг он застыл на месте, бесшумно склонился и стал пристально разглядывать какой-то двигавшийся предмет. Он заметил, что за ним наблюдали из укромного места: враг обнаружил его присутствие! Припав к земле, он стал сползать в небольшое ущелье. У русла речки на него выскочил большой серый волк.

Это было очень кстати. Он испустил крик, издаваемый серыми волками в минуту смертельной опасности, выждал несколько секунд, повторил крик снова и затем бросился бежать вдоль по реке.

– Вот он! Вот он! – шептали враги, натянув луки.

Волк легкой рысцой приближался к ним. Когда животное показалось на открытом месте, они увидели, что это был только волк – одже – только волк!

– Угх, – заворчали Юты, смущённо поглядывая друг на друга.

– Да нет же! Это был человек! – воскликнул предводитель Ютов. – Ведь перед тем, как послать разведчиков к Лакотам, мы молились богу войны и просили его, чтоб он помог нам отыскать их лагерь. Нет, тут какая-то тайна, тут волшебство! Это был или заколдованный Лакот, или же мы не знаем всех их уловок!

С громким боевым криком пустили они стрелы. Волк взвыл зашатался и пал мёртвым. Юты подбежали к нему, рассмотрели и убедились, что это был настоящий волк.

– Или это великий знахарь, или же воин-Лакот обманул нас, – сказали Юты.

Благодаря этому эпизоду с волком, они довольно долго не замечали Татокалу, который бежал вдоль реки и вскоре выбежал на широкую равнину. Для него было бы безопаснее спрятаться где-нибудь до наступления темноты, но к этому времени Юты добрались бы уже до лагеря Лакотов, а последние были не подготовлены к встрече врага. Татокале пришлось показаться врагам. Теперь надо было бежать взапуски. Татокала, правда, был выдающимся бегуном, но зато у Ютов были кони.

– Смерть Лакоту, который так обманул нас! – воскликнул их вождь. – Вперёд, друзья, не допустим, чтобы он рассказывал об этой шутке своим у костра!

Татокала бежал прямо к Орлиной Скале, с чьей вершины ясно можно было видеть лагерь. Он бежал быстро уже целый день, но это было ничто в сравнении с тем, как он нёсся теперь!

«Я первым взберусь наверх, если только у лошадей Ютов нет крыльев», – подумал он.

Оглянувшись, Татокала увидел пять всадников. Он внимательно осмотрел свой лук и стрелы.

– Всё в порядке, – пробормотал он.

Татокала расслышал крики врагов, но он был уже у подножия скалы. Лошади Ютов не могли взбираться по крутому склону, и всадникам пришлось спешиться. Как дикий зверёк, Лакот перепрыгивал со скалы на скалу, а преследователи с воем и криком уже нагоняли его почти до расстояния выстрела. Но Лакот успел добраться до вершины. Там он укрылся между двумя большими валунами и начал с помощью маленького зеркала посылать сигналы в свой лагерь, раскинувшийся внизу в долине. Долгое время его сигналы оставались незамеченными, а Юты всё приближались и приближались, и много стрел пролетало над его головой. Иногда Татокала отвечал на выстрелы, желая показать, что Юты имели дело не с ребёнком или старой бабой, а с воином, храбрым, как медведь, которого загнали в тупик охотники.

Как только Юты увидели Татокалу, они тут же послали вестника к своим соплеменникам за подкреплением. Но Татокала не знал этого, и был по-прежнему твёрд и силён духом. Время от времени он посылал сигналы в свой лагерь. Наконец, в ответ показался слабый белый свет.

Когда солнце стало клониться к западу, воин, теснимый врагами, увидел, что с северо-запада приближается большая партия всадников. Это были Юты! Татокала зорко вглядывался в лагерь Лакотов: что-то двигалось по равнине, приближаясь к подножию горы.

Его тревожный сигнал был замечен в лагере после обеда. Лакоты заволновались, поскольку ещё лишь несколько мужчин возвратилось с обычной охоты. Но к вечеру воины стали собираться в лагерь. Они не мешкая оседлали лучших лошадей и, крича и распевая песни, понеслись навстречу противнику. Подъехав к знакомым скалам, они заметили врагов, притаившихся в большом числе за большими камнями и разбросанными в разных местах кедрами.

Татокала давно уже израсходовал весь свой запас стрел и теперь собирал вражеские, чтобы пускать их в своих преследователей. Улучив момент, когда их внимание было на миг отвлечено внезапным приближением Лакотов, он выскочил из своей засады. В благодарность за спасение, он воздел руки к небу, а друзья восторженными криками восхваляли его отважный поступок.

Оба племени храбро сражались. Но, в конце концов, Ютам пришлось отступить. Лакоты яростно преследовали их. Татокала, гордо выпрямившись, стоял на скале, защищавшей его от врагов, и громко кричал и выл от радости. Его друзья тоже радостно восклицали, и эхо разносило далеко между скал победные крики во славу бесстрашного героя.

В лагере Лакотов, у Потерянной Воды, справлялось празднование победы. Лакоты ликовали, пели, танцевали, но к радостным крикам иногда примешивались жалобные стоны и плач, ибо не один воин упал мёртвым между скалами. Теперь имя Татокалы было неразрывно связано с Орлиной Скалой.

– Теперь он имеет право носить убор из орлиных перьев, – сказал один юноша. – Но он очень скромен и не принимает участия в танцах со скальпами. Мне кажется, что он ещё ни разу не заговорил ни с одной девушкой.

– Да, что-то не слыхать, чтобы он искал расположения какой-нибудь девушки, – заметил другой юноша. – А чего бы только не дали иные родители за то, чтобы он обратил внимание на их дочь! Но он хочет до женитьбы совершить ещё несколько военных походов.

Вижи – Жёлтое Солнце – старый отец Татокалы, принимал всё время после обеда посетителей, поздравлявших его с храбрым сыном. Много стариков пришло к нему в палатку выкурить с ним трубку. Хозяин был глубоко счастлив: как человек простой и мало кому известный, он до сих пор не испытывал, что значит пользоваться общим вниманием и любовью.

Наутро вся молодежь лагеря двинулась в одном направлении. Все были одеты в лучшие одежды, и даже юркие лошади были богато разукрашены, чтобы удовлетворить эстетическое чувство ехавших на них юных воинов.

– Угх! Талута – Красная Лань – устраивает праздник девушек. Она самая красивая из всех девушек Хункпапов! – воскликнул кто-то.

Талута была действительно прелестной девушкой. Она участвовала уже в пяти девичниках, и соплеменники относились к ней с большим уважением за её скромность и целомудрие.

Круг девушек сомкнулся. Круг пожилых женщин, стоявших за ними, был почти столь же живописен, но женщины держали себя, разумеется, с большим достоинством. Естественными покровительницами юных девушек считались не матери, а бабушки, и им воздавалось за это много чести, в особенности на каких-либо общественных торжествах. Старая Вишави выказывала большое беспокойство, так как Красное Солнце, её питомица, несколько легкомысленная девушка, имела много поклонников. Старушка то и дело одёргивала платье и поправляла ожерелье, – она боялась, как бы не вышло с её внучкой чего-нибудь неприятного. Да и некоторые из других старушек болели душой за своих питомиц.

Лагерная стража поддерживала образцовый порядок. Стражники были очень пестро раскрашены и украшены орлиными перьями. В руках они держали длинные прутья. Головы их коней были покрыты шкурами диких животных, что придавало лошадям ужасный вид. Разодетые и разукрашенные юноши образовывали внешний круг собрания. Некоторые, не желая быть узнанными, натянули одеяла на головы и нерешительно толпились в стороне. Среди них был и Татокала со своим двоюродным братом, Красным Орлом.

– Уиу! Уиу! – раздался далеко разнёсшийся в воздухе крик стражника, возвестивший о начале празднества. Согласно обычаю, посреди кольца, образуемого девушками, ставили конусообразный красный камень, окружённый воткнутыми в землю стрелами. На этот раз, в землю было воткнуто пять стрел в знак того, что Талута дала уже пять девичьих праздников. Каждая девушка должна была рукой коснуться камня в знак своего благонравия и добродетели, а затем притронуться до стольких стрел, сколько она сама устроила праздников девушек.

Первой вышла Талута. Когда она стояла у священного камня, она казалась присутствующим воплощением грации и скромности. Одежда её была украшена по швам длинной бахромой и вышивкой из синего и белого бисера, спускавшейся с плеч и груди почти до пояса. Блестящие чёрные волосы были заплетены в две косы, свешивавшиеся на грудь. Она произнесла клятву девушки. Во всех её движениях сквозили прирождённое достоинство и благородство. За ней к камню стали подходить другие девушки.

По окончании праздника, Татокала и его двоюродный брат ушли последними. Татокала следил за каждым движением Талуты и ушёл домой после того, как она скрылась из виду.

По обычаю нашего племени юноша мог сам представиться молодой девушке, или сестра юноши могла представить брата своей подруге. У Татокалы не было сестры, которая могла бы помочь ему в этом деле, да если бы и была, он никогда не обратился бы к ней за помощью. Он не чувствовал под собой твёрдой почвы в этом новом для него деле, и поэтому ни за что на свете не выдал бы никому своей тайны. Вот, если бы надо было выследить дичь или Оджибвея – о, он рассмеялся бы при мысли, что это может ему не удаться.

На другой день Татокала встал очень рано и тщательно принарядился. Он надел свою лучшую кожаную рубашку и красивый бизоний плащ, перебросил вышитый колчан через плечо и отправился в лес… Куда? – он и сам не знал.

«Что делать?» – думал он. Его отец был простого происхождения, а он сам, как скромный человек, был не очень высокого мнения о своих подвигах. Подумав, он решил отправиться в какой-нибудь большой поход, чтобы забыть Талуту.

Вдруг прозвенел весёлый девичий смех. Самообладание сразу покинуло Татокалу. Он стоял в недоумении и смотрел, куда бы ему скрыться. Девушки не знали, что вблизи кто-то есть, и весело болтали и смеялись. Подруга Талуты остановилась у кустов малины, а сама Талута отправилась дальше. Выйдя на лужайку, она вдруг увидела перед собой Татокалу в праздничной одежде. Девушка скромно потупила взор.

К счастью, обычай Лакотов разрешает юношам, делающим предложение девушке, набрасывать одеяло на голову. И Татокала, закрыв лицо одеялом, дрожащими руками сделал знак девушке. Краснокожий просто и без всякий церемоний приступает к делу. Пылкие слова любви полились с уст юного воина.

– Духи ведут меня по пути к счастью. Быть может, тебе покажется странным, что я здесь, случайно встретив тебя, говорю о моей любви. С тех пор, как я увидел тебя на празднике девушек, я много думал о тебе. Хочет ли Талута стать женой Татокалы? Мокасины, которые она ему сошьёт, принесут ему счастье в преследовании дичи и врага. Подумай над моим предложением, и прошу тебя, девушка, пусть о нашей встрече пока не знает никто, кроме птичек в небе.

Талута слушала Татокалу, скромно стоя рядом и не говоря ни слова. Её платье из оленьей кожи, богато украшенное бахромой, красиво ниспадало с её фигуры, напоминая длинные свешивающиеся листья ивы, а обе её чёрные косы были переплетены нанизанными на шнурки копытцами диких животных и раковинами. Лёгкий румянец оживлял её смуглую кожу, чёрные глаза смотрели спокойно и мягко, но в них горел пылкий блеск.

– Ты же не требуешь сейчас от меня ответа, – мягко, не глядя на юношу, сказала девушка. – Твои речи поразили меня. Я не думала, что встречу здесь кого-нибудь. Твою последнюю просьбу я исполню. Только птички могут разболтать о нашей встрече, если только моя двоюродная сестра, которая стоит неподалёку в кустах, не видела, как мы с тобой говорили.

Она легко вспрыгнула на свою лошадку и исчезла между разбросанными по равнине кедрами.

Между первой и второй встречей молодых людей прошёл целый месяц. В этом был виноват только Татокала. Он ходил с мрачными думами и не отваживался на решительный шаг. Временами, он жалел, что сделал так порывисто своё предложение. И вот, надеясь развеять свою тоску в походах и битвах, он заявил вождю Кангипе – Вороньей Голове – что хочет отправиться с ним в поход в страну Ютов.

По древнему обычаю Лакотов, юные воины до выступления в поход постились, молились, проходили очищение в парильне и просили совета духов.

Наступил последний вечер. Татокала поднялся на холм за лагерем, чтобы там помолиться. Вдруг в полумраке он увидел Талуту, которая вела свою лошадку по узкому ущелью. Никогда не казалась она ему краше, чем в эту минуту!

– Хо! – поздоровался он с ней.

В ответ, она робко засмеялась.

– Как долго мы с тобой не виделись, – сказал Татокала.

– Тебя, должно быть, нисколько не интересовал мой ответ, – ответила девушка.

– Не могу ничего привести в своё оправдание, – мягко проговорил Татокала, – но я надеюсь на твоё великодушие. Я долго страдал, и ты поймёшь, почему я избегал тебя. Я готовился к бою. На рассвете мы трогаемся в поход против Ютов. Вот уже десять дней, как я ежедневно бываю в парильне, и пощусь десять ночей.

Талута прекрасно знала, что в таких случаях воин не имеет права приближаться не только к чужим женщинам, но даже и к собственной жене.

– Умоляю тебя, стань моей женой! – сказал Татокала. – Можешь ли ты теперь дать мне ответ?

– Ответ я тебе передала через твою бабушку, – нежным голосом ответила девушка.

– Скажи же, скажи! – настаивал юноша.

– Всё хорошо, не бойся, – прошептала она.

– Я дал обет, я молился, я подвергал себя очищениям. Я не могу не участвовать в этом походе, но я знаю, – прибавил он, после некоторой паузы, – что буду счастлив. Моя бабушка передаст тебе знак моей любви. О, возлюбленная моя! Смотри каждый вечер на большую звезду. Я буду тоже смотреть на неё. И тогда мы будем вместе созерцать её. Хотя мы будем в разлуке, но наши души будут вместе!

Луна поднялась из-за холмов, освещая своим холодным светом обоих влюблённых, которые стояли, охваченные любовной тоской, не смея приблизиться друг к другу. Воин заставил себя подняться на гору и даже не оглянулся, даже не помахал рукой девушке, а та поспешила домой. Ещё несколько минут тому назад она мечтала о том, как она осчастливит своего милого. Девушка рисовала в своих грёзах белую палатку, раскинутую на девственной лужайке, окружённой высокими горами. Тут же пасётся её лошадка, а она готовит еду для своего любимого. Его внезапный отъезд разрушил все её мечты.

– Он слишком храбр, ему не жить долго, – в каком-то смутном предчувствии прошептала она.